Колыбельная поджигателя

В альтернативной версии истории: Уэнсдэй знакомится с Тайлером Галпином, когда ей двадцать пять лет, а ему двадцать семь. Они живут по соседству. Там нет ни хайдов, ни Невермора, ни Лорел Гейтс. Только они. У той истории счастливый конец. К сожалению, они не в той жизни. В этой жизни: Однажды один из них убьет другого — вот как заканчивается эта история. У них нет ни лазейки, ни выхода, убийство — единственный способ смягчить горечь предательства и гнев, которые чувствует Уэнсдэй, или глубокую утрату и сожаление, неумолимо отравляющие Тайлеру малейшее движение. Единственный способ прекратить боль. Это может закончиться, только если один из них умрет. Один из них должен стать убийцей. К счастью, соответствующий опыт у них уже есть. К несчастью, оказывается, что убить другого человека и убить друг друга, убить того единственного во всем этом мире, кто понимает тебя лучше, чем большинство людей, — две совершенно разные вещи. Когда они встречаются вновь, через два года после предательства, изменившего Уэнсдэй всю жизнь, Тайлер истекает кровью. Уэнсдэй думала, что знала его — искреннего, невинного и заслуживающего доверия. Думала, что она не тот человек, которым можно манипулировать, которого можно предать. Уэнсдэй оказалась неправа в обоих случаях; это наглость, и простить ее она не сможет никогда. Тот факт, что в день их смертельного воссоединения Тайлер ранен, кажется более чем уместным. Более чем уместно, что сейчас ему больно так же, как больно было ей осознать правду тогда. Теперь Уэнсдэй чувствует лишь полыхающую ярость и неистовое желание обхватить руками его хорошенькую шейку, чтобы довершить дело. Это должно быть легко. Не то чтобы Уэнсдэй не пыталась убить кого-то раньше. В этом искусстве она совершенствуется с тех пор, как научилась ходить. Но даже стоя над Тайлером и обдумывая детали, она понимает, что не может. Все потому, говорит себе Уэнсдэй, что убийство уже находящегося на грани, сломленного душой и телом Тайлера ее бы не удовлетворило. С противником гораздо приятнее покончить, когда он на твоем уровне, в состоянии ответить. Уэнсдэй может убить его в другой раз, в другую ночь, и тогда она выберет другой способ — например, ножом, а не голыми руками. Или воспользуется пилой. Такой метод Уэнсдэй когда-то увидела в кино. Красивый гротеск. Возможно, стоит попробовать. Вариантов множество, но ни один из них она не опробует в ближайшее время. Отложит решение на другой день. — Можешь занять кушетку. Уэнсдэй говорит себе, что позволяет ему занять кушетку не потому, что ей не все равно, а потому что убийство доставит больше удовольствия, если жертву сначала как следует запугать. Она говорит себе… Много чего говорит она себе той ночью, но ничего из сказанного не похоже на правду. Самообман или благостное притворство она отрицает; Тайлер для нее лишь достойная добыча, которую можно убить и потом полюбоваться хорошо проделанной работой. Как Дебби или Аманда: Уэнсдэй не особо заботила ни одна из них, а тем более Тайлер, что заставлял ее чувствовать себя в безопасности, поддерживал, принимал — пока все не оказалось ложной искренностью, пока она не поняла, что ее обвели вокруг пальца. Уэнсдэй кусает губу до крови, почти чувствуя вкус меди. Другого пути нет. Тайлер Галпин должен умереть, и как можно скорее. Только так она… нет, они смогут выздороветь. А дальше будь что до́лжно. (Она не убивает его, когда он просыпается следующим утром, и он так похож на того Тайлера, которого, как ей казалось, она знала, а не на хайда; не убивает, когда он садится за стол, словно он часть семьи, всегда был ею и всегда будет, не убивает даже когда крепко сжимает в руке нож, готовая нанести удар. Уэнсдэй не…) Возможно, так все и должно было закончиться. Уэнсдэй лежит на спине, а руки Тайлера стискивают ее горло. Возможно, ей было суждено пройти этот путь — и завершить его на земле семейного кладбища, умереть от рук парня, которого, как она думала… на которого ей было не все равно. Уйти таким способом ничуть не хуже, чем любым другим. Ужасно и поэтично именно в том мрачном стиле, который Уэнсдэй может оценить. Аддамс умирает на собственном кладбище, где множество ее предков и друзей покоятся до тех пор, пока не придет время пробудиться во имя расплаты. Более подходящей, идеальной смерти Уэнсдэй и представить не может. Но его руки исчезают с горла так же внезапно, как ранее сжались на нем. Отпускают ее, и тяжело дышащий, заметно измученный Тайлер ложится рядом с ней. — Я думал, у меня получится, — шепчет он так тихо, как будто вообще ничего не говорит. — Ну, убить тебя. Но видимо, я все-таки не могу. — Тогда отложим до следующего раза, — Уэнсдэй садится и задумчиво смотрит на него. — Будет моя очередь, поэтому тебе лучше смотреть в оба. Одежда вся испачкана. Мать, наверное, будет разочарована, но, возможно, это сойдет Уэнсдэй с рук, если списать все на раскопку семейных могил. В любом случае, отговорка не так уж далека от истины. — Я подготовила новые орудия. С ними даже ты наверняка будешь кричать от боли. — Собираешься меня убить? — устало смеется Тайлер; по губам скользит легкая улыбка. — Обещаешь, что моя смерть станет достойной того, чтобы ее запомнить? — Я рассмотрю твое пожелание. Уэнсдэй поднимается на ноги и многозначительно смотрит на Тайлера. — Пойдем. Мать будет разочарована, если мы опоздаем на обед. В конце концов, ты наш почетный гость.