Рідна хата наймиліша

Май, пятый час дня. Вечернее солнце пригревает, ветерок дует в открытое окно, колыша кружевные, пожелтевшие, местами изьеденые молью занавески. Блеклый лучик упал на деревянный пол. В светлице распологался небольшой девечий столик с ящичками и пыльным, местами в царапинах зеркале. Перед ним, на табуретке, сидела Украина. Сзади неё копошилась тётка Одесса, она искуссно переплетала светлые пряди волос на голове своей страны, завязывая концы узорными лентами, при этом ворчливо причитая. Вообще, Одесса очень добрая и приветливая. Всегда с Украиной возилась, а когда та внезапно приехала в родительский дом, чуть не плакала от переизбытка чувств, жалости. Этот дом никогда не пустовал. Стоит уже лет сто, если не больше. В нём часто бывали некоторые организации, города, они поддерживали хозяйство, да и приятно было отдохнуть в родных живописных местах. О сносе никто и не думал, тем более что хата находилась под охраной государства, людям туда вообще ходить нельзя, только воплощениям. - Украиночка, не сутулься. Тьфу ты. Как с дитём малым, ей Богу. Всегда её Одесса то накормить нормально пытается, то ещё как поухаживать... Украина вздохнула. Открыла ящичек стола, пошарила, достала красивую заколку. С камешками, с цветочком, красную. - Ты положи её лучше. Старая больно, её ещё ЗУНР до замужества носила. Тебе она не к лицу, да и негоже так... Правду тётка говорит, негоже. Да и грусно всё-таки, о матери вспоминать. Перезаплетали Украину не просто так. Сегодня приезжает Польша - не виделись давно, с советских времён ещё. Много обсудить надо, обо многом договориться. Может быть и погостить останется, коль не побрезгует... Вроде бы не в ладах они друг с другом всегда были, но соскучились всё же, что нахальный лицемерный Польша, что страптивая упрямая Украина. "Стоят друг друга" - поговаривал бывало старый СССР. - Ну вот, готово. - Довольно улыбнулась Одесса, потрепав Украину по голове. - Шапку-то наденешь? - Не-е-е-е, - Отмахнулась Украина. Казацкая дедова шапка, что покоилась в шкафу, Украине казалась не к месту. По традиции, она вырядилась в мужское одеяние. Польша, соответственно, в женское. Да, Украине были к лицу и шаравары, и вышиванка, и кушак, и сапоги. Всё это было богато вышито и украшино, Украина оставила серьги и бусы. - Да-а-а-а! - В комнату вошла Винница. - Всё по традициям! - Украине на голову приземлилась шапка. - Вечно ты со своими традициями...- Украина нахмурилась, но шапку снимать не стала. Поднялась, разок кинула взгляд на себя в зеркало: что сказать? Так и эдак красива и пригожа. Между тем и Польша подъехал. Вышла Украина за ворота, с Одессой да Винницей, встречает. Поцеловала в обе щеки, Польша же голову учтиво склонил. Приехал он с Варшавой, та тоже склонилась. Одет был Польша чуть ли не богаче Украины. И желетка, и передник, и юбка, и сорочка сплошь кружевная да расшитая. Сопоги даже на большой подошве и коблуке. Ну баба бабой! Упрекать его за это, конечно, никто не стал. Как через двор в дом пошли, заприметился в углу двора старый Львов. Сидит себе, дрова колет, на Поляков недобро поглядывает, мол - "чего заявились?". Одесса тут же стушевалась. У них тут званые гости, а старик сидит - колхоз! Стыдоба! Хотела пойти ко Львову, но тот поманил Украину. Одесса фыркнула, но перечить не стала. Украина отошла к звавшему. - Чего тебе, дядь Львов? У нас видишь, гости. - Какие они гости? Ляхов в хату привели! - Опомнился старик. Извенился. - Но если обижать тебя будут говори сразу, уж я им