An Vencuyan Mhi

      Когда он, будучи найдёнышем на Конкордии, не спал по ночам — с трудом сдерживая слёзы, боясь быть услышанным другими детьми — то думал о том, как его мать пекла хлеб.       Ей нравилось делать хлеб с нуля, хоть Дин и не помнит, почему. Быть может, её собственная мать приучила её к этому; а может, просто не любила вкус поликрахмала. Он помнит пшеничные поля, раскинувшиеся неподалеку от их деревни. Помнит, как мать любила сама молоть муку. Звук эхом отдается в его снах, скрежет камня о камень: древняя практика, которой она отдавала всё своё время. Она разбавляла муку водой, после чего замешивала тесто. Снова и снова шлёпала им об столешницу, иногда посмеиваясь. Счастливый вид насилия, шутливо говорила она ему.       Воспоминания о её лице и руках почти полностью стёрлись, затерялись в памяти, но он помнит звуки. Трение каменных жерновов. Мамин смех. Ритм, с которым она замешивала тесто. Когда Дин был ребёнком, скорбящим о своей утрате, эти воспоминания занимали центральное место в его сознании. Позволяли дышать, думать и восстанавливать силы.       В Сандари никогда не бывает тихо. Работы по восстановлению ведутся безостановочно, и едва ли не все ресурсы, оставшиеся на планете, брошены на расширение пригодных для жизни земель под вновь возведёнными биокуполами. Корабли прибывают и улетают каждый день, привозя с собой всё больше мандалорцев и беженцев из других систем. Те драгоценные мгновения, что он проводит один в своей комнате, наполнены какофонией выживающего, отстраивающегося города.       По крайней мере, это больше не звон детонаторов и грохот бомб. Планета, всё ещё безжизненная, — за исключением небольших альков вокруг старых шахтерских колоний и Сандари — была отвоёвана вместе со своей луной. Очищенные от остатков Империи, Конкордия и Мандалор вновь стали домом для мандалорцев.       В Боевом корпусе ему твердили: Сандари — проклятый город. Те, кто выжил после Чистки, после гражданской войны, были лишь кучкой пацифистов ушедших времён, ожидавших собственной смерти, готовых прислуживать импам. Однако он уже пришёл к осознанию: многое из того, что говорили в стенах сточных коллекторов Неварро, было преувеличением истинного положения вещей.       Да, где-то сохранились миролюбцы, цеплявшиеся за старые мечты о единстве и мирной жизни. Но по зову Манд'алора они присоединялись к кланам, стекавшимся со всех концов галактики. Находили работу, помогая восстанавливать планету. А потом появились юнлинги: дети, рождённые после Великой Чистки, найдёныши всевозможных рас. Среди которых нашлись те, что полюбили Грогу и играли с ним, дав тому прозвище на мандо'а — Ворпан’ика.       Он видел то же будущее, что и Бо-Катан и другие старейшины, стоявшие рядом с ним в стратегической переговорной. Кипящие жизнью города, чистый воздух, торговля и культура. Место, где можно растить детей. Где все прибывшие воины и горожане объединялись ради общей цели: построить здесь свой дом. Дин видит это, чувствует это.       Но где-то, вне его самого, есть и иной ритм. Подобный стуку теста о деревянную столешницу. Подобный тихому кваканью лягушек. Подобный голосу, назвавшему приёмы, наносящему удары, смеющемуся. Он закрывает глаза, на мгновение позволяя бесконечному гомону вокруг утихнуть, и дышит вместе с этим ритмом. Тоскует по нему. Жаждет его.

***

      — Haatyc or'arue jate'shya ori'sol aru'ike nuhaatyc, — наставительно обращается к нему Бо-Катан, когда они приземляются на Хосниан-Прайм. Она полна старых изречений вроде этого. Крайз говорит на мандо'а, лишний раз подчёркивая собственное происхождение: высшее сословие, королевский род. На этот раз, как часть стратегии — показать свой авторитет и опыт этому новому поколению мандалорцев, едва ли владеющих родном языком.       Сенатор Дант, безусловно, реагирует на это, жеманно рассыпаясь перед ними в поклонах. Он устраивает их в роскошных покоях, приказывая дроидам удовлетворять любые их потребности. После стольких месяцев войны, проведённых бок о бок с собратьями-мандалорцами, где весь рацион питания — зачерствелый яй’яй да вода с металлическим привкусом, Дину кажется глубоко неправильным иметь дроида, до блеска вылащивающего его ботинки. И всё же — это то, чего хотела от него Бо-Катан. Его персональная роль в этом политическом театре.       По крайней мере, театр открывал перед ними возможность аудиенций в столице Новой Республики. Дант был их ключом ко всему Хайдианскому пути — лучшей из возможностей, чтобы наладить торговлю с Центральными Мирами. О чём тот был прекрасно осведомлён, без устали торгуя их лицами направо и налево по всем коридорам Сената, называя Бо-Катан «Миледи Крайз» и балансируя шатким будущим их планеты, мечущимся между окончанием войн и фактически полным уничтожением прямо у них на глазах, с ловкостью ярмарочного фокусника.       Единственное, что держит Дина в здравом рассудке с первого же их дня на Хосниан-Прайм — это Грогу. Он подумывал оставить сына в Сандари, в окружении сотен верных бойцов, под надёжным присмотром IG-11, но малыша в последнее время одолевала загадочная болезнь. Видеть, как Грогу мучается — спит дольше обычного, а в часы бодрствования ведёт себя заторможенно и устало, — заставило его принять решение об отмене поездки. Но Бо-Катан настояла, и он вынужденно довольствуется помощью IG-11. Дроид следил за здоровьем сына в их общей комнате, отчитываясь Дину на протяжении всего дня.       Дин глубоко погружён в собственные тревожные мысли и беспокойство за Грогу, когда болтовня Данта о делегации с Корулага внезапно обрывается, и тот восклицает:       — Приветствую, сенатор Органа!       Дин замирает на полушаге, потому что, нет, он не ожидал увидеть... Но это она: с тёмными волосами, затейливо уложенными вокруг темени, облачённая в формальную мантию политиков. Дин всерьёз подумывает о том, чтобы развернуться на месте и сбежать, спасаясь от неловкой встречи. Но тут он замечает тёмную фигуру в капюшоне, следовавшую в паре шагов позади сенатора. Бо-Катан тоже его видит — смотрит, склонив голову на бок, и теперь встречи не избежать.       Лея Органа и Люк Скайуокер неминуемо приближаются к ним с противоположного конца зала.       — Приветствую, сенатор Дант, — невозмутимо произносит Органа. Так, словно встретить двух вооруженных до зубов мандалорцев, разгуливающих по залам Сената с коллегой — привычное дело. Она даже улыбается Дину, то ли в знак признания, то ли из вынужденной вежливости. Дин не уверен. Люк отступает назад; лицо его скрыто капюшоном мантии. Это так похоже на их первую встречу, когда Дин впервые увидел джедая, что у него перехватывает дыхание.       — Позвольте представить вам Манд'алора, предводителя мандалорцев, и его Леди Бо-Катан Крайз.       Брови Органы удивленно взлетают вверх при формулировке, и Дину хочется объясниться прямо здесь — особенно когда он украдкой замечает, как замирает фигура Люка за её спиной — но Лея отвечает:       — Я знакома с Его Величеством, — кивая Дину. — Приятно познакомиться с вами, Леди Крайз.       Бо-Катан принимает протянутую ладонь и пожимает её, но Дин всё же различает напряженные морщинки вокруг глаз, когда та окидывает женщину оценивающим взглядом.       Органа чопорно разворачивается к Люку, который так и не сдвинулся с места с того момента, как Дант представил мандалорцев.       — Это мастер-джедай Люк Скайуокер.       Люк делает шаг вперёд и откидывает капюшон. На его лице застыла сдержанная улыбка.       — Да, — говорит Бо-Катан. — Мастер Скайуокер пришёл нам на помощь пару лет назад. Помог нашему найдёнышу.       В её словах, как и словах любого из мандалорцев, каждого из них, подразумевается, что Грогу в равной степени заслуживает её заботы и защиты — как и любой найдёныш, присоединившийся к Кредо. Но пальцы Люка лишь крепче сжимаются поверх кулака, затянутого в перчатку.       Дин не может не отметить: Люк хорошо выглядит. Досадно, но старая привычка фиксировать все изменения в его внешности с момента их последней встречи берёт верх. Бороды больше нет. Волосы очень короткие, короче, чем Дин когда-либо видел. Люк похож на мастера-джедая прежних времён: непритязательный, скромный человек, предстающий перед политиками как достойный доверия член Новой Республики. Дину до боли знаком этот образ. Последние несколько месяцев ему не раз приходилось отыгрывать ту же роль.       Он вновь переключается на ведущуюся беседу, когда Органа упоминает об ужине.       — Для нас будет честью принять вас у себя, — искренне говорит она. Дин ожидает отказа от Бо-Катан. И оказывается совершенно не готовым к её ответу, когда та с лёгкостью принимает приглашение, поворачиваясь к Дину за согласием.       — Да, — поспешно говорит он, внутренне поморщившись. — Спасибо. Это очень любезно.       К моменту, как они избавились от компании Данта, и Бо-Катан проследовала за ним в его комнаты, Дин всё ещё пытается осознать случившееся. Он игнорирует присутствие женщины; вместо этого подхватывает Грогу на руки, мягко поглаживая сведённые брови на маленьком личике.       — Он стабилен, без изменений, Манд'алор, — отчитывается IG. Дин вздыхает.       — Ты не говорил, что у тебя контакт в Сенате, — Бо-Катан снимает шлем, и, оставив его на столе, принимается сверлить Дина взглядом, всем своим видом демонстрируя осуждение.       Он опускается на край кровати и осторожно прижимает сына к бескару нагрудной брони. Внезапно измождённость — не столько физическая, сколько моральная — ощущается острее, чем обычно.       — Она не контакт, — устало возражает он. — Мы виделись всего раз, через Скайуокера.       — Тогда зачем ей приглашать нас на ужин? В чём её выгода? У неё нет никаких интересов на Мандалоре.       Дин чувствует, как боль медленно заполняет голову, расцветает на задворках затылка. Последнее, чего он ожидал, когда соглашался на эту поездку, так это столкнуться с Люком и его сестрой. Он даже не уверен, что общественность в курсе их кровного родства. В этом чёртовом месте всё сплошь и рядом притворство и театр.       Почему Люк вообще здесь? У его академии проблемы? Что-то пошло не так? В сознании вихрем проносятся сотни вопросов, и ни на один из них Дин не вправе получить ответы. Нельзя позволить Бо-Катан узнать что-либо о его пребывании на Явине-4. Нужно лишь оказаться с Органой наедине. Возможно, после сегодняшнего ужина.       — Она была важной частью Восстания. Может, она впечатлена тем, как мы искоренили импов, — пробует возразить Дин.       Бо-Катан недоверчиво щурит глаза:       — Она политик. У них всегда есть свои интересы. Или всё дело в этом джедае.       — Что?... Нет. Его не интересует Мандалор.       — Нет? Он не первый джедай с фамилией Скайуокер, которого я встречала. Они вовсе не те, кем кажутся. — Она кладет руку на стол и подается вперед. — Их союз может представлять для нас угрозу. Сенатор вполне могла бы помочь джедаю заново отстроить Орден. И использовать его силы для продвижения своих интересов.       Дин хмурится. Неприязнь мандалорцев к джедаям была излюбленным аргументом в любых дискуссиях ещё на Сандари. Он вдоволь наслушался лекций Акса об их древней вражде и о Ситхе, ввергшем его народ в горнило гражданских войн и разрухи. Даже способности Грогу заставляли некоторых мандалорцев опасаться малыша.       Дин уже успел усвоить: оправдания и защитная позиция порождают лишь больше подозрений, поэтому он изо всех сил старается сохранять невозмутимость.       — Я знаю его. В нём нет никакой угрозы Мандалору.       — Пока нет.       — Бо-Катан, поверь мне. Сходим на ужин, посмотрим, чего хочет от нас сенатор. Naasad aru'e akay kar'tayl.       Глаза женщины остаются прищуренными, но напряжённость в позе, кажется, всё-таки ослабла.       — Ты действительно начинаешь разбираться в этом… Манд'алор. — Она подхватывает шлем и, не произнеся больше ни слова, выходит из комнаты.       Стоит дверям закрыться, как Дин стягивает шлем и падает на кровать, увлекая хихикающего Грогу с собой.

