Душнила и шлюха

      У Юры иногда тормоза сдают так сильно, что Никите его хочется от души шандарахнуть чем бы потяжелее:       — И тогда, — Юра хрипит, икает, смеётся во время записи очередного видео, — можно ей незаметно так пальчиками оп-оп-оп под юбочку, оп-оп-оп, и осветил труселя — Возблагодарим Бога за эту пищу! А, если пальцы грязные, то вообще за Манну Небесную!       — Ага, блять, а потом на девять лет оп-оп-оп, — отвечает Никита, не сдерживая тупой улыбки на лице от того, какой Юра долбаеб, и как он даже не красиво, нет, этому дебилу слово «красиво» присуще только в самые редкие моменты — больше ржачно заваливается набок, тупо рот открывая, откуда даже смех не идёт, и рукой стуча по своему бедру, потому что шутка тупая, и сам он тупой, как пробка. А что, может себе позволить, это не ему же потом все запикивать, чтобы Ютуб монетизацию не снял и верующие не накинулись общим скопищем, действительно. — Выпрямься, долбаеб, блять, ты мне в член дышишь, — сдавленно буркает Никита, рукой улыбку на лице закрывая, — мне потом вырезать все, Господи блять, Юра, ну ты гандон…       А Юра только-только в себя приходит, тяжело дыша. Разогнался что-то, лицо все покраснело, аж вена на виске набухла, он на стуле своем разлегся и, все ещё моментами хихикая гадко, слезы от смеха вытереть пытался.       — А чё Юра-то, я вообще не причем, что он извращенец конченный, — прыскает, косясь по-лисьи хитро, волосы русые растрепались, улыбка на лице широкая, руки за головой тянет, — тоже мне батюшка…       — А ты прям ебать душнила, ага, — парирует Никита чисто чтобы поворчать, у самого вообще из головы выветрилось, что они там смотрели и что отправной точкой стало юриной истерики, тот с чего угодно поплыть может, сам же раздует, сам и будет со смеху хрюкать, скрючившись в три погибели.       Он сконцентрироваться пытается, мышку на видео наводит, собираясь включить, и Юра словно на зло бросает, усмехаясь:       — Я ебу душнилу, да, — бровями двигает идиотски, в плечо ещё пихает; Никите остаётся только посмотреть на него скептически, ловя в ответ очаровательную мордаху наглого кота: — прям каждую ночь ебу, иногда по несколько раз.       — Ебака ты.       — Да, я.       У них взгляд глаза в глаза никогда ничем хорошим не заканчивается: у Никиты лицо болит улыбаться тупости и какой-то необъяснимой, нелогичной, которую даже не разглядеть сначала, харизмы Юры. А Юра все смотрит и смотрит, смотрит и смотрит, как будто выбесить пытается: ну давай, скажи, что я тебя не потрахиваю, давай, рискни. В его глазах так много хитровыебанности, что Никите порой кажется, будто Юра сам целиком одна большая хитровыебанность, просто кто-то дрочил на порнуху в жанрах «юмор» и «абсурд», кончил в унитаз, сперма слилась в канализацию и двадцать с пипкой лет спустя оттуда вышел Юрочка: уже в очках, толстовке своей, с полным арсеналом убогих, но, сука, смешных до усрачки шуток, с багажом знаний, как у какого-нибудь выпендрежного доктора философских наук. И пошел Юрочка, весь такой распрекрасный, прямо в первый попавшийся дом, в квартиру к рандомному Никите, выбирая ту по условию в какой снимают реакции на «Беременна в 16» и АлоЕ Вере с Сашей Аморалом, чтоб его шутки послужили лучшим образом, а то чё добру пропадать, хули.       Никита этого угашенного об дерево любит, аж сам боится того, как сильно.       — Чё ты смотришь на меня, красотой любуешься? — Юра само самодовольство, красуется, театрально кокетливо вертится на стуле, губы надувая. — Ну не на-а-адо, не на-а-а-а-адо, сам знаю, что красавчик, ты смущаешь меня, мой тигр… — и срывается на очередную порцию смеха, пока Никита выдыхает на него устало.       «Дебил», — проносится в голове непривычно ласково. К пацану ласку проявлять само по себе было чем-то непривычным, но с Юрой тем паче.       — Сам пошутил, сам поржал, — смеётся Никита, взгляд в камеру переводя, — долбаеб, говорю же.       — Кому говоришь, шлюхам своим? — тут же подключается Юра. — Я так и знал, что ты мне изменяешь.       — Вот ты со своими душнилами ебешься, а я со шлюхами, мы сравняли счёт, — Никита улыбается, хотя им давно пора бы и реакцию продолжить, но вместо этого только зеркалит напыщенную ухмылку Юры и расправляет плечи, ноги широко расставляя: — один-один, любовь моя.       — Один-один в сентябре был, а ты бесишься, что меня мои душнилы любят. Тебя вот твои шлюхи любят?       — А то, прям с ума по мне сходят, — у Юры на лице явно читается красноречивое «Ну ты и мудачина», — а что, думаешь не любят? — Никита собой доволен, ответить-то ему ничего поперек не получится, Юра только ногой его пихает больно, и с чувством выполненного долга кривляется:       — Думаю, что мы ролик должны дозаписать, — ещё бы язык показал, как пятиклашка, и вообще отлично было бы, но Никита знает, что он вообще не такой, когда искренне чем-то недоволен, потому с лицом победителя — пока в душе борется за жизнь желание оставить эту сцену в завершенной версии, — собирается включить несчастное видео, как вдруг Юра бросает мстительное: — Душнила ебучий…       — Шлюха, — «кашляет» в кулак Никита и всё-таки нажимает на запуск.       Они и так знают, кто есть кто, так зачем же обижаться?

