Я для тебя останусь...

Хосок забежал в свою комнату и дрожащими руками, стараясь не шуметь, закрыл за собой дверь. Картина, как они, Джулия и Тэхён, целуются на кухне, так и стояла перед глазами Хоби. Она жжёт изнутри, плавит сердце, разум. А комната наполняется его отчаянием. Воздух весь пропитан им, запах этот оседает не только в лёгких Хосока, но и в горле. У его отчаяния горьковатый привкус кофе и сигарет. Парень прислонился к стене и будто стекает по ней, безвольно и неслышно. Зарывается ладонями в свои волосы, дёргает их, скребёт ногтями по коже, но ничего не чувствует. Больно не там, а внутри. «Здесь, где раньше было сердце, а сейчас жуткая боль.… мрачная, затягивающая в себя, разрастающаяся, как чёрная дыра. Что я знал о боли до этого? Ни-че-го! А сейчас смотреть на свои руки не могу и закрывать веки тоже очень больно. Я задыхаюсь потому, что во мне теперь бьётся не сердце, чувствуется не пульс, а БОЛЬ. Ужасная, выворачивающая кости изнутри и требующая только одного – ЗАБЫТЬ ВСЁ! Хотя, наверно, и с ней можно научиться жить. Со временем она станет привычной, ноющей, но терпимой. Только, спрашивается, зачем так жить? Ради чего?» В голову ему пришла даже безумная мысль: «А что, если сейчас пойти к Джулии? На колени упасть, схватить её руки, целовать ноги и молить, чтобы не оставляла меня? Если сказать: «Я без тебя уже не смогу», поверит ли мне? Останется ли?» – Я... без тебя… НЕ СМОГУ, – хрипит вслух Хосок и понимает, что у его отчаяния есть не только вкус, но и звук. Эти пять слов, которые дерут горло будто до крови и захлёбываются в его собственных слезах. Кажется, с последним в жизни выдохом он выдавливает из себя: – Но почему ТАК? – и замирает, свернувшись на полу. Минута, другая… И он начинает дышать. Проходит ещё немного времени, и он уже опять понимает, кто он, где. И что никогда этого не сделает, не пойдёт и не попросит. Так как уверен, не надо так унижаться, это всё равно ни к чему не приведёт. Он уже получил то, что ему полагается. Кусочек нереального счастья и сейчас настоящую душевную пытку. Он уже принял эту боль, как часть себя. Похоронил надежду среди осколков своего сердца и даже смог почти порадоваться, горько усмехнувшись, что сожаление его и стремление к несбыточному не переросло в одержимость. – И почему-то стало холодно… – Хосок обнимает себя за худые плечи и истерично, без звука смеётся: «Глупый, какой же я глупый! Хотел стать для Джулии источником улыбок и смеха. Ведь в них моё счастье. Именно, моё, не наше. Получается, я эгоист? Не увидел очевидного? И получил заслуженный наглядный урок – не я твоё счастье, Джу. Я сожалею, прости». Хосок встал с пола и, не прекращая мысленный разговор с Джулией, где как мантру повторял «прости», «Джулия, ты не должна», «будь счастлива», двигаясь на автомате, занялся уборкой комнаты. Высохшие слёзы неприятно стягивали кожу, но он, не обращая на это внимание, заправил постель, аккуратно расставил вещи по привычным местам на прикроватной тумбочке. Невольно вспомнилось, как совсем недавно, им вдвоём было необыкновенно хорошо в этой комнате. Как отдышавшись, девушка перебралась на его грудь, полностью оккупируя это местечко, устроилась поудобнее на ней головой. Как рассматривала эти, всегда казавшиеся ему милыми, вещички на тумбочке. Как нюхала разные баночки-скляночки и даже пыталась нарисовать кремом солнышко у него на подбородке. Как уснула, прислушиваясь к его сердцебиению. И как ему было спокойно и уютно чувствовать кожей её лёгкое дыхание. Тогда казалось, вот оно счастье, спит в его объятиях, а всё остальное его не касается совсем. «Ведь мы были счастливы в этот момент? Стоп, почему БЫЛИ?» Всё же ЕГО надежда – не только часть имиджа, она, как двигатель, внутренняя энергия, дающая силы жить Хосоку. Она мгновенно собрала его сердце в кучку и сделала вполне разумный вывод: «Мы счастливы, КОГДА ВМЕСТЕ. Любой человек подсознательно стремится быть счастливым, а значит, мы, двое, хотим для этого быть вместе! Это для нас естественно, как дышать! А то, что я увидел, это… это же биас. И не просто биас, а Тэхён. Я что, Тэхёна не знаю? Всё, как всегда: припёрся, когда не ждали, и сделал, как ему заблагорассудилось. Пристал, очаровал, а бедняжка Джулия не выдержала и растаяла. А он ещё и поцеловал для проверки. Точно! Это их обычная глупая шутка! Что я видел? Спину Ви, его затылок… это же просто наклон головы. Его рука у её уха и всё. Даже ладони Джулии не видел! Ни