***

      Он ожидает длинного стола, причудливой посуды и непонятных блюд — как в том помпезном дорогом заведении, куда его почти насильно затаскивают на трапезу сразу по прибытию на Хосниан-Прайм. Но офисы сенатора Органы светлые и уютные, с простым декором и мебелью без изысков. Убранство словно зеркало отражало её собственный прямолинейный образ: рациональный и чистый, с толикой женственного декаданса.       Едва ли Дин когда-нибудь сможет привыкнуть к подобным ужинам: чувствовать себя комфортно и непринуждённо, не говоря уже о политической напряжённости. Но еда выглядит знакомой, а помещение уютным, что отчасти помогает расслабиться. По крайней мере, так он думал, пока не занял своё место во главе стола, и не появился Люк. Дин не ожидал, что джедай присоединится к ним, и мгновенно, по-идиотски, ощущает прилив нервозности, изо всех сил пытаясь скрыть волнение, когда мужчина садится на соседнее место.       — Добрый вечер, — приветствует всех собравшихся Люк, растянув губы в напряжённой улыбке, при этом взгляд его направлен лишь на Дина. «В этом освещении он выглядит великолепно», услужливо подсказывает разум Джарина.       И нет, Дина не должно задевать, насколько здоровее джедай стал выглядеть с тех пор, как отослал их с Грогу подальше от Явина-4. В этом и был весь смысл, верно? Цель жизни Дина достигнута, а Люку нужно сосредоточиться на академии и падаванах. Конечно же, Люк выглядит хорошо.       Спрашивается, на что он рассчитывал? Что джедай будет тайно тосковать по нему целый год? Что внезапно пошлёт голограмму, умоляя Дина вернуться? Что он передумал?... Нет. Это то, что всегда должно было случиться.       Дин неловко прочищает горло, привлекая всеобщее внимание. Приходится физически удерживать себя от того, чтобы не сползти вниз по стулу, съёживаясь ещё сильнее.       — Как Грогу? — спрашивает Люк после того, как остальные гости усаживаются по местам.       Дин чувствует прилив благодарности к мужчине за его великодушие и этот поворот разговора в привычное для Дина русло, с явным облегчением подхватывая предложенную тему .       — В последнее время ему нездоровится, — отвечает он. — Но в остальном всё хорошо. И он выучил несколько слов.       Брови Люка сходятся к переносице:       — Нездоровится?       — Кто это? — перебивает его Дант, принимая бокал от дроида Органы.       — Мой сын, — отвечает Дин, — Л…Мастер Скайуокер однажды помог нам спасти его. На самом деле, он спас всех нас.       Он поворачивает голову и видит незнакомое выражение в глазах Люка.       — Вы обязаны рассказать мне об этом приключении, Манд'алор. Не каждый день слышишь о джедае, пришедшем на помощь мандалорцам.       Бо-Катан незаметно подаёт ему сигнал взглядом — знак устрашения, вечно действующий на нервы. Но она права, Дант не на шутку встревожен тем, что Органа и её гость с ними знакомы. Напоминание о том, что он всего лишь человек, скрывающийся за всем этим бескаром, несомненно, ослабит его подозрения. Поэтому, когда блюда поданы, он наполняет свою тарелку, после чего снимает шлем.       Органа — стоит отдать ей должное — не ведёт и бровью. Она сохраняет прежнее тёплое выражение лица, координируя с протокольным дроидом передачу блюд остальным гостям. Бо-Катан тоже это замечает и, кажется, оценивает тактичность женщины.       Дин берёт вилку, собираясь приступить к трапезе, когда краем глаза замечает лицо Люка. Оно искажено болью.       — Что ж, я рад наконец-то увидеть лицо бесстрашного лидера! И какое красивое это лицо. Как же вам повезло, Моя Леди, — говорит Дант.       Бо-Катан комично гримасничает над тарелкой с овощами. Дин её не винит.       — Судя по всему, все мы здесь куда старше и мудрее наших коллег за этим ужином, — в раздражающей манере продолжает Дант, махнув рукой в сторону Органы и Скайуокера.       Дин пользуется моментом и переводит взгляд на Люка. Тот напряжённо буравит взглядом собственную тарелку. В те месяцы, что Грогу был с Люком — когда всё, что Дин испытывал к нему, было лишь ужасной, беспричинной ревностью — он также зацикливался на юной внешности джедая. Люк тогда едва ли выглядел на свои двадцать пять: усеянный боевыми шрамами, безусловно владевший огромной силой, но всё ещё столь молодой в своих мягких чертах лица.       Дин ощутил свой возраст в те первые дни, когда они сплетались друг с другом, лёжа на земле, но большую часть времени эти десять лет между ними никак не ощущались. Теперь же, чисто выбритый и коротко остриженный, Люк выглядит как уверенный в себе молодой мужчина. А Дин — как измождённый король средних лет, вынужденный отыгрывать роль правителя на званых ужинах.       Он собирается с мыслями, вновь сосредотачиваясь на происходящем, и слышит, как тема беседы сместилась на торговлю.       — Мы едва добываем достаточно бескара для своего народа, — произносит Бо-Катан. — Все шахты были уничтожены Империей.       «Кроме тех немногих, что мы пытаемся восстановить», мысленно договаривает Дин. И его искупление всё ещё не найдено, напоминает он себе. Он по-прежнему не может войти в погребённые под руинами шахт Живые Воды.       — Мандалор — больше, чем просто бескар и оружие, — добавляет Дин, размазывая вилкой соус по тарелке. — Наш народ не только свиреп, но и трудолюбив.       — Кажется, вы нашли превосходную точку соприкосновения с народом Мандалора, сенатор Дант. — Органа улыбается ему над занесённой чашкой, и она действительно воодушевляет, эта улыбка — даже несмотря на то, что Дин отводит глаза, уходя от зрительного контакта.       Бо-Катан, на которую Органа, по-видимому, таки сумела произвести впечатление, посвящает оставшееся время трапезы историям об их кампании по возвращению Мандалора; о последних имперских укрытиях, разбросанных по планете, и выживших, что сумели спастись: проницательных в своих союзах и преданно хранящих мандалорскую культуру. Дин же дополняет повествование: рассказывает о битвах на Конкордии, о захвате пещер и первой ночи, когда они вновь разожгли горнила священной кузни.       Он увлечён собственными словами, и гордость переполняет его, распирая нутро, от внезапного осознания — сколько же всего они сумели преодолеть! Скольким пожертвовали. Он хочет рассказать всё это Люку, испытывая странную тягу хоть как-то вовлечь его в этот разговор.       Но джедай молчит весь вечер, поднимая взгляд лишь когда говорит кто угодно из собравшихся, но не Дин. Кажется, что Люк расслабляется, когда мандалорец вновь надевает шлем, и всё же что-то напряжённое остаётся в том, как он сидит. Зачем он вообще пришёл на ужин? Дину отчаянно хочется знать, что привело Люка на Хосниан-Прайм, но нужные вопросы никак не идут на ум.       Вечер близится к завершению, и он разрывается между желанием проведать Грогу и жаждой подольше задержаться рядом с Люком. Дин и не надеялся когда-либо увидеть его снова с тех пор, как они покинули Явин-4.       Но шанс сказать что-либо ещё упущен. Люк быстро откланивается, пожелав всем спокойной ночи, и снова исчезает из его жизни.       

***

Из всех проклятых мест он находит её именно в глубинах Бильзена. Жар её кузни плавит лёд на стенах пещеры, превращая вековую наледь в нежные клубы пара. Она одна. В этом странном новом доме нет никаких признаков Паза или других мандалорцев. Но неподалеку от пещеры стоит корабль, а вдоль стен рядами выстроились ящики с припасами.       — Значит, ты вернул его, — произносит Кузнец. Звук её голоса отражается от высоких сводов, эхом разносится по пещере. Дин присаживается на край кузни — так же, как делал в детстве — и подхватывает Грогу, устраивая у себя на коленях.       — Он выбрал жить со мной, быть частью клана. Джедай решил, что так будет правильно. Теперь я буду обучать его. Учить Пути Мандалора.       Мандалорка пристально смотрит на них. В руках она держит молот.       — Ты снял свой шлем. Что ещё хуже, ты сделал это по собственной воле. Ты больше не мандалорец.       — Ты говорила, что моё искупление можно найти на Мандалоре.       — Так и есть, — кивает она и поворачивается спиной, возвращаясь к своей работе. — Но Мандалор разрушен, а Живые Воды скрыты.       — Мы восстановим его. Нас много, и мы уже разбили опорный пункт на Конкордии.       Но Кузнец ничего не отвечает. Удары молота размеренно ложатся на литую заготовку.       — Я хочу, чтобы ты присоединилась к нам, — пытается он.       — Нет.       — Ты нужна нам — твоё мастерство и твои наставления.       Стук прекращается, и она поворачивает шлем в их сторону.       — Он отверг Джедая. — При этих словах Грогу опускает голову, поджимая уши. — Почему ты думаешь, что он будет следовать Пути?       — Я обучу его, как ты обучила меня. Он сильный. Сильнее, чем кажется.       Внезапно она разражается смехом, словно над удачной шуткой, и с силой обрушивает молот на наковальню.       — Все эти жертвы, уничтоженное укрытие — всё ради двух предателей из твоего клана.       Дин стискивает зубы.       — Я найду своё искупление. Тёмный меч многих собрал ради нашей общей цели, как ты и говорила. Пожалуйста. Ты нужна мне.       — Ступай. Если сумеешь найти Живые Воды, то я приду посмотреть, как свершится твоё спасение. До тех пор… — молот в её руке вновь с силой опускается на заголовку, знаменуя окончательный отказ, и Кузнец поворачивается к ним спиной.