***

      — Так значит «шлюха», да? — Юра появляется за спиной как раз когда Никита только заканчивает монтаж — день выдаётся отличным, все равно выходной. У Юры в руках две кружки чая, которые он ставит на компьютерный стол, сам жопой в край упираясь, смотрит в душу и повторяет: — Шлюха, ага…       Никита даже отрицать не отрицает, лыбится на все лицо, глаза поднимает:       — А что, на правду не обижаются, — тянет невинно, головой качая, — хороший муж он, знаешь, должен быть поваром на кухне и шлюхой в постели. Повар вот есть, — кивает на кружки чая и Юра своим давится, смех вызывая, — а шлюха тем более, — хохочет Никита погано. Нет бы по спине похлопал, гад.       — Я тебе это припомню, — шипит тот, проглатывая наконец, вытирает рот ладонью, кивает опасно, — я тебе это так припомню, мать родная не узнает…       Никита смотрит на него, глаз отвести не может, и тянет к себе за шнурки, заставляя кружку отставить на стол — Юра нависает над ним, руки в кресло по обе стороны от лица упирает, целует в самые губы. Глаза прикрыв, с игривой нежностью, пока не зная хочет он укусить и подгадить в месть за «шлюху» или не стоит пока, но поцелуи Никиты вкусные, а Юра отдает крепким черным чаем, и это сладко. Особенно когда его ладони сжимаются на спинке и кожа синтетическая под пальцами забавно трещит от натяжения. И сердцебиение то учащается, то успокаивается, стоит только расслабиться в поцелуе, и все «обидки» забываются. Пальцы в волосы темные впивает и поцелуй неожиданно обретает совершенно иной характер.       Юра, перед тем как отстраниться, прижимается к губам Никиты почти целомудренно, бурчит в них «Сам ты шлюха» и только потом отходит, в глаза плутливые заглядывая.       Профессиональный актер, играющий роль моралфага, весь такой умный, интеллигентный, слишком жёстко не шутит, за термины шарит, толераст хренов — не прикопаешься же. Только за камерами сука та ещё, которую на месте съесть хочется, чтобы не смотрела этим своим взглядом триумфатора, голову чуть склоняя и чуть ли не подчиняя себе. Юра его, по правде говоря, уложить бы мог на обе лопатки, если бы сильно хотел, только не хочет же, вот в чем проблема. Не хочет. Хочет, чтобы Никита дальше душнилу играл, чтобы Юра мог быть плохим полицейским в их дуэте, хочет, по правде, чтобы эта игра вообще никогда не заканчивалась, потому что Никите к лицу его дрянная улыбка и хитрый прищур глаз. Обаятельный же, ублюдина.       И кто из них ещё, простите, хитровыебанный?