на плечах, ни на спине, значит, не обнимала! А он силком удерживал её, пытался поцеловать. Если даже и поцеловал, кто сказал, что Джулия ответила? Да её, может, спасать надо. А если поцелуй был взаимным? Со стороны Ви он не мог быть настоящим, искренним. Так, баловство, испытание. А Джулии каково? Мало того, что биас, так он ещё и палку перегнуть может, чтобы добить окончательно. Сделает максимально чувственно, используя весь свой арсенал, щедро данный природой. Как фанатки говорят? В лужу? А потом размазать, и, кто сможет, уже отскребай? Вот и надо спасать мою девочку, да и Тэхёна заодно – поскользнётся же, зараза, костей не соберёт! Скотина он, мелкая и неугомонная, хоть и самый шикарный мужчина, по мнению фанаток. Чего удумал – целовать и соблазнять мою любимую! Ёлки, он же ещё и на гордость проверить может!» И, тихо бранясь, Хосок уже вышел из своей комнаты и направился по коридору в гостиную. Но не дошёл… Из-за доносящихся оттуда звуков. Вывод был простым: «Я там лишний, а значит, должен уйти… подальше. Исчезнуть… сейчас же… НАВСЕГДА» Минут через пять Хосок был уже на парковке, где, почему-то без конца нажимая на кнопку, открывал и закрывал свой автомобиль, совершенно не видя его и не понимая, куда надо идти. Нечаянно задел чужую машину, и резкий звук сигнализации, наконец, привёл его в чувства. Молодой человек быстро прошёл, сел в авто и замер, вцепившись в руль. Сколько времени просидел так? Не двигаясь, не думая? Казалось, жизнь замерла, точнее, её больше нет… «Да и жив ли ты, Хосок? Ты же смог выдержать это?» Здорово всё же, что он немного занимается йогой и дыхательной гимнастикой, сейчас организм сам, на автомате, боролся со стрессом, заставляя дышать, осознавать и двигаться. Многолетнее айдольство – тоже слишком хорошая школа жизни. Даже если не совсем готов, то любой удар судьбы выдержать сможешь. Надо только сделать глубокий вдох, задержать дыхание и медленно выдохнуть. И так несколько раз, а потом сменить темп дыхания. В конце концов, просто нацепляешь свою дежурную улыбку. И вуаля – жизнь продолжается! «Ты думал, твоё счастье, Хосок, в её глазах, улыбке, в том, что вы встретились? Что только с ней можно было ничего не скрывать? Не сдерживать? Свои чувства, эмоциональность, сокровенные мечты. Ведь когда близкие люди вместе, то даже в самых потаённых желаниях нет ничего плохого? И я прекрасно понимаю, близость – это не только c*kc. Это способность двух людей общаться друг с другом откровенно и без страха быть осуждённым. Это значит, плакать вместе, разговаривать, делиться детскими воспоминаниями, мыслями и надеждами на будущее. Это ощущать себя рядом с ним дома. Я чувствовал эту близость и думал, что вот оно СЧАСТЬЕ. А оказалось, что счастье это только моё и равнозначно оно слабости. Я слаб, поэтому почувствовал то, чего не было. Поверил в то, чего быть, в принципе, не могло. Есть я и Она, а вместе НАС не было – мне показалось. И я чувствовал иллюзию счастья, потому что Джулия в тот момент была со мной. ОНА БЫЛА РЯДОМ. Мне просто хотелось думать, что у нас на двоих одно дыхание, желания, мечты. Но это Я ХОТЕЛ, чтобы так было всегда. Всё оказалось ТАК просто и эгоистично. Я, не ОНА! А теперь рядом с Джулией другой. Любимка, биас, мужчина мечты. А значит, она сейчас так же смеётся и улыбается Ему. ОНА счастлива с Ним. А может даже, Джу сейчас удовлетворённо засыпает в его объятиях». Мысли и воспоминания бежали в его голове по кругу. Среди этого калейдоскопа была одна здравая: «Надо быстрей уехать, чтобы моё бегство не видели. Я не смогу посмотреть им в глаза, потому что…» Хосок резко рванул вперёд и включил музыку в машине на полную мощность динамиков. Басы неприятно били по ушным перепонкам, но даже они не могли заглушить в его голове, то, что он услышал в коридоре своего общежития. Стоны Джулии, её слова, такие несдерживаемые в порыве страсти, и смех Тэхёна. Примерно через час, покатавшись по улицам города, он оказался на пустынной набережной реки Хан. Уже давно рассвело. Жизнь вокруг не замерла. Всё идёт своим чередом. Тишина, плеск воды и огни города, наконец, дали ему покой и силы принять то, что оказалось неизбежным. Принять. Наверное, простить. Не злиться ни на кого. И жить дальше. «Пусть всё будет так, как случилось. Значит моя судьба – жить, храня воспоминания… Или нет! Забыть, забыть и точка! И быть одному… пока или навсегда. Хотя... лет в сорок женюсь, чтобы завести детей, жить буду долго