***

      — И надо убедиться, что он ест больше зелени, — говорит Дин дроиду.       — Нет! — из другой комнаты раздается голос Грогу, куда тот зачем-то улизнул. Это стало его любимым словом на Основном, и шло в ход при каждом случае, даже когда малыш имел в виду «да».       После того, как Люк покинул обеденный зал, интерес Джарина к вечеринке стремительно угас. Он быстро, как только мог, удалился в свою комнату, желая поскорее вернуться к сыну.       — Конечно, Манд’алор, — отвечает IG-11, несмотря на протест своего подопечного.       — Ты слушаешься IG, Грогу? — спрашивает Дин, глядя на дверь вслед удалившемуся дроиду.       — Нет! — радостно восклицает тот и вбегает обратно в помещение, сжимая что-то в руках. Он торопится навстречу, на ходу приподнимая свою ношу так, чтобы Дин мог разглядеть её.       — Что это?       — Рисунок, сэр, — поясняет IG-11.       Это странная композиция, но Дин различает деревья, бамбук и маленькие фигурки, чьи силуэты вырисовываются на фоне заката. Он сглатывает.       — Красиво, Грогу, — говорит он, — Mesh’la.       Сын счастливо воркует и тянется когтистой ручкой к щеке Дина. Временами это всё ещё шокирует: чувствовать, как кто-то касается обнажённой кожи его лица.       — Готов спать?       — Нет!       — Вот умница.       Коротко пиликает звуковой сигнал, оповещая о посетителе под дверью, и Дин отправляет дроида готовить Грогу ко сну. Ну конечно. Стоило ожидать, что Бо-Катан явится на разбор полётов: наверняка та жаждала обсудить каждое слово, сказанное Органой и Дантом, и составить план на завтра. Он бы отдал что угодно, лишь бы его не дёргали хотя бы одну ночь, дав спокойно выспаться.       Он пересекает комнату, на ходу подхватывая и надевая шлем. Створки дверей открываются, разъезжаясь в стороны, но за ними нет Бо-Катан. В дверном проёме стоит Люк, заметно нервничая.       — Э-э, привет, — Дин искренне удивлён неожиданному визиту.       Люк натянуто улыбается, бросает взгляд за его плечо.       — Я подумал, может, мы могли бы поговорить наедине. Не хотел вам мешать.       Дин хмурится, сбитый с толку.       — Заходи. Грогу уже в постели.       Люк следует за ним вглубь комнаты, оглядывается по сторонам — интересно, зачем, пытается понять Дин. Наконец, джедай останавливается и снова поворачивается к нему, сцепив руки перед собой.       — Не ожидал тебя здесь увидеть.       — Могу сказать то же самое, — отвечает Дин, неловко переминаясь с ноги на ногу.       Глаза Люка изучающе окидывают мандалорскую броню от сапог до шлема.       — Ты обновился.       Дин пожимает плечами. Он удивлен, что Люк заметил. Старейшины пытались модернизировать его доспехи сотней разных способов, но в конечном счёте он согласился лишь на обновлённые набедренные щитки, новые ремни да плащ посимпатичнее. Белая накидка, надетая на ужин, была не более чем бутафорией, дорогой вещицей для демонстрации благополучия и достатка.       — Часть работы, — отвечает он.       Люк кивает и обводит взглядом комнату, словно сомневается в том, что хочет сказать.       — Чем могу быть полезным?       — Я пришел просить о неподобающей услуге, — говорит Люк, но когда Дин никак не реагирует, лишь пристально смотрит в ответ — рот джедая приоткрывается, и лицо заливается румянцем.       — О, боги, нет! Это не… — он смущённо смеётся и качает головой. — Я имел в виду, мне нужна помощь. Это насчет Во.       Дин распрямляется, чувствуя внезапно накатившую волну тревоги.       — Почему? Что случилось? С ней всё в порядке?       — Да, да, — успокаивающе частит Люк. — Все дети в полной безопасности. Но мы работали над памятью Во: использовали Силу, чтобы помочь ей преодолеть страх перед прошлым. И наткнулись на кое-что. На воспоминание, которое меня беспокоит       — Воспоминание?       — Аукцион. Когда она была совсем ребёнком, её держал при себе какой-то оценщик или вроде того. Здесь, в городе. Он торговал редкими артефактами и использовал её, чтобы выявлять связь предметов с Силой.       — Как она сбежала?       Лицо Люка мрачнеет, и он неодобрительно качает головой:       — Её продали. Она не помнит, почему. Может, торговец нашел другого пользователя Силы... или, возможно, Во была настолько ценным ресурсом, что он сменил сферу деятельности.       Инстинктивно рука Дина тянется к боку, туда, где привычно ощущается голова Грогу, выглядывающая из наплечной сумки. Пальцы смыкаются на пустом воздухе.       — Кое-какие друзья из Новой Республики помогли со сбором данных. — продолжает Люк. — Есть шанс, что сегодня ночью получится пробраться на торги и сорвать им всю операцию. Есть контакт, готовый провести меня внутрь.       — Чего ты хочешь? — спрашивает Дин.       Люк мягко улыбается в ответ:       — Как я и говорил: услуги, о которой, возможно, не стоит просить. Контакт предупредил, что на входе сканируют лица. Любой, кто хотя бы дышал в сторону Новой Республики, не пройдёт через ворота.       — И как же ходячая реклама с плакатов Восстания собирается попасть внутрь?       Люк гримасничает.       — Вот именно. Я могу держаться в тени и использовать Силу, чтобы скрыть своё перемещение. Но мне нужен внутри кто-то, кому можно доверять.       Дин вздыхает:       — И кто-то, чьего лица нет ни в одной базе данных.       Люк выставляет вперёд раскрытые ладони.       — Когда я увидел, как ты снимаешь его сегодня за ужином, то понял, что попытаться стоит. В последнее время ты часто позировал для голограмм без шлема?       Дин качает головой.       — Это новый... компромисс. Для Бо-Катан и других лидеров кланов.       «Обмен», молча добавляет про себя. Когда придёт время — обещала ему Крайз. Он помогает учредить новое правительство и соглашается на её политические игры, но как только восстановительные бригады находят Живые Воды, скрытые под руинами шахт, он получит своё искупление. И тогда — обещала она — Дин сможет оставить Тёмный меч, забрать Грогу и уйти.       Люк кивает и отводит взгляд.       — Я знаю, что прошу о многом. И что не имею на это права. Но. — Он поворачивает к Дину голову, смотрит этими своими голубыми глазами, такими огромными, что их можно было бы принять за планеты. — Ты знаешь, что на кону. И нет никого, кому бы я доверял больше.       Просто поразительно: прошёл целый год с тех пор, как Дин позволил себе хотя бы мысль о Люке, а он по прежнему не в силах сказать джедаю «нет».       — Когда отправляемся?

***

      Стёганая куртка и длинный капюшон, выданные Люком, делают своё дело, надёжно скрывая броню. Воздух на нижних уровнях Республиканской столицы влажный и спёртый, и Дин тяжело дышит, с трудом заполняя лёгкие его промозглой тяжестью. На то, чтобы добраться до места встречи с контактом, уходит два бесконечных часа, и всё это время он обливается потом. В памяти всплывают первые их дни совместной охоты за реликвиями и полусырые планы Люка, что полагались на джедайские инстинкты куда больше, чем Дину бы того хотелось.       Люк, как всегда, невозмутимый и уверенный, быстро прокладывает им путь сквозь лабиринт лифтов и строительных лесов к нужному месту: захудалому киоску с едой, едва удерживающему свою шаткую конструкцию на разваливающихся останках заброшенного здания. Они присаживаются за стойку и заказывают суп, коротая время в ожидании, когда Люк вполголоса признаётся, что время встречи было слегка неточным.       — Ну разумеется, — Дин закатывает глаза и осматривает местность. В двух стульях от них старый тви'лек неторопливо прихлёбывает из миски. Несколько медлительных рикш с трудом волокут свои повозки по мокрым улицам. В остальном они одни.       Губы Люка кривятся в полуулыбке:       — Прямо как в старые добрые времена, да?       И Дину приходится отвести взгляд, потому что, боги, его сердце сжимается, всё ещё так глупо тянущееся к одной только мысли — снова работать вместе, плечом к плечу. Быть командой. К великому облегчению, их заказы готовы, и Дин наконец-то может занять руки.       — Давай ещё раз пройдёмся по плану, — говорит он, приподнимая шлем ровно настолько, чтобы отпить из миски.       — Мы проходились по нему в течение двух часов к ряду.       Весь первый час Дину пришлось по-новой привыкать к обществу Люка, старательно игнорируя то, как внутренности делали сальто каждый раз, стоило Люку улыбнуться ему, и мысленно готовиться снять шлем. Второй час ушёл на расспросы и уточнения каждого нюанса плана, запоминание данных, которыми располагал Люк, и на продумывание их легенды.       — Ага. Помнишь тот случай на Фелуции, когда ты решил подраться с гнездящимся в джунглях ранкором?       — Не понимаю, о чём ты. — Глаза Люка предупреждающе сужаются.       Дин не может сдержать улыбку в голосе, когда спрашивает:       — Код комлинка?       — 22854590. Где мы встречаемся?       — Ангар 182. Когда?       — 05:00 по стандарту. Как тебя зовут?       — Дел Сортау с Метеллоса. Я впервые на аукционе. Меня пригласила Тал.       Словно по команде, к ним начинает приближаться беловолосая женщина в золотистом комбинезоне, оставляя за собой вереницу блёсток, слетающих в уличную грязь при каждом нетвёрдом шаге.       — Вот вы где! — восклицает она и шатко продолжает путь к киоску, то и дело спотыкаясь. Дин поворачивается к Люку и одаривает того хмурым взглядом, но джедай, кажется, не удивлён.       — Крифф подери, чтобы спуститься сюда, ушла целая вечность. Вы бы видели очередь на станции Рив. — Когда она улыбается, Дин замечает, что половина её зубов золотые. Металл слабо поблёскивает в тусклом свете закусочной.       — Тал, — представляется женщина, протягивая руку Дину. — Так много наслышана, мистер Сортау. Я позабочусь о вас, не волнуйтесь. — Когда она убирает руку, на перчатке Дина остаётся россыпь глиттера. Он встаёт и оборачивается к Люку, но тот уже исчез, растворившись в тени.              Они едут в роскошном, глянцевом спидере, и Дин пытается отследить их передвижение по улицам, пока Тал болтает без умолку — словно прямо сейчас оба не направлялись на тайный нелегальный аукцион в самом сердце грязных трущоб Республиканского города. По мере приближения к пункту назначения пейзажи за бортом спидера становятся всё мрачнее, а освещение — куда скуднее. Внезапно транспорт останавливается, и они оказываются в кругу света, почти ослепляющего после пары часов, проведённых на нижних уровнях столицы. Частный лифт поднимает их на самый верх круга, где их встречает дроид, услужливо сопровождая в каменную залу, с двух сторон обрамлённую огромными ревущими пламенем каминами во всю стену.       — Это Высший Клуб, — поясняет Тал, отклоняя предложение дроида взять плащ Дина. — Членство получить невозможно, очереди растягиваются на сотни лет. Даже самый богатый человек Корусанта не смог бы купить себе вход сюда.       Внезапно от стены отделяется плоский, словно блюдце, робот. Зависнув на секунду в воздухе, «блюдце» направляется в их сторону. Голос у него медово-сладкий, как у дроида-няньки.       — Чтобы постичь величественные законы Громовержца с истинным осознанием и беспристрастностью, поднимите свои глаза.       Тал кивает и отвечает:       — На крыши, к небесам.       Дроид сканирует её лицо, коротко пиликает. После чего тут же поворачивается к Дину, устремляя на него сенсоры. Дин стискивает зубы, опускает капюшон и снимает шлем. Пристально смотрит в ответ, гадая, не забыл ли контакт Люка упомянуть о необходимости знать странную поэзию, но дроид молча приступает к сканированию.       Не так давно, каких-то пару лет назад, его просканировал компьютер на нелегальной имперской базе. Он говорил Люку об этом — беспокоился, что один-единственный скан мог навсегда вписать его лицо в какую-нибудь базу данных. Тогда Люк, казалось, сомневался; сейчас же, когда лицо Дина медленно считывается маленьким плоским дроидом, он не может не задаваться вопросом, что за система безопасности кроется за этим эксклюзивным клубом.       Динь! Дроид издаёт звуковой сигнал и улетает, возвращаясь на своё место в стене. Внезапно двери в душную комнату разъезжаются в стороны, и Тал, явно довольная собой, шустро проскальзывает в открывшийся проход, негромко мурлыча под нос какую-то мелодию. Дин тихо выдыхает и идёт следом, в проём, и дальше по скудно освещённому коридору. Со стен тускло поблёскивают старинные лампы — странный эстетический выбор, искусственный и чуждый среди металла городских высоток.       Тал ведёт его к очередному транспорту, и это раздражает: невольно вынуждает сомневаться, не посылают ли их по ложному пути сквозь весь этот лабиринт городских стен — пока Дин не замечает, что капсула, к которой они подходят, целиком — и даже пол — сделана из прозрачного стекла. Желудок ухает куда-то вниз, когда кабину резко выбрасывает вперёд, и вот они уже парят над колоссальных размеров ареной, освещённой гигантским кольцом света с вершины города. Вокруг них парят другие капсулы, но разглядеть их пассажиров невозможно из-за слепящего света.       Просто какая-то бессмыслица. Аукцион чёрного рынка прямо под открытым небом? На арене всем известного, исключительно желанного клуба? Он снова осматривается по сторонам, силясь понять происходящее.       — Красиво, не правда ли? — вздохнув, произносит Тал, склонившись над панелью управления. — Никогда не надоедает приходить сюда.       Дин скрещивает руки на груди:       — Где лоты?       Женщина смеётся и нажимает пару кнопок. Внезапно перед капсулой вспыхивают голограммы.       — Внизу, конечно же.       Сквозь пол капсулы он видит вереницу странных четвероногих существ, выведенных на стартовую линию. Дин хмурится, подходит к голограммам ближе. Это фазьеры, внезапно понимает он: выстроенные в ряд, словно на гоночной трассе; возле каждого высвечивается номер и странное имя.       — Это ставки на забег? — спрашивает Дин, и Тал улыбается.       — Для всех, кто смотрит — разумеется, — говорит она. — Но у нас есть преимущество Ясного ума. — Она касается ближайшей голограммы, и изображение фазьера на третьей полосе увеличивается. Описания становятся более подробными, и на экране появляются три языка: «Лот 82 — Y11 — самка-тандошан — 3.4М».       В списке уже есть три предложения, цифры растут с каждой секундой. У Дина перехватывает дыхание.       Он приподнимает руку, готовый активировать комлинк в наручах, когда капсула справа от них внезапно вспыхивает пламенем и начинает падать.       