устрою... - Не будут. А ты иди с нами, потом нарубишь, ато и стыдно перед ними... - Нашла чего стыдиться! - Опять забылся старый. Но встал, поклон Украине отвесил, да и пошёл подле неё покорно. Если велит - значит надо. Гостей накормили, напоили, помыли, и спать постелили. Гости в свою очередь остались вполне довольны. Варшава ушла в кабинет с Киевом, дела делать, а Польшу увела к себе Украина. Обсудив важные вопросы и немного повозившись с нужными бумажками, Польша с Украиной постепенно перевели тему. Несмотря на неприязнь, Украина могла только ему высказать самые горькие несчастья. Польша неосознанно косился на пышные мудрёные косы украинки. Кажется такие, давным давно, он где-то уже видел. Да, видел, у ЗУНР... Значит замуж вышла. А за кого? Это проблема или выгода для него? - Россия. - А? - Я у России такие же видел. Вы вместе? Украина потупила глаза. Она сидела напротив Польши, с косметичкой в руках, и аккуратно пудрила товарищу нарумяненые предворительно щёки. Говорить о "благоверном" совершенно не хотелось. С другой стороны, кому ещё подобное доверить?.. - Да. Не знаю, хорошо это или плохо, так получилось. Странно мне с ним, боязно бывает даже... - Не любишь ты его. Не любишь же? По глазам вижу. - Да что ты в любви понимаешь! - Украина с силой мазнула тушью, но спохватившись, тут же вытерла. - Подустала я просто. На родину захотелось, на волю, к своим, к родным... - И вправду хорошо у тебя. Да разве ты с ним долго протянешь? - Ой, полно! Не в своё дело лезешь! - Прости. Польша замолк, продолжая терпеть процедуры. А всё же выговорилась потом Украина, последними словами муженька поминая, так что тот, наверное, до потолка от икоты скакал. Опять тишина. - А ты смотрю платки тоскать повадился. Что, тоже юженат? - Украина хитро прищурилась. - Литва. - Литва?! Вот это поворот! Она мне сестрой названой была. Породнились мы с тобой, получается. - Угу. Атмосфера разбавилась. Польша, красиво накрашеный, потянулся к Украине, выставив руки вперёд, притягивая к себе. Украина, помешкав, противиться не стала. Так и просидели в обнимку минут пятнадцать, крепко целуясь, перебираясь на пирину постеленную для Польши. Там было удобнее. Удобнее целоваться, удобнее в обнимку лежать. Сцепились так, что дышать трудно. И хорошо, и спокойно... Польша, пользуясь положением, ногу Украине промеж бёдер суёт. Украина пыхтит недовольно, а колено поляка жмётся слишком сильно, так ещё и елозит. Неужели так соскучился? Мужду тем рука польши лезет к ней в штаны, заменяя колено. - У тебя жена есть, а у меня муж. - Укоряет украинка. - Одно дело жена, а другое - ты... Рука продолжает безстыдно гладить, тереть, теребить. Пальцы постепенно просовываются в дырку, двигаясь быстро. Хорошо... Украина сама резко насаживается, раз за разом всё глубже, кулак уже полностью внутри неё. Пальцы оккуратно трут стенки, раздвигаются, рука изворачивается как может, доводя до конца. И снова приятная тяжесть, обьятия, поцелуи. Ох, как же хорошо... Ещё лучше в благоухающем саду. Стоять и слушать, смотреть, чувствовать, держать за руку. Вечернее небо манит, зовёт. Вот она - украинская ночь, увидив красоту которой, каждый будет безвозвратно пленён, околдован, опечален... Эта тоска, воля, воспоминания, грозящие порвать сердце. Не хочется Украине возвращяться. Хочется быть сдесь - на своём месте, неважно с кем. Улыбается неподолёку старый Львов, с охапкой наколотых дров в руках. Вместе с ним улыбаются вишни, яблони и ветер, трепыхающий пожелтелые кружевные зановески.