***
На песке двоится чуть занесённая дорожка следов. Сайно с путешественником ушли уже давно. Итэр влажный климат напрочь не переносит, но выслушивать замечания Паймон по поводу и без никакого терпения не хватит. Даже у матры. В скором времени они возвращаются в деревню, Итэр решает перевести дух в доме старосты и заодно составить компанию аль-Хайтаму. Судя по всему, они разминулись с Кандакией и Дэхьей — со слов аль-Хайтама, те не так давно отлучились по своим делам. Отрапортовав это, он встаёт и молча выходит за дверь. Сайно испускает тяжелый вздох. Пожалуй, дальше расследованием он займётся сам. — Отдыхайте. Я скоро вернусь, — говорит он, в тайне не желая слушать ничьих возражений. Итэр и Паймон одновременно кивают. Сайно направляется к выходу, предоставляя им возможность восстановить силы.***
«Твои глаза… У тебя глаза точь-в-точь как у Алого короля…» «Опрометчивое заявление. Эти портреты — очередная книжная чушь. С чего бы им верить?» «Потому что по моим предположением, ты являешься его реинкарнацией, но как знать… Может, своими выводами я бросаю тень на Короля»***
— С возвращением! — незамедлительно приветствует Дэхья, выглядывая у Кандакии из-за спины, и окидывает пришедших оценивающим взглядом. — Ну? Удалось найти что-нибудь? — Почти ничего. Мы нашли следы, те, что не успело замести, и на этом всё, — разочарованно хмыкает Сайно. Что он за генерал, если не может выполнить даже простецкое поручение? — А ты, аль-Хайтам? Ты не пошёл с ними? Аль-Хайтам отлипает от стены, лениво почитывая какую-то книгу. — Нет. Голос эхом отдаётся в ушах матры. Он ощущает знакомый укол, желание слушать его сутками напролёт. Откуда оно взялось? С какой стати в грудной клетке прорезается тоска по человеку, которого он в упор видеть не хочет? Аль-Хайтам — симфония искусства и музыки. Ни то, ни другое Сайно не чуждо, как и в целом тяга к прекрасному, и он, удивительно, совсем не против, чтобы тот почтил его своим присутствием, назвал по имени. Но нельзя получить то, что хочешь.***
— Гляди! Там Сайно! — Кавех бесстыдно тычет пальцем прямо в его сторону. Тот как почувствовал, что стал объектом пристального внимания, но предпочёл не оборачиваться главным образом потому, что аль-Хайтам тоже здесь. — Ну и что с того? — спрашивает аль-Хайтам, следя взглядом за Сайно. — Спокойно, мой дорогой друг, я не слепой. Я вижу, как ты на него смотришь. — На этих словах Кавех засветился так, будто только что поступил в Академию. Сердце замирает в груди. Невозмутимость предаёт его, когда рядом появляется кто-то, способный изобличить то, что скрывается под ней. И что самое худшее — это его друг. — Я смотрю на всех одинаково, — отнекивается он. — Знаешь, если бы так смотрели на меня, меня бы стошнило.***
— Как-то подозрительно, что ты слоняешься здесь в гордом одиночестве. Кто знает, что ты выкинешь на этот раз? — Сайно пинает бархан на каждом шаге, песчаная шаль ложится прямо под ноги аль-Хайтаму, который ступает следом. Кандакия с чего-то решила, что это хорошая идея — отправить их вдвоём на поиски улик. Отмазаться не вышло, так что пришлось обоюдно безропотно согласиться. — Считай как знаешь, но с моей стороной было большой ошибкой полагать, что мы можем работать сообща. — Днём ранее аль-Хайтам предложил свою жизнь в обмен на жизни пленников, которых пустынники держали в качестве заложников. Сайно всегда восхищал его энтузиазм. Ни к чему кривить душой — он места себе не находил, боялся, что аль-Хайтаму грозит опасность. Он и не помышлял, что может испытывать что-то подобное, а к аль-Хайтаму и подавно. — Доставай меч. Сайно разворачивается на месте, кончики пальцев начинает покалывать от нетерпения. — Не ожидал, что ты предложишь, но разве я могу тебе отказать?***
