Подарок

      Рождество — семейный праздник. Так говорят своим любовницам, объясняя, почему те проведут его в одиночестве, так же говорят детям родители, упорно не желающие выпускать их из гнезда. Абсурд ситуации заключается в том, думал Шон, что он теперь вынужден отмечать Рождество в семье Отца, и поэтому оставить любовника одного.       Эта мысль возникла, когда он получил приглашение, такое же, как год назад, и не покидала его весь путь до родового замка, во время торжественного приёма и семейного ужина. Ник не расстроился — увидев приглашение, он первым делом уточнил: «Надеюсь, меня там видеть не хотят?» — и взял рождественскую смену в счёт увеличения отпуска. Празднование прошло без эксцессов: традиционно в этот день не говорили о политике, не припоминали обид, не подсыпали яды в бокалы — Рождество велением Отца оставалось семейным праздником. А двадцать шестого Шон уже вылетал обратно, но ощущение неправильности крепко засело в душе. Возможно, настало время пересмотреть определение «семьи». Однако, как ни посмотри, Гримм, по-прежнему бывающий у него набегами, семьёй называться не может.       За окном такси проплывали улицы Портленда, погружённые в сонный предрассветный мрак. Деревья, густо увешанные гирляндами, мерцали разноцветными огоньками, в витринах виднелись гроздья ёлочных шаров и фигурки Санта Клаусов. Рождество прошло, приближался Новый год, а Шон не мог представить ничего нелепее праздничного ужина в компании Гримма. Что они будут делать? Накроют стол, зажгут свечи, обсудят текущую криминогенную обстановку в среде везенов? Пойти куда-нибудь — в ресторан или клуб — они не могут: капитан и детектив, встречающие Новый год вместе, это даже не смешно, у обоих возникнут серьёзные проблемы. Кто мог подумать, что принцу и Гримму больше сложностей создадут не различия во взглядах, а простые человеческие праздники.       Они даже ель не поставили, некогда было: народ как с цепи сорвался, и участок потонул в работе, а у капитана начинался отпуск. Двадцать третьего декабря ничто в квартире Шона не указывало на приближение Рождества. Ник, едва вернувшийся из участка, с зажатым в зубах сэндвичем проводил его до двери и сказал, что на улице дождь и на дорогах дикие пробки.       А сейчас на двери висел венок омелы. Шон удивлённо покосился на неожиданное украшение и зажёг свет. Всё остальное в прихожей выглядело по-прежнему, но из гостиной пахло хвоей. Терзаемый образом огромной пихты, разряженной в пурпур и золото, что украшала зал для приёма гостей в родовом замке, Шон неспешно снял пальто, собрался с духом и прошёл вглубь квартиры.       На столике в стеклянной бутылке стояла одинокая пихтовая ветка, украшенная жёлтыми шарами из искусственного меха, рядом лежал красный бархатный колпак с белым пушистым помпоном.       Направляясь в спальню, Шон невольно улыбнулся: похоже, Ник именно так и посылал ему поздравительное сообщение, сидя в колпаке, в компании с пихтовой веткой, — хотя чему уж тут улыбаться?       В спальне Ника не оказалось. Был ли он вообще здесь этой ночью? Кровать пребывала в идеальном порядке — заправлена и ровно застелена покрывалом, и утро слишком раннее, чтобы уже уехать. Быть может, решил остаться у себя или задержался в участке на всю ночь? Шон остановился на пороге, выглядывая в полумраке спальни значок или телефон…       — С возвращением, — сказал Ник за его спиной и крепко обнял. — Я думал, ты вернёшься завтра.       — Сегодня, — ответил Шон, удивлённо разглядывая руки, сцепленные на его животе в замок.       Не объятия, а прямо борцовский захват, да и не похоже на Ника — кидаться с нежностями, страстно прижиматься всем телом и жарко дышать в шею. Влажное тепло обжигало сквозь рубашку, путало мысли и заставляло задыхаться в густой волне запахов горького миндаля и трав. Осторожно высвободившись, Шон обернулся — с гладко зачесанных волос Ника капала вода, поблёскивала на ресницах, длинными дорожками стекала по плечам и груди, а из одежды на нём было только махровое полотенце на бёдрах.       — Неожиданно, — чуть помолчав, признал Шон.       Ник улыбнулся:       — Да, для меня тоже. Ты ведь говорил, двадцать восьмого…       Если бы знал, что Гримм будет встречать его голым, вернулся бы через пять минут после отъезда. Шон подцепил заправленный уголок полотенца — Ник осёкся на полуслове и опустил взгляд на руку, медленно расправляющую тяжёлую ткань.       Мысли заволокло обжигающим туманом при виде вспыхнувших красных пятен на его скулах, тяжело вздымающейся груди и поблёскивающего от воды живота — Ник как будто дышал всем телом, но всё равно задыхался. Губы его чуть приоткрылись, ресницы дрогнули — момент хотелось продлить, насладиться каждым мгновением, но, похоже было, что ничего не выйдет. Шон запустил пальцы в мокрые волосы и притянул Ника к себе, целуя, кусая мягкие губы, лаская языком горячий влажный рот. Полотенце осталось на полу в коридоре, где-то на ковре спальни осталась порванная рубашка, посыпался сбитый со столика ненужный хлам. Ник с тихим всхлипом изогнулся на холодном шёлке покрывала под стиснувшей его рукой, вскинулся бёдрами навстречу почти грубым движениям, открываясь пальцам Шона, и подался назад, углубляя смазывающее проникновение. Ни на что не было времени. Свободной рукой Шон с трудом справился с пряжкой, Ник помог ему с молнией и повернулся на бок, соскальзывая с пальцев. Слишком рано. Шон закусил губу и подался вперёд как можно медленнее и осторожнее, крепко обхватив глухо стонущего Ника поперёк живота и не позволяя дёргаться и вредить себе — на это ушли остатки самоконтроля. Ник извернулся, вздрагивая от боли и желания, и потянулся к нему губами. Они целовались — сталкиваясь языками, зубами и хриплым дыханием — двигались навстречу друг другу, их ноги переплелись, переплелись пальцы рук, скользящие на плоти Ника. Они изогнулись в одном ослепляющем спазме и, тяжело дыша и вздрагивая, остались лежать в тесном сплетении, как единое целое.       Шон проснулся от неприятного ощущения пустоты — Ника под боком уже не было: он стоял возле кровати полностью одетым, в куртке, и цеплял к ремню кобуру и значок.       — Пора на работу, — пояснил Ник и развёл руками.       — Возьми выходной, — разрешил Шон, недовольно морщась.       Ник усмехнулся:       — Ты в отпуске, а я подменяю Рея: ему нужнее были рождественские дни — он с семьёй улетел в Майами. А выходной у меня завтра, поэтому сегодня буду поздно.       Чуть помолчав, он неуверенно склонился к Шону и неловко прижался лбом к его лбу. От детектива Бёркхардта пахло шампунем и сексом — если он сегодня столкнётся с везенами, обеспечены ему удивлённые взгляды.       Отстранившись, Ник смущённо улыбнулся и всё-таки ушёл, а Шон откинулся на подушку и оглядел пустую спальню.       Пожалуй, стоило пересмотреть традицию отмечать Рождество с семьёй, или хотя бы определение «семьи». Во всяком случае, встречать Новый год дома определённо не будет скучно.