***

      — Не по плану, не по плану! — сквозь зубы шипит Дин в комлинк, нажимая кнопки на маленькой панели управления капсулы в попытке вернуть их обратно на посадочную площадку. Парящая махина никак не отзывается, непостижимым образом оказываясь заблокированной.       — Пришлось импровизировать. — Голос Люка едва различим сквозь какофонию шума.       — Я должен был отвлекать внимание, не ты!       — Ну, я нашел, где они держат пленных. Прямо сейчас высылаю тебе пинг.       Панель наруча подсвечивается индикатором принятого сигнала. Дин с рыком активирует Тёмный клинок, прорезая лобовое стекло кабины, и оглядывается на Тал. Та лишь качает головой.       — Будет лучше, если я окажусь жертвой, — говорит она, прикрывая голову от осколков разлетающегося стекла.       Дин кивает и активирует реактивный ранец, направляясь к высланным Люком координатам. Стоит ногам коснуться земли, как его встречает бластерным огнём небольшая группка местных охранных дроидов: явно стоящих уйму кредитов, но слишком медлительных. Он быстро расправляется с охраной и направляется вниз по коридору.       — Люк, не забывай, что ты один здесь чувствителен к Силе, так что, — он разрубает очередного дроида, отбивая выстрелы из-за угла, — Ты единственный можешь привести нас туда, куда нужно!       — Работаю над этим, — раздается приглушённый ответ, следом доносятся звуки перестрелки. Дин вздыхает. Он спешно направляется к указанной точке и спускается по лестнице ровно в тот момент, как Люк световым мечом рассекает рой охранных железяк. Дин пробирается к джедаю ближе и помогает зачистить коридор.       Люк поворачивается к нему, переводя дыхание, и кивает в сторону Тёмного клинка:       — Теперь-то ты точно разобрался, что к чему.       Дин нажимает на кнопку, деактивируя меч. Отчего-то хотелось смеяться. Подколка засчитана: один-ноль в пользу джедая       — Да, — он цепляет меч к поясу, бегло окидывает Люка взглядом на предмет ран или ушибов. — Не совсем понимаю, что произошло. Думаю, ему понравилось быть на Мандалоре.       Губы Люка поджимаются.       — Думаю, ему понравилось, что ты был на Мандалоре.       Разговор грозится свернуть на тему, которую Дин старательно избегал весь вечер, проведённыйв компании Люка. Поэтому он лишь пожимает плечами и возвращается к текущей задаче:       — Идём? — говорит он, махнув в сторону камер с пленниками.       Люк кивает и ведёт их к двери в конце коридора — та с лёгкостью раскрывается одним взмахом руки джедая. Помещение сделано из камня — как и зал на входе — и сплошь уставлено бесчисленными рядами ящиков. Справа от входа раздаётся какой-то шорох, и оба тут же поворачиваются, вскидывая бластеры, но пожилой незнакомец мгновенно поднимает руки в воздух. Его бьёт крупной дрожью.       — Не стреляйте! Не стреляйте! — кричит трясущийся старик и падает на колени. Люк убирает бластер в кобуру, подходит ближе, останавливаясь прямо перед сгорбленной фигурой.       — Где остальные? — спрашивает он и протягивает руку. Дин видит отблеск виброножа как раз вовремя, успевая выбить оружие из рук мужчины и повалить того на землю.

***

      Дин вынужден признать: Новая Республика действует оперативно. Раньше он не воспринимал это новое правительство всерьёз, расценивая его как шутку, ничем не лучше всех предыдущих. И, возможно, таковым оно и оставалось для Внешнего Кольца; но здесь, в республиканской столице, их деятельность оказалась относительно эффективной.       После того, как они помогают офицерам найти и обеспечить безопасность пленников, Люк отказывается от транспортировки до здания Сената. Сверкнув глазами в сторону Дина, он направляется обратно к спидеру, на котором тот прибыл к площадке аукциона.       Транспорт плавно скользит сквозь темноту нижних улиц, везя их обратно к ангару. Люк всю дорогу выглядит напряжённым: стискивает пальцами руль, то и дело поглядывая на Дина каждые несколько минут, словно пытается что-то рассмотреть, найти. Наконец, он паркует спидер возле лифтов, которые могли бы доставить их обратно в ангар, выпрыгивает наружу и решительно направляется в сторону случайного переулка. В противоположном от подъёмников направлении.       Они успевают сделать около трех шагов в темноту аллеи, прежде чем сталкиваются друг с другом. Дин не совсем уверен, кто кого схватил первым, но вот его уже вжимают в грязную стену, без шлема, и целуют так, словно это единственный способ, которым Люк может нормально дышать. «Он пахнет точно так же», мельком проносится в сознании, и Дин прихватывает его шею сзади, сжимая. В этот раз бороды, царапающей кожу, нет, но он может видеть Люка — видеть всё его лицо без разделяющего их шлема, ясное и открытое, с жёсткой линией челюсти. Он идеально пропорционален телу Дина, словно они созданы друг для друга, части единого целого.       С того момента, как Дин покинул спидер, у него стоит так, что низ живота болезненно тянет, отчаянно требуя хоть какого-то давления на член. Люк стонет ему в губы, вклинивает колено промеж ног Дина, притирается ближе, и оно идеально: твёрдое, горячее бедро, вжимающееся под нужным углом. Дина пробирает бессильной дрожью, вскидывая навстречу трению.       Люк впивается ему в губы, зубами прихватывает нижнюю; рукой зарывается в волосы, с чувством оттягивая. Он так близко, что ремень джедая лязгает о бескар, и в который раз Дину хочется, чтобы между их телами ничего не было.       Он не в силах сдержать собственных отчаянных движений, вжимаясь пахом в ногу Люка — тот явно не оскорблён, судя по тому, как пальцы стискивают бок Дина. Напротив, он подстёгивает Дина, поощряя, и низко стонет, погружаясь в его рот снова и снова.       Трение безупречно — даже слишком — и Дин вот-вот поставит себя в неловкое положение, а ведь ему даже толком не позволили коснуться Люка. Ему удаётся просунуть руку между их телами, туда, где твёрдый член джедая вжимается в набедренный щиток. В этой близости он может лишь огладить Люка костяшками пальцев, провести по всей длине. Но стоит ему попытаться, как внезапно всё прекращается.       Люк стоит напротив него по другую сторону аллеи: раскрасневшийся, жадно хватающий ртом воздух. Дин едва сдерживает рвущийся наружу стон разочарования.       — Ты женат, — говорит Люк, старательно избегая взгляда в открытое лицо мандалорца.       И Дин невольно усмехается, коротко и нервно — потому что это последнее, что он ожидал услышать.       — Нет, не женат, — произносит прежде, чем мозг успевает синхронизироваться с только что произнесёнными словами.       Люк хмуро смотрит в землю.       — Бо-Катан?       Дин качает головой, потому что, боги, о чём он только не думал, когда соглашался с планами Бо-Катан, — но точно не о том, что ему придётся объясняться перед Люком, чтобы залезть тому в штаны.       — Нет, это… — он взмахивает рукой, — политический театр.       Брови джедая сходятся к переносице:       — Мне понадобится больше объяснений.       Дин отталкивается от стены, подходит вплотную. Подцепляет пальцами подбородок и медленно поднимает лицо Люка вверх, вынуждая смотреть в глаза. Люк шумно втягивает воздух, явно раздираемый противоречиями.       — Я не женат, — говорит Дин. — Бо-Катан и другим вождям кланов нужен был кто-то, кто объединил бы наш народ. Я не был тем Мандал'ором, которого они ожидали. Поэтому мы пошли на компромисс. Я снимаю шлем, чтобы есть. Мы с Крайз позволяем всем думать, что обручены.       Люк бегло проходится языком по губам:       — Неожиданно, это точно. Хорошо тебя описывает.       Дин подаётся ближе. Целует жадно, порывисто. Люк вздыхает.       — Ты не женат.       — Нет.       — Славно. Хорошо.       Дин приподнимает бровь:       — Хорошо?       — Да, — отвечает Люк и вот он уже снова сминает его рот своим, целует быстро и решительно, как прежде — так, словно ничто не прерывало их. Дин времени не теряет: тянет руку вниз и накрывает ладонью вздыбленную ширинку, сжимая сквозь ткань брюк. Часть его по-прежнему ждёт отпора — вместо этого из горла Люка вырывается громкий скулящий звук, и он вскидывает бёдра навстречу, плотнее вжимаясь в ласкающую руку. Дин дёргает молнию его штанов, обхватывает член тугим кольцом, и, сразу задав быстрый рваный ритм, впивается Люку в губы.       Он делал это для Люка всего несколько раз — в гиперпространстве на нелегальном корабле джедая и во время длительного пребывания на Явине-4. Здесь, в тёмном переулке мегаполиса, не время и не место снимать перчатки, но Дин хотел бы вновь почувствовать его, ощутить нежную кожу под собственными обнажёнными пальцами. Люк, кажется, не возражает против грубого касания перчаток, и вскоре Дин чувствует, как каменеет стиснутая в руке плоть, привычно знаменуя близящийся финал. Люка пробирает дрожью. Захлестнувшее удовольствие он переживает тихо, как и всегда, словно давит в себе любые звуки. И каким-то непостижимым образом Дину позволяют обхватить его руками, прижать к себе — впитывать острое наслаждение, укрывая своим телом и плащом от всего, что может пронестись мимо них по близлежащим улицам.       Люк поднимает взгляд, дышит тяжело, прерывисто. Пальцами осторожно касается лица Дина. Он выглядит странно в этом свете: черты его плывут и меняются, озаряемые вспышками света от проносящихся над их головами спидеров.       — Вот, — говорит он и возвращает ногу на прежнее место, и Дин вжимается в него, зарывается лицом в изгиб шеи, полной грудью вбирая восхитительный запах. Он подхватывает Люка за подмышки, ища опоры, и подаётся пахом навстречу, жадно, напористо, пока жар, наконец, не омывает его с головой, оставляя слабо пульсировать, вжимаясь в теплоту подставленного бедра.       Он уже начинает отстраняться, когда осознаёт собственную глупость. Теперь всю дорогу до своей комнаты придётся провести в замаранном нижнем белье. Но он смотрит на зацелованные губы на лице напротив, в эти огромные глаза, так близко к его собственным — и все мысли из головы вышибает моментально. Мыслей нет, как нет ни капли сожалений.       Он видит, как в голове джедая мечутся сотни оправданий; как тот уже готов сказать что-то, о чём, возможно, будет потом жалеть. Что-то, что заставит разбитые осколки сердца Дина расколоться ещё сильнее. Поэтому Дин лишь качает головой и целует его в последний раз.       — Не беспокойся об этом, — говорит он, распрямляясь, и отстраняется. Поправляет плащ поверх брони.       Люк прочищает горло, молча кивает и следует его примеру, приводя себя в порядок. Он старательно не смотрит на Дина, отводит взгляд в сторону, пока тот не возвращает шлем на место. После чего произносит:       — Я украл кое-что с аукциона.       — Что?       Люк лезет во внутренние карманы накидки, извлекая наружу странный металлический предмет размером с ладонь, тускло поблёскивающий в свете фонарей.       — Думаю, это компас, — наконец, произносит он.      