и дождусь внуков. А пока жить, просто ЖИТЬ. Дышать, есть, спать». И вдруг Хосок услышал женский голос. Какая-то странная, слишком звонкая и эмоциональная песня на непонятном языке раздавалась над рекой, будоража его воображение и вызывая тоску. Сквозь накатившие слёзы он рассмотрел вдалеке на мосту одинокую женскую фигуру. – Она же не собирается…? – он побежал вперёд, но у моста наткнулся на такси. Его водитель, мужчина лет 50, преградил дорогу Хосоку и сказал: – Девушка хотела побыть одна 10 минут, выплеснуть эмоции и обещала ничего с собой не делать. – Да? И Вы ей поверили? – Знаешь, пацан, она всю дорогу молчала, а слёзы катились и катились из её красивых глаз. Потом улыбнулась и сказала: «Жизнь продолжается! Надо просто немного повыть. Раз нет луны и дождя, то едем к реке. Вода унесёт все мои печали и сомнения». Кажется, она права: смотрю на воду, и мне тоже становится легче. Сам попробуй. – Угу, в следующий раз обязательно. – Хоуп отвернулся и пошёл к своей машине. – Повою потом, а пока лучше потанцую. Танцы – это моя жизнь, и она, действительно, продолжается. «Говорят, со временем всё забывается. Я всё забуду: своё такое короткое счастье, предательство или экспериментирование Тэхёна и тебя, Джулия, тоже забуду. Моя любимая большая девочка, моя судьба, но, к сожалению, не моя пара. Я забуду и буду жить, как и раньше. Хотя нет, больше я не верю в любовь. Нет её и никогда не было. Бывает привычка, стремление к удобству, желание обладать и гордиться этим или просто умопомрачение. Последнее – это как раз мой случай. Жаль, конечно, но иллюзии кончились, и так будет лучше для всех. Даже боль моя уже сейчас легче. Она не отступила, нет. Она, как паутина, кокон, окутывает меня со всех сторон. Сотнями игл воспоминаний, несбывшихся надежд и сожалений впивается в кожу всё глубже и глубже. До сердца доходит, свободно дышать не даёт, но уже легче. Всё по законам природы – равномерная нагрузка облегчает давление. Думаю, что моя боль никуда насовсем не уйдёт, но жить я точно буду. И даже если с сегодняшнего дня меня опять начнут мучать ночные кошмары, я справлюсь». Он сел в машину и уехал. А над рекой всё ещё звучал ясный женский голосок: – В конце тоннеля яркий свет, и я иду, Иду по выжженной траве, по тонкому льду. Не плачь, я боли не боюсь – её там нет. Я больше, может, не вернусь, А, может, я с тобой останусь… Останусь пеплом на губах, Останусь пламенем в глазах, В твоих руках дыханьем ветра… Останусь снегом на щеке, Останусь светом вдалеке, Я для тебя останусь светом… А потом наступила тишина, потому что Джулия плакала, стоя на мосту и подставив лицо свежему ветру. Привычка с детства – плакать молча, без истерик, и глаза не тереть, ни в коем случае. Бабушка учила, «Покраснеют и опухнут, будешь страшная». А водитель такси смахнул скупую слезу с щеки и терпеливо ждал свою пассажирку. Когда, ещё минут через 10, она подошла и попросила телефон, чтобы позвонить, он молча дал. А сам сел в машину, чтобы не мешать, не слышать чужой разговор и не смущать. Хотя мог бы и не делать этого, ведь разговаривала девушка не на корейском. – Алё, мама? Доброе утро. (…) Ты сегодня уезжаешь? (…) А можно мне с тобой? Хочу уехать к вам, в Россию. Не могу оставаться здесь, слишком тяжело, запутанно. (…) Ничего не случилось. Просто жизнь со своими реалиями и коррективами. (…) Нет, не поругались. Это сложно объяснить. Если коротко, то мы не вместе, потому что не можем. (…) Думаю, что никогда. Но я ни о чём не жалею (…) Когда я говорила про день счастья, я не знала, что это так тяжело – быть рядом, но не сметь. Поэтому надо сделать что-то новое, непривычное, чтобы полностью занять все мысли. (…) Мама, ты оптимистка. Спасибо. Но я даже на продолжение сегодня не рассчитываю, а уж что он подождёт, когда я вернусь, и всё у нас будет хорошо – тем более. Но всё к лучшему, я уверена. Лишь бы бабуля здешняя сильно не доставала, поэтому надо уехать. (…) Поработаю пока там, хоть репетиторством займусь, уроки корейского или переводы опять же. Всё будет хорошо. (…) Спасибо, мамочка. Я скоро буду дома. Отключив телефон, девушка через силу улыбнулась: «Самый лучший день заходил вчера, и самая бесконечная ночь уже закончилась. С первым днём весны, тебя, Джулия!» *** Так иногда случается. Мы находим друг друга только за тем, чтобы потерять и остаться в воспоминаниях. Пока они греют нас или приносят боль, мы живы. Пока живы – мы можем, при желании, что-то поменять.