— Что, если это правда? Что, если ты действительно его реинкарнация? Помнится, у короля был жрец, он принёс клятву верности Алому королю и сопровождал его на протяжении всего жизненного пути. А ещё тут сказано, что последним, кто видел Алого короля, была неизвестная фигура, но! Её головной убор подозрительно напоминает головной убор генерала Махаматры… Аль-Хайтам шумно вздыхает, откладывая книгу на стол. — Кавех, с тех пор сто лет прошло. Кавех закатывает глаза. — Время чувствам не помеха! Разве это не здорово? Представь! Король и жрец полюбили друг друга и пронесли эту любовь через всю жизнь… А вы, ребята, явно их реинкарнация! Лучше и придумать нельзя! — У Кавеха горят глаза, он в восторге от собственной теории и будет стоять на ней до тех пор, пока не заберёт её с собой в могилу. — Мне пора, — сдаётся аль-Хайтам. Его мысли заняты другим. Например, тем, что ждёт его по прибытии в деревню Аару, застанет ли он там человека, с которым втайне так жаждет встречи. Там ли ты, генерал Махаматра?***
Веление сердца ничего не значит, когда жажда крови утоляется копьём и мечом. С каждым стуком оно наглухо запирает дверь в мир, где есть место любви и корыстному желанию ощутить чужое прикосновение к себе, безнадёжную готовность впустить чьё-то тепло. Никто из них не допускал, что что-то подобное могло связывать и их, ни в коем случае, а потому, убеждая себя в том, что время сотрёт их чувства в пыль, они вновь вернулись в исходную точку. Сайно наносит последний удар. Они еле стоят на ногах, оба мокрые от пота. К большому неудовольствию Кандакии они немного отвлеклись от возложенной на них миссии. Останавливаться уже поздно, но им и не хочется. С мыслью о том, чтобы сложить клинки и разойтись, в груди плоть разъедает непонятная тоска. В сердцах пламенем бьется отчаянное желание кинуться в объятия друг друга, стоять так, пока песок не развеется на ветру, давая возможность проклюнуться первому зелёному всходу. — Ты ещё не устал отрицать? — Голос у аль-Хайтама дрожит, он презирает себя за это, но ничего не может с собой поделать. — Что именно? — Сайно встречается взглядом с его глазами, они такие одни на этом свете, пленили его с самого первого дня, когда с аль-Хайтамом столкнулись в Академии. — Нас, Сайно. Нас. Я устал бегать от своих желаний.— Его голос становится ровнее, кажется, что он уверен, что Сайно разделяет его чувства. Сайно не находит в себе сил сказать что-то в ответ. День над пустыней клонится к закату, уводя за собой холодный ветер.***
— Что за?.. — бормочет Кавех и чуть отклоняется, проверяя, не ретировался ли под шумок его сосед по комнате. Зайдя к нему в комнату, он тут же забывает, зачем пришёл. Столы завалены папками, рукописями и книгами, все они — о Пустыне. Скорее всего, во многих источниках сведения повторяются, что, судя по всему, невероятно взбесило аль-Хайтама. Кавех усмехается себе под нос. Что за ирония! Человек, который всеми правдами и неправдами открещивался от изучения Пустыни вдруг воспылал к ней интересом, да ещё и каким!***
Сайно прижимается щекой аль-Хайтаму к шее, льнёт ближе, устраиваясь поудобнее. — Это не сон? Ты будешь рядом, когда взойдёт солнце? — вполголоса спрашивает он. Аль-Хайтам находит его лицо, заглядывает в глаза. Его губы трогает неуловимая улыбка. Он осторожным движением стягивает головной убор Сайно и прижимается губами ко лбу. — Нет. Я никуда не уйду. — Однажды я это уже слышал, — безучастно подмечает Сайно. Таким аль-Хайтам его почти не узнаёт. Он берёт его ладони в свои и целует, целует, целует. — Я буду рядом. — Честно? — Ветер слабо треплет светлые волосы, аль-Хайтам ловит себя на мысли, что открыто этим любуется. Сайно так красив, а мир так жесток, но есть ли шанс, что мир вокруг изменится теперь, когда судьба вновь сводит их вместе? — Я проведу эту вечность рядом с тобой, Сайно. Я обещаю.***
«Я обещаю служить вам вечно, мой господин».