***

      — Компас для чего? — спрашивает Органа, пристально разглядывая парящую реликвию, левитируемую Люком в воздухе над головами.       Грогу задумчиво хмыкает, подражая собравшимся в комнате взрослым. Малыш был несказанно рад вновь увидеть своего учителя и не покидал его колен с тех пор, как IG-11 доставил Грогу в кабинет сенатора. Дин старается не думать о том, насколько трогательно это выглядит — но безуспешно.       — Хорошая мысль, — произносит Люк, глядя вниз на Грогу. Тот чуть улыбается в ответ. — Он действительно ощущается похожим образом.       — Похожим на что? — уточняет Дин, отстранённо отмечая в себе нотку зависти к способности этих двоих общаться мыслями.       — У голокрона та же аура, что и у Видящего камня. Полагаю, он может быть связан с другими чувствительными к Силе предметами и местами.       — Возможно, — отзывается Органа, оперевшись о письменный стол. — Но мы не знаем, куда он ведёт и кто его создал. Так что нам, вероятно, следует поместить его в архив.       — На аукционе это был очень ценный лот, — возражает Люк.       Лея вздыхает:       — Это древняя реликвия с джедайскими рунами. Конечно, она была ценной.       — И она может быть ключом к восстановлению столь многого, Лея! Кладези знаний, храмы и...       Внезапно компас трогается с места и летит в сторону Грогу, опускаясь прямо в когтистую ручку. Какое-то мгновение малыш вертит его, с любопытством разглядывая причудливые грани. И теряет сознание.       Дин мгновенно бросается к ним, подхватывает Грогу на руки. Люк резко выбивает компас из крошечных рук. Голокрон взмывает в воздух и отлетает в другой конец комнаты.       — Что это было? Что произошло? — Дин в панике срывает перчатку, пытаясь нащупать сердцебиение.       — Я не знаю, я… — Люк выглядит потерянным, уставившись на обмякшее тельце широко распахнутыми глазами так, словно впервые в жизни видит.       Органа спешно подбегает к голопаду, вызывая в кабинет медиков.       — Он почувствовал эту вещицу, Люк, — произносит она, заворачивая компас в ткань и пряча его подальше. — Он словно общался с ним.       Люк сжимает один из маленьких пальчиков Грогу. Качает головой:       — Не знаю… Никогда не слышал ни о чём подобном.       Прибывшие в комнату дроид-медик и его оператор прорываются мимо IG-11 только с разрешения Дина, и тут же обступают крохотное безвольное тельце. Все присутствующие напряжённо застывают вокруг, с тревогой наблюдая, как те проверяют жизненные показатели. Когда один из медиков спрашивает, что случилось, Дин лишь отрицательно мотает головой.       — Мы не знаем. Но он был болен. Постоянные головные боли и вялость.       — С ним всё будет в порядке, — говорит врач, но слова звучат как пустые заверения.       Они приводят Грогу в чувство с помощью стимулятора, отдавая строгое распоряжение обеспечить тому должный отдых. Анализы крови оказываются безрезультатными. Всё то же, что ему говорили в Сандари.       Как только медицинская бригада уходит, а IG-11 укладывает Грогу в колыбель, Дин поворачивается к Люку:       — Эта штука ситхов? — мрачно спрашивает он.       Дин ненавидит то, как звучат эти слова — словно отголосок всей той ненависти и недоверия, что он почерпнул из уроков по истории Мандалора. Но его сын, обессиленный, лежит в колыбели на столе. Отчаянно хочется что-нибудь разбить, разнести в клочья. Особенно чёртов компас.       Брат с сестрой оба смотрят на него с одинаково серьёзным выражением лица.       — Нет, Дин. — Люк качает головой. — То, что случилось, как-то связано с Грогу. Некая способность в Силе, которую я не понимаю.       — В твоих книгах и свитках ничего нет об этом? — Голос Дина резкий, угрюмый. — Должен же быть кто-то, с кем мы можем поговорить.       — Есть один человек, — медленно, неуверенно начинает Люк. — Может, он сумеет пролить свет на обе тайны.       Лея окидывает его хмурым взглядом:       — Ты слишком доверяешь этому священнику.       — Ты думаешь, я слишком доверяю вообще всем.       Взгляд Леи устремляется на Дина, и она тяжело вздыхает:       — Обычно я права.       — Но не всегда, — возражает Люк, поднимаясь на ноги, и принимает компас из рук сестры. — Я отправляюсь к Лору.       — Он на Набу, Люк, — сбивчиво говорит Лея после небольшой заминки. Люк резко вскидывает голову, поворачивается в её сторону. — Он как-то упоминал, что там его семья, — продолжает она. — И что церкви нужно место для собраний. Остров, где он живёт, довольно мирный.       Пальцы Люка стискивают лежащий в ладони компас, и он пристально смотрит на спящую фигурку Грогу. После чего переводит глаза на Дина, встречаясь взглядами.       — Если и есть в галактике кто-то, кто может в этом разобраться, так это Лор. Ты с нами?       Дин кивает.

***

      — Мой учитель был той же расы, — как-то сказал ему Люк, почти два стандартных года назад, пока они пробирались сквозь топкую трясину к поросшим мхом руинам. Сказал ровно в тот момент, когда Грогу попытался было исполнить только что освоенный навык прыжка, выскользнув из надёжной хватки Диновых рук прямиком в таинственные болотные топи вокруг них.       Тогда он не придал значения словам Люка. Они прочесали руины, обследовав каждый участок вдоль и поперёк, и уже отдыхали, готовясь двинуться обратно — и смысл этих слов наконец настиг его.       — Ты встречал других из его вида?       Люк приоткрывает один глаз, прерывая медитацию, и щурится в его сторону сквозь свет полуденного солнца.       — Ещё одного. Он жил в таком же болоте, в системе Дагоба.       — Мы можем с ним встретиться?       — Он умер пару лет назад. Но время от времени я всё же вижусь с ним.       Иногда Люк говорил так, загадками. И это воистину сводило Дина с ума.       Люк улыбнулся в ответ на обескураженное молчание.       — Я уже говорил тебе, что некоторые джедаи продолжают жить в Силе после смерти? Иногда они являются мне.       — О. Да нет, не говорил.       И тогда Люк поведал ему о девятисотлетнем Мастере-джедае, который расхаживал с тростью и с лёгкостью мог поднять в воздух крестокрыл. Низкорослый, зелёный форсьюзер, обучивший Люка обращаться с Силой и обретать стойкость в своих поражениях.       Но в тот раз Дин был слишком поглощён собственным отчаянием от осознания, насколько долгую жизнь прожил этот Мастер-джедай, чтобы продолжать о нём расспрашивать.       Теперь же, расположившись в кресле корабля посреди гиперпространства на пути к Набу, Дин спрашивает.       Люк кивает, откинувшись в капитанском кресле.       — Я узнаю, но... в основном Призраки Силы появляются, только когда я делаю что-то, чего они не одобряют.       «Вроде меня?» — почти спрашивает Дин. Судя по тому, как краснеет Люк, это и не нужно. Люк старательно не смотрит в его сторону.       — Йода все равно не умеет давать прямые ответы.       «Общая черта джедаев», думает Дин, проверяя сон Грогу. Он осторожно опускает руку на маленькую грудную клетку, чувствуя, как та поднимается и опадает в ритм с дыханием. Прикосновение будит его, и Грогу, наконец, приоткрывает глаза, смаргивая остатки сна, и тихо воркует. Крошечная ручка тянется к шлему, и Дин едва ли успевает задуматься — тут же снимает его и подхватывает сына на руки, мягко целуя в лоб.       — Здорово нас напугал, мелкий, — тихо говорит Дин, не в силах скрыть облегчение. Палец успокаивающе поглаживает зелёную макушку. Грогу ловит его в ручку, чуть сжимая.       — Уверен, что твой человек поймёт, что с ним происходит? — спрашивает Дин, встречаясь глазами с Люком.       Тот делает вдох и стремительно отводит взгляд.       — Он знает о джедаях больше меня.       — Серьёзно? — Дин тянется к фляжке и подносит её к Грогу, чтобы тот мог попить. — Тогда почему он не на Явине-4? Он бы мог помочь со школой.       Люк тяжело вздыхает:       — По той же причине, по которой на Явине не останется Асока. У них свои приоритеты и свои люди, о которых нужно заботиться. Для них Орден джедаев давно мёртв.       — Оу. — Дин хмурится. Эти слова напоминают ему о собственной борьбе с мандалорскими фракциями, считавшими все его начинания на Мандалоре бессмысленными. Они напоминают ему о Кузнеце.       Когда он вернулся в свои покои, чтобы собрать вещи к полёту на Набу, Бо-Катан была в ярости. Без Дина, выступающего в роли буфера, ей не добиться прогресса в Сенате. Для них она была слишком радикальной — в довесок к той скверной истории из времён Войн клонов, следовавшей за ней по пятам, словно проклятье. О чём она не преминула напомнить, и крайне обстоятельно, пока Дин в спешке набивал сумки, чувствуя, как панический страх за сына перерастал в крупную дрожь рук.       — Когда-то я тоже доверяла джедаям, — Бо-Катан буравила его тяжёлым взглядом, — Но все они обречены на поражение. И они сами, и те, кого они хотят защитить.       Дин смотрит, как Люк левитирует еду через пилотную кабину прямиком в нетерпеливо выставленные ручки Грогу. Истории о джедаях былых времён для него не имеют ничего общего с этим удивительным человеком.       Их глаза встречаются, и Люк медленно расплывается в мягкой улыбке:       — Я всё ещё не привык. Разговаривать с тобой — с твоим лицом.       — О. Прости.       — Нет! Это — это приятное лицо. Я рад снова его видеть. Усы… и всё остальное.       Дин пожимает плечами и опускает взгляд, вновь сосредотачиваясь на трапезе Грогу.       — Что случилось с твоим? Мне нравилась борода.       Краем глаза он видит, как Люк заливается краской.       — Лея надо мной смеялась.       Дин хмыкает, старательно пытаясь контролировать собственную мимику. В последнее время возможностей для этого было предостаточно.       — Так что, мне стоит ожидать, что я буду видеть его чаще? В смысле, твоё лицо.       — Э-э. — Дин хмурится.       — Потому что ты не обязан. В смысле, я не против. Знаю, ты говорил, что это был уговор, и всё же. Если есть кто-то, кто понимает преданность Кредо… Но, в общем-то, если вдруг захочешь, то я уже видел твоё лицо, так что. Это не…       — Люк.       — Прости. — Люк разворачивает кресло спиной к нему и устремляет взгляд в смотровое окно, уперев широко расставленные руки о панель управления. Грогу с наслаждением заканчивает расправу над ужином и устало льнёт к бескару, по-прежнему обессиленный.       Дин вздыхает.       — Моё искупление скрыто в Живых Водах под шахтами Мандалора. Мы ещё не нашли их, но когда найдем, я погружусь в них. Тогда я перерожусь, снова стану настоящим мандалорцем. Таков наш уговор с Бо-Катан. Я уже помог восстановить власть на Мандалоре, и скоро смогу свободно уйти.       Люк какое-то время впитывает услышанное. Часть его лица, видимая из кресла Дина, залита синим свечением гиперпространства.       — Куда отправитесь? — спрашивает после недолгого молчания.       Грогу сонно хлопает потяжелевшими веками, разомлев в уютных объятиях мандалорца. Дин откидывается назад, прижимает сына к нагрудной броне. Он думает о каменной хижине у пруда. Думает о набуанском звездолёте среди мягких трав и говорит:       — Я не знаю.

***

      Они прибывают на Набу: планету, подарившую Дину его звёздный истребитель, но ни разу прежде не посещённую. Горстка мимолётных представлений о сражениях, которые велись здесь — вот и всё, что он знал об этом месте, совершенно незнакомый с местной историей и культурой.       Они приземляются в одном из самых красивых ангаров, которые Дин когда-либо видел. По сравнению с гниющими бухтами Сандари, Набу — утопающая в буйной зелени, с её идиллическими городами в окружении пышных гор — выглядит словно ожившая сказка.       Он следует за Люком к пристани, где тот оплачивает маленькую лодку, чтобы переправить их через озеро на близлежащий остров. Куда бы ни посмотрел Дин, всё кажется невообразимо красивым. Судовой дроид то и дело указывает на местные достопримечательности: важная горная вершина, важное поле битвы в паре метров от берега. Где-то там опорный пункт, оставшийся от Восстания, и Дин думает о том, сражался ли в этих краях когда-то Люк.       Но вместо старой крепости они причаливают к частной вилле, чьи исполинские каменные стены, омываемые волнами, уходят вглубь озерной толщи вод. Вилла огромна. Крыши её венчают небесно-синие и красные куполообразные своды, а башни оплетены древними вьющимися лозами. Они поднимаются по высеченным прямиком в скалистой породе ступеням в светлый внутренний двор и видят, как из дома навстречу им выходят две женщины, одетые в богатые ткани под цвет дома. Старшая из женщин протягивает Люку руку, и лицо её озаряет нежная улыбка.       — Я надеялась, что этот день настанет, — говорит она и крепко сжимает ладони Люка в своих. Люк склоняет голову, по-детски потупив взгляд.       — Прости, что так долго.       — Я Сола Наберри, — представляется она Дину и, повернувшись к своей спутнице, протягивает ей руку, подводя вперед. — А это моя дочь, Рю.       Молодая женщина прекрасна. Длинные белокурые локоны выбиваются из-под головного убора и каскадом ниспадают с плеч. Она улыбается Грогу, с любопытством разглядывающему незнакомок из Диновой сумки.       — И кто же это? — спрашивает Рю.       — Грогу, — отвечает Люк. Малыш при звуке собственного имени одобрительно щебечет в ответ. Женщины улыбаются.       — Мы приготовили для вас комнаты. Сюда.       Они ведут их через внутренний двор к куполообразной вилле, минуя строительные материалы и груды камней.       — Сейчас здесь ведутся ремонтные работы, — поясняет Сола. — Лор и его прихожане помогают с ремонтом. Планируем выделить целое крыло для их церкви.       — Знаете, изначально это здание было монастырём, — добавляет Рю, вновь улыбаясь Грогу. — Кажется вполне закономерным, чтобы дом снова обрёл жизнь в качестве обители для верующих.       Люк затихает, молча скользит взглядом по старинным стенам и колоннам, образующим внутреннее убранство помещения. Дину хочется знать, кто такой этот Лор: человек, который столько знает о джедаях, но сам живет среди простых прихожан, ремонтируя каменные колонны, вдали от Люка и его школы, нуждающейся в руке помощи.       Сола оставляет Дина и Грогу в их комнатах, и Дин слышит, как Люк разговаривает с ней в коридоре за дверью.       — Лея рассказывала, что ты отвела её к… — голос джедая замолкает в нерешительности.       — Да, — отвечает Сола. — Я могу отвести тебя туда. Утром?       Дин не слышит его ответа.

***

      Лор Сан Текка оказывается совсем не тем, кого Дин представлял себе со слов Люка, когда тот упомянул плутоватого авантюриста и историка. Он ожидает увидеть обрюзгшего, усыпанного старческими пятнами высокородного набуанца, непринуждённо купающегося в пышной роскоши виллы. Вместо этого перед ними предстаёт скромный пожилой мужчина в простой одежде, с перепачканными от замешивания штукатурки руками.       — Так делали монахи старых времён, когда строили этот замечательный дом. — Сан Текка вытирает ладони и улыбается, взмахом руки подзывая Люка с Дином ближе, и они устраиваются на скамьях неподалёку.       — Должно быть, ты Король Мандалора, раз носишь это оружие, — прямо говорит он Дину. Тот кидает взгляд на Люка, но джедай лишь кивает.       — Грогу — его сын, усыновленный мандалорцами. Но он уже некоторое время болен. — Люк снимает с пояса компас и передает его Сан Текке. При виде вещицы уши Грогу поникают, и малыш жмётся ближе к Дину.       — Когда он коснулся этого, — поясняет Люк, — то упал в обморок. Не похоже, чтобы артефакт был проклят…       Сан Текка извлекает из кармана увеличительное стекло и подслеповато щурится, пристально изучая отметки и детали странного устройства.       — Это что-то вроде навигатора, — произносит он, осматривая устройство со всех сторон. — Но, пожалуй, не очень древний. В него встроен супралюминитовый магнетит. Удивительно.       — Но что с ним не так? — спрашивает Дин, чувствуя, как тревожно сжимается ручка Грогу на его собственной руке. — Эта вещь — ситхов?       Сан Текка удивленно вскидывает голову и поворачивается к Люку.       — Что ты чувствуешь? Ты определённо можешь ощутить его ауру.       — Он как компас. Использует магнитное поле и Силу, чтобы вести в неком направлении. Но не думаю, что он создан ситхами.       — Нет, это совершенно точно звёздный компас. Возможно, настроенный на конкретные точки гиперпространства. Где именно? Не могу сказать. Во времена Высшей Республики джедаи отправлялись в неизведанные территории за пределами Внешнего кольца. Быть может, использовали этот компас в своих путешествиях.       Люк выглядит довольным, когда артефакт вновь оказывается в его руках.       — Он может помочь нам, Лор. Столько всего ещё не найдено. Компас может быть ключом к древнейшим учениям и устройствам.       И Дин видит его — видит этот взгляд в глазах Люка, что порой возникал, когда воздух становился слишком тихим. Взгляд, побуждавший джедая пить, сидя на краю обрыва, и мчать звездолёт на запредельной скорости, и умолять мандалорского охотника за головами поцеловать его. Дин жаждет этого взгляда так же безудержно, как и боится его.       — Тогда что не так с Грогу? — спрашивает он, отгоняя мысли о Люке прочь в попытке сосредоточиться на главной причине, ради которой и был проделан весь этот путь. Сан Текка задумчиво окидывает их взглядом.       — Иди сюда, малыш, — говорит он, протягивая руку. На мгновение Грогу колеблется, но всё же подходит к мужчине. Сан Текка протягивает увеличительное стекло, наблюдая, как маленькое личико искажает болью, стоит тому взять вещь в руки.       — Редкий дар, — Сан Текка ободряюще улыбается Грогу. — Он может чувствовать отзвуки Силы, когда касается некоторых предметов.       — Отзвуки? — эхом вторит Дин. Сан Текка кивает.       — Был один рыцарь-джедай по имени Вос, обладавший тем же даром. Это сделало его выдающимся искателем. С таким компасом и этим малым у вас может получиться неплохая команда для поиска джедайских реликвий, мастер Скайуокер.       — Но, — возражает Дин, по-прежнему обеспокоенный, — Это причиняет ему боль. Он потерял сознание, будто...       Сан Текка кивает.       — Ему нужно тренироваться, в противном случае эти ощущения будут слишком непосильными. Разумеется, мастер Скайуокер может помочь ему отточить мастерство.       Люк сглатывает, нервно поглядывая на Дина и Грогу.       — Грогу выбрал жизнь со своим отцом. Его обучение Силе подошло к концу.       Сан Текка окидывает обоих озадаченным взглядом, и лицо его мрачнеет.       — Понимаю. Тогда, полагаю, это вопрос времени. Без тренировок способности большинства юнлингов постепенно угасают. Но поскольку он того же вида, что и магистр Йода... возможно, его чувствительности потребуется больше времени, чтобы исчезнуть насовсем.       Грогу возвращается к Дину на руки, выглядя утомлённым. Издали до них доносится мягкий шелест озёрных волн, тихо плещущихся о каменные стены.

***

      Позже вечером он застает Грогу с Люком медитирующими на общей террасе, примыкающей к их спальням. Люк приоткрывает глаза, наблюдая, как Дин подходит ближе и нежно проводит рукой по зелёной макушке малыша.       — Я хотел узнать больше, — произносит Люк, когда Дин присоединяется к ним и садится рядом, расположившись на прохладном кафеле пола, — И понять, могу ли я чем-то помочь, прежде чем вы отправитесь обратно на Мандалор.       Грогу тихо воркует и откидывается назад, на живот Люка, устраивая перерыв.       — Он сильно страдает? — Дин начинает беспокойно комкать руки, чувствуя вновь нарастающую тревогу за сына.       — Я наблюдаю за ним с тех пор, как мы встретились на Хосниан-Прайм. Иногда переживания переполняют его и сильно выматывают, но он уже научился с этим справляться. — Люк улыбается и смотрит вниз на Грогу. — Знаешь, он очень умный. И сильный. Такое чувство, что он знает о Силе больше меня.       Взгляд Дина устремляется сквозь просветы в ограждении террасы на темнеющее озеро.       — Хотел бы я знать больше о его виде. Думаю… когда мы найдём Живые Воды, и я снова стану истинным мандалорцем, то мог бы попробовать отыскать кого-то из его вида. Он нуждается в них. В семье. Я не проживу для него достаточно долго.       Он давится последними словами, с силой стискивая пальцами левой руки правую кисть. Когтистая ручка дёргает его рукав, и Грогу забирается к нему на колени, мягко стучит по нагрудной броне. Ни секунды не колеблясь, Дин подхватывает его на руки, крепко сжимая в объятиях. Люк пристально смотрит на них. Лицо его застывает в нечитаемом выражении.       — Что будешь делать с компасом? — спрашивает Дин после нескольких минут молчания.       — Ох. Лор, конечно же, считает, что я должен следовать за компасом и узнать, куда он ведёт. Но мне надо вернуться в школу. Скоро к нам присоединится мой племянник.       Дин кивает. Он думает о Явине-4. Думает о шелесте ветра среди зарослей бамбука, думает о маленьких детских лицах, выпрашивающих истории, играющих в карты у очага. Сердце предательски сдавливает болью.       — Знаешь, он может помочь в поисках Живых Вод. — Люк жестом указывает на Грогу, задремавшего на коленях Дина. — Ты говорил, что они скрыты. Грогу мог бы почувствовать, где именно.       Мысль отзывается тревогой, не давая покоя. Ждать, пока восстановительные бригады обнаружат местонахождение Вод под разрушающимися шахтами, казалось перспективой бесконечно долгой. Но Люк прав. Он мог бы сегодня же вернуться на Мандалор. Отправиться на поиски вместе с Грогу, найти своё искупление. Наконец-то стать свободным от бремени обязательств в роли Манд'алора.       — Тогда мы могли бы свободно уйти. Могли бы начать поиски его вида. Возможно, начну с системы Дагоба.       Люк проводит рукой по волосам, отрывисто кивает.       — После того, как я устрою Бена… Если начну следовать за компасом… Возможно, доведётся где-нибудь пересечься. Время от времени.       — Возможно.       Люк вскидывает на него глаза, полные надежды. Поджимает губы, будто никак не может определиться, как относиться к этой идее. Он встаёт, поправляет одежду, идёт к двери своей комнаты. Замирает у порога — словно колеблется, раздираемый противоречиями, — но когда он поворачивается обратно к Дину, то взгляд его полон решимости.       — Я не до конца понимаю, по каким стандартам ты оцениваешь свою мандалорскую идентичность, но... Для меня ты — самое настоящее воплощение доблести, силы и заботы, которое я когда-либо встречал в человеке. Если это... что-нибудь значит для тебя.       Он исчезает за дверью прежде, чем Дин успевает осознать, насколько важны для него только что сказанные слова.

***

      Они прибывают к грандиозному мавзолею, живописно возвышающемуся среди зеленых крон деревьев у подножья горы. Статуя царственной женщины возвышается над ними, устремив умиротворенный взгляд каменных глаз на раскинувшиеся перед входом сады. Люк запрокидывает голову, пристально вглядывается в изваяние, стремясь рассмотреть лицо королевы.       Наутро после их с Люком разговора на террасе Дин нашёл его и Солу во внутреннем дворе. Ночь выдалась бессонной: он бесконечно ворочался с боку на бок, пытаясь понять свои дальнейшие шаги, и твёрдо решил разыскать джедая, чтобы, наконец, поговорить и во всём разобраться. Но вместо разговоров Люк пригласил его присоединиться к их с Солой поездке в эти священные сады.       — Кем она была? — Дин первым прерывает затянувшееся молчание. Спрашивает тихо, почти шёпотом, словно боится потревожить тишину этого прекрасного места.       Люк ничего не отвечает, лишь жестом указывает на надпись у двери в гробницу. Она гласит: «Её Величество Королева Падме Амидала Наберри Покоится Здесь. Рождённая В 7931 C.R.C., Она Пожертвовала Своей Жизнью Ради Своей Планеты И Народа В 7958 C.R.C.».       Дин оглядывается назад к месту, куда их привела Сола, оставив на вершине лестницы, но женщины уже и след простыл. Выходит, они остановились в доме королевы, которая скончалась почти двадцать девять лет назад. Он смотрит, как Люк кружит вокруг мавзолея. Лицо его пронизано необъяснимой болью.       — Не знаю, чего я ожидал, когда шёл сюда, — наконец, бормочет Люк, замирая перед затейливыми резными дверями гробницы. — Казалось, Лея нашла что-то вроде... не знаю.       Дин подходит ближе, встаёт рядом. Люка бьёт мелкой дрожью, словно в лихорадке.       — Мне не стоило приходить. — Голос совсем тихий.       — Почему? — спрашивает Дин, чувствуя, как изнутри медленно заворочалась тревожная, ужасающая мысль.       — Потому что я — причина её смерти.       Дин непонимающе смотрит, пока осознание происходящего, наконец, не вспыхивает в нём, словно озарение. Эта королева умерла почти двадцать девять лет назад, навечно застыв в расцвете своей юности. Он качает головой, охваченный бесконечной печалью.       — Люк, ты не можешь себя винить. Ты был всего лишь ребенком.       — Но если бы нас с Леей не существовало… — выдавливает он, и голос его дрожит, — Возможно, ничего из этого бы не произошло. Она могла бы всё ещё быть жива.       — Я не понимаю.       — Нет. — Люк разворачивается, двинувшись прочь от входа в мавзолей к каменным ступеням. — Я не хочу, чтобы ты понимал. Знаю, это эгоистично, но ничего не могу с этим поделать.       Дин догоняет его и хватает за руку в попытке остановить.       — Я помню истории о войне и победах, которые ты принёс. Конечно, ты должен существовать. Ты вернул равновесие в Силу... разве нет?       Истории, которые им всем рассказали в ту ночь — его последнюю ночь на Явине-4. Когда песни стихли, протокольный дроид рассказал их: храбрый Мастер Люк, спаситель Галактики, истребитель ситхов.       Люк смотрит на него и вздыхает:       — Я не делал этого. Это сделал мой отец.       Другой Скайуокер. Тот, которого знала Бо-Катан. Дин никогда не спрашивал Люка о нём.       — Он тоже был джедаем, — догадался Дин.       — Да. Но он предал Орден.       Взгляд Люка возвращается к статуе.       — Мы не знаем точно, что произошло между ними. Но когда я встретил его... в нём было столько гнева и страха. Они превратили его в нечто чудовищное. Ты помнишь… что я рассказывал юнлингам о Тёмной стороне Силы?       — Да. — Дин сглатывает. — Ты говорил, что она как рабство. Облегчённый путь к обретению власти в Силе, но всепоглощающий и разрушительный, как огонь.       Люк мрачно кивает.       — Простые слова для детей, но правдивые. Многие джедаи обратились в ситхов из-за своего страха и гнева. И поплатились чудовищной ценой. Он стал одним из них. Самым ужасающим. Дартом Вейдером.       Конечно же, Дин знал это имя. Даже скрытый среди стен мандалорского убежища, он слышал о слуге Императора и его вселяющем ужас чёрном шлеме.       — Ты убил его, — догадка ошеломляла, сдавливая сердце невыразимой скорбью.       Люк качает головой:       — Нет. Но я был там, когда он умер. Он уничтожил Императора… Быть может, он пытался спасти меня… Я не уверен. Но в конечном счёте был баланс, свет…       Он поднимает остекленевший взгляд к каменному лику королевы.       — Сейчас я старше, чем она была, когда умерла. Как-то это несправедливо.       И Дин наконец понимает — совсем немного, и всё же — отчего Люк, человек такой стойкости и воли, последний Мастер Силы, боялся раскрыться, подойти слишком близко.       Дин берёт его за руку, притягивает ближе.       — Её народ помнит её за самопожертвование и лидерство. Думаю, у вас много общего.       Люк пристально смотрит ему в глаза, пальцами стискивая предплечья Дина.       — Вы всегда должны были существовать, ты и твоя сестра. И я всегда буду помнить, почему. Даже когда стану старым и седым, а Грогу вступит в предпубертат.       С губ Люка срывается… смешок или всхлип — не поймёшь. И Дин заключает его в объятья, прижимает вплотную. Так близко, как только позволят бескар и джедай.       — Люк, ты не можешь нести бремя всей галактики в одиночку. Никто не может. Мы должны разделить его.       — Ох, — тот выдыхает удивлённо, словно мысль никогда прежде не приходила ему в голову — до этого самого момента, пока манадалорец не вцепился в него и не обнял крепко-крепко, упрямо не желая отпускать, — что он не обязан быть одинок.

***

      Когда приходит время ужина, Люк выглядит более расслабленным, увлечённо вслушиваясь в рассказы Солы о её удивительной сестре: казалось, вся планета была готова избрать её королевой ещё в четырнадцать. Это напоминает Дину о клятвах, которые он дал в том же возрасте. Когда надел шлем, скрывший его лицо от всей галактики на более чем двадцать лет. Он всё ещё чувствует собственную уязвимость без этой части брони, поэтому вежливо отказывается от блюд в их тесном кругу.       Но теперь — Дина накрывает осознанием — теперь всё иначе. Теперь у него есть выбор: когда и где снимать шлем. Всё изменилось в момент, когда Грогу протянул к нему крошечную ручку, отчаянно ища помощи. Всё изменилось в день, когда глаза Люка Скайуокера встретились с его собственными на звездолёте моффа.       Он был уверен, что его искупление следует искать глубоко в недрах Мандалора. Но сейчас Дин смотрит на человека, знавшего, что в его венах течёт могущественная кровь монстра, и всё равно выбравшего сострадание и покой — и чувствует, как последняя тяжесть вины спадает с его плеч.       Для него нет пути назад, к тому, кем он был раньше. У него был выбор. Его жизнь не была одним лишь долгом. В ней также могло быть место для любви, для семьи.       Пару раз он ловит взгляд Люка с противоположного конца стола. Его тёплую улыбку, нежную до боли. Не в первый раз Дин задаётся вопросом: как вообще он сумел заслужить расположение этого человека? Когда-то он думал о себе как об удобстве: хороший охотник, которому Люк мог доверять, с чувствительным к Силе сыном в придачу. Он неотрывно вглядывается в лицо Люка, красивое до дрожи в мерцающем свете свечей, и чувствует, как на него снисходит понимание, почти откровение.       Уложив Грогу спать, он садится у окна террасы, наблюдая, как луны медленно поднимаются над пейзажем. Это напоминает ему ночи на Явине-4: как он ждал, закованный в броню посреди ночи, пока тень джедайского плаща не промелькнёт в окне, по пути в тренировочный зал.       Медленно, он встаёт и начинает снимать доспехи. Аккуратно сворачивает плащ, кладёт рядом с наплечниками. Смотрит, как свечение электроники постепенно угасает на ткани накидки. Ставит ботинки рядом с ремнями. После чего снимает шлем, осторожно укладывает поверх остальной брони, тускло поблёскивающей в полумраке комнаты.       Он думает о том, чтобы принять ванну, побриться и расчесать волосы, попытаться прилечь на пару часов, прежде чем они покинут планету, отправятся обратно на Мандалор. Вместо этого он стоит неподвижно, уставившись на свой шлем. Борясь с решением, которое он, сам того не осознавая, принял ещё много часов назад.              Дин стучит в дверь, чувствуя, как щекотная дрожь пробегает по телу, не привыкшему расхаживать в одном нижнем белье.       — Люк? — тихо зовет он.       За дверью слышится возня; на мгновение всё затихает, после чего раздаётся звук приближающихся шагов, и дверь открывается. Люк стоит в распахнутом проходе, потрясённый видом Дина: босого, почти нагого, без бескаровой брони. Но в глазах его не только мягкий шок — в них плещется смирение. Словно он знал, что Дин придёт. Люк делает шаг в сторону, впуская внутрь. Проходит через комнату и останавливается у кровати, переплетая перед собой пальцы рук.       — Безопасно ли так ослаблять бдительность в незнакомом месте? — спрашивает он. Взглядом тягуче скользит по телу Дина: от голых щиколоток к вене, пульсирующей под обнажённой кожей шеи.       — Я никогда не чувствовал себя в большей безопасности, чем когда я с тобой, Люк. Я не был бы в большей безопасности, будь рядом целый батальон в бескаре с ног до головы.       Люк смягчается: сводит брови, чуть надломленные кверху, руки покорно падают вдоль тела — и опускается на край кровати. На краю сознания смутно проскальзывает мысль: это один из немногих моментов в их отношениях, когда Дин наконец-то чувствует, что сказал правильные слова.       Он неспешно подходит ближе, как делал уже сотни раз до этого. Останавливается прямо у колен, берёт за руку — живую руку из плоти — и кладёт себе на грудь. Туда, где гулко колотится сердце, заходящееся от волнения, но сильное и уверенное. Люк вскидывает на него умоляющие глаза. Впервые с момента их встречи он хочет, чтобы Дин взял инициативу в свои руки.       — Я всё ещё нравлюсь тебе без брони и без оружия? — спрашивает Дин.       Взгляд джедая намертво прикован к ладони, устроенной на груди Дина. С его губ срывается смешок; плечи коротко подпрыгивают, тут же плавно опускаясь вниз.       — Дин, думаю, я любил бы тебя в любой форме, на любой планете, в любой плоскости бытия, куда бы могла отправиться моя душа. Может, дальше. Теперь это вне меня.       Люк иногда говорил так. И Дин понимал его.       — Хорошо, — мягко произносит он.       — Хорошо? — Люк поднимает глаза, встречаясь взглядом с Дином.       — Да, — соглашается Дин, наклоняется ближе, и, обхватив ладонями его лицо, целует.       Они впервые оказываются на удобной постели, фиксирует мозг Дина. И он бы обязательно посмеялся над этим, не будь рот так занят языком Люка. Спешки больше нет: можно целовать неторопливо, касаться томительно-медленно. Руки джедая жадно пытаются дотянуться до каждого сантиметра чужого тела, ранее скрытого за тканью и бескаром, словно навёрстывая упущенное. Дин тщетно старается не вздрагивать каждый раз, когда тёплые ладони нежно оглаживают его плечи, скользят по спине. Теперь, когда ничто их не разделяет, всё ощущается так ново, непривычно.       И ошеломляюще, совсем чуть-чуть — чувствовать жар Люка, горячего, как печь, касающегося каждого изгиба его собственного тела. Он думал, что будет мёрзнуть без брони, но Люк греет его; пальцы Люка проникают под ткань футболки, выводят на спине загадочные узоры, выискивают чувствительные до щекотки места у самых рёбер, сжимают и тянут, пока они оба не стонут от удовольствия. Дин чувствует, как его лихорадит, топит жаром, словно он никогда не остынет; словно он никогда не захочет остыть       Он приподнимается, стягивает с себя футболку и дёргает за край джедайской рубашки. Одежда мешала невыносимо — от неё хотелось избавиться, хотелось чувствовать кожей кожу, чтобы их наконец ничего не разделяло. Но внезапно Люк теряется: застывает в нерешительности, раскрасневшийся и смущённый. Закусывает губу.       — Оно не слишком красивое, — признаётся тихо, и Дин знает, он знает: ещё с их первого раза, тогда, в пилотной кабине, после их совместной битвы с морской тварью. Когда Люк засмеялся и положил начало стольким моментам счастья, привнеся их в жизнь Дина. Он видел эти шрамы и понимал: Люк знал, каково это — чувствовать боль, и всё равно двигаться вперёд.       — Это ты, — говорит он и наклоняется, целует Люка в пупок, потому что боги, теперь он может, может целовать его куда пожелает. — Это ты, — выдыхает он в шрамы и мажет языком по коже, повинуясь внезапному порыву попробовать её на вкус.       Люк хрипло выдыхает и рвано дёргает рубашку вверх, торопливо пытаясь освободиться от мешающей тряпки из-под веса прижимающегося сверху тела. Когда совместными усилиями та оказывается на полу, они снова обрушиваются друг на друга, стукаясь зубами.       Люк переворачивает их. На мгновение в его лице видится оттенок самодовольства: прямо как во времена их спаррингов, когда тот прижимал побеждённого Дина к земле. Но вот он ловит взгляд Дина и замирает, потрясённый, словно что-то прочёл в лице напротив. Люк подаётся вниз и целует неспешно, жадно — будто прося о чём-то, чего Дин не может разобрать. Поэтому Дин спрашивает:       — Чего ты хочешь? — в перерывах между поцелуями и глотками воздуха.       — Практически всего, — смеётся джедай, — С момента, как встретил тебя.       Дин чуть отклоняется назад.       — Ну не с момента…       Люк вжимается губами в губы, коротко пожимает плечами:       — Кажется, я неровно дышу к усам.       Дин принимает это как вызов: опрокидывает его на спину, нависает сверху. Щекотно ведёт усами по лицу, вдоль шеи и вниз по подрагивающему от смеха животу. Останавливается напротив талии, где ткань белья слегка оттянута вставшим членом. Дин опускается ниже, прижимает губами проступающую головку — просто потому, что может — и, получив одобрительный полустон-полурык, приспускает штаны Люка вместе с бельём. Быть может, это лицемерно: находить Люка наиболее захватывающим именно раздетым донага, будучи человеком, скрывавшим каждый сантиметр своей кожи с четырнадцати лет — но к этому моменту он уже смирился с изрядной долей иронии в своей жизни.       Он бросает мимолетный взгляд на раскрасневшееся лицо Люка, а затем опускается ртом на член. Так даже лучше: раскинувшись на кровати, с обнажённым телом в зоне досягаемости его пальцев, чем тогда, стоя на коленях посреди луга, долгие месяцы назад. И судя по звукам, которые издаёт Люк, не он один явно доволен новым раскладом. Дин на пробу мягко оглаживает чувствительную кожу под яичками, чередует посасывания с движениями руки. Действия определённо имеют успех, срывая голос Люка на стоны, громкие и протяжные. Но не успевает он как следует втянуться в процесс, как пальцы в его волосах сжимаются и настойчиво тянут наверх. Люк выглядит совершенно разбитым: тяжело дышит раскрасневшимся ртом, глаза влажно поблёскивают, словно слезятся.       — Не кончу, пока не увижу тебя полностью голым, — произносит он с такой серьёзностью, что Дин бы рассмеялся, не будь он так занят стаскиванием с Люка остатков одежд. А потом, как назло, снова оказывается опрокинутым спиной на кровать, и Дин едва сдерживает себя, чтобы не отметить: Сила, вероятно, не должна использоваться для осуществления всяких похотливых планов.       Вместо этого он оглушён прикосновением пальцев к внутренней стороне бёдер. Люк устроился сбоку от Дина, пристально изучая глазами его тело. Так, словно хочет навечно впечатать в память. Словно больше никогда не увидит. «Может, так оно и есть», думает Дин с отстраненной грустью. Поэтому он позволяет взгляду задержаться чуть дольше, и, пока последствия всего этого не поглотили их обоих, тянет Люка на себя и вжимается губами в плечо.       Внезапно прикосновения ко всему, до чего можно дотянуться, становятся гораздо важнее взглядов, и их тела сплетаются, обмениваясь поцелуями, покусывая, выдыхая в раскрытые губы напротив, стремясь стать ближе, ощутить больше, полнее. Люк действительно больше не сдерживает голос, понимает Дин. Он вторит ему собственными низкими стонами, шумно выдыхает, словно больше не боится быть услышанным. Или, быть может, теперь, когда она уже обнажена и выставлена на свет — его любовь к Дину — наконец, отпускает себя, поддаётся чувству, наслаждаясь им.       Время наполняется бесконечными касаниями и тянущими движениями рук, пока Люк наконец не перекидывает ногу через его бёдра, вдавливается пахом в пах, и вот оно — идеальное трение, которого так жаждал Дин. Он отчаянно толкается навстречу, и милый, умный Люк опускает руку между их телами и обхватывает их обоих, сжимая. Ладонь Дина соскальзывает следом, и он переплетает их пальцы, мешая предсемя Люка с собственным, чувствуя, как скользкая влага размазывается по всей длине. Ловит движения, скользит рукой в едином ритме, первобытной гонке за разрядкой. Между ними столько тягучего жара, думает Дин, что теперь они должны быть одной температуры: сплавленные друг с другом, словно бескар — становясь бронёй друг друга.       Он впивается зубами в плечо Люка, когда оргазм, наконец, настигает его, бурно изливаясь на их переплетённые пальцы, и извиняюще зализывает место укуса, неспособный остановится, пока волны наслаждения накатывают на него снова и снова. В погоне за собственным удовольствием Люк перекатывает их, устраивается сверху. Дин ловит его взгляд и сжимает пальцы, подхватывает движения рукой, резкие и отрывистые, и не отводит глаз. Люка пробирает дрожью: он рвано хватает ртом воздух, словно задыхается, и кончает. Разом обмякает и обессиленно валится на лежащего под ним Дина, зарываясь пальцами в тёмные волосы.       Это грязно, думает Дин, осоловело притягивая Люка в объятия: вся эта кожа, и пот, и сперма, и жар. Но его кровь поёт, и Люк покрывает его шею влажными, ленивыми поцелуями, и он чувствует себя словно обновлённым. Рождённым заново. Изменившимся.      

***

      Он просыпается в пустой постели, нагой, расслабленный и отдохнувший. Свежий предрассветный ветер мягко колышет занавески, и сквозь неплотную ткань Дин различает силуэт Люка. Он подхватывает лежащее рядом с кроватью бельё, и, натянув на себя, выходит на балкон.       Люк стоит к нему спиной, сцепив руки позади себя и расставив ноги, — солдат, созерцающий туман над озером, приветствующий рассвет нового дня. Дин прислоняется к стене. Наблюдает, как над озёрной гладью парит, снижаясь, белокрылая птица и садится на воду.       — Что дальше? — спрашивает Люк, не шелохнувшись.       — Нужно нанять корабль, чтобы вернуться в Сандари.       Люк выдыхает и расслабляется, разрывая стойку. Подходит к нему вплотную, опирается руками по обе стороны от головы.       — Хотел бы я просто остаться здесь. Мы могли бы жить у озера, учить Грогу плавать.       — Ты хотел сказать, Грогу бы учил тебя?       Люк смеётся, и когда он поднимает голову, по его щекам ползут слёзы. Дин притягивает его ближе, мягко стирает пальцами мокрые дорожки. Боги, ему никогда не привыкнуть к этой открытости — беспрепятственно видеть лицо Люка, чувствовать мягкость его кожи под подушечками пальцев.       — Mesh’la, — шепчет он.       — Ты уже говорил это раньше.       — Да, — соглашается Дин.       — Что оно значит?       — Красивый.       — Ох. — Люк улыбается и льнёт к груди в почти-объятии. — Дин Джарин, старый ты неженка. Я-то всё это время думал, что ты ругаешься на Мандо'а.       — Легко ошибиться. И нет, ты не хочешь.       — Не хочу чего?       — Не хочешь остаться здесь. У тебя взгляд прикован к горизонту, и даже сейчас. — Он нащупывает компас, зажатый в руке Люка, нагретый теплом кожи. — У каждого из нас свой путь. Но, может быть, мы найдём новый путь вперёд. Вместе.       Люк чуть хмурится озадаченно, и на мгновение его взгляд мечется по лицу Дина, словно пытаясь что-то отыскать.       — Ты как-то сказал, что не хочешь влюбляться. Тогда я не хотел навязывать тебе эти чувства. Не стану и сейчас.       — Я не говорил, что не хочу влюбляться. Только то, что не знаю, как.       — А есть разница?       Дин вздыхает и опускает голову, нежно касаясь лбом лба Люка.       — Да. У меня был отличный учитель. И я не откажусь от него. Уже пробовал, но не получилось.       И Люк тает, целиком окунается в объятья, наконец-то, наконец-то сдаваясь. Окончательно и бесповоротно.       — Возвращайся домой, когда будешь готов, — говорит он.       Дина всё ещё ждут сообщения, мигающие красным на панели комлинка. Всё ещё ждут воины, ждут его люди. Он по-прежнему король и отступник. Но есть и дом, в котором его тоже ждут — его и его сына.       Он думает о том, как снова приземлится на Явине-4, о каменной хижине у пруда. Думает о подвеске, которую закажет однажды для Люка, когда настанет подходящее время. Он чувствует, как в собственной груди отдаётся ровный стук чужого сердца, разгоняющего по венам могущественную кровь, и Дин прикрывает глаза — он чувствует это, и дышит этим чувством, и его разум затихает.       С озёрной глади раздаётся птичий крик, приветствуя первые лучи восходящего солнца.