Неужто это называют одиночеством?

Султанша так замёрзла, что и не заметила как оказалась полностью под водой. Пришлось выйти из мыслей только когда воздуха стало совсем не хватать. — А так можно было и утопиться, упаси Аллах... Ах же этот перевертень... Появился и я себя не узнаю... - тихо пробормотала женщина, вытирая шикарные коричневый длинные волосы мягким полотенцем. Она таила злость и обиду в сердце не первый день и даже не первую неделю уже. Паша появился в её жизни внезапно и стал обьектом обожания против собственной воли, хотя и ничего особого для того не делал. Кесем Султан и сама была обескуражена тем, как часто вспоминала его чуть едкую ухмылку и нежную, в сравнении, улыбку. Только вот глаза не запомнила, не смогла рассмотреть тогда, а встреч после – не выпадало на их судьбу. Вдруг Кем почувствовала чьи-то шаги в коридоре. — Снова, что ль, идут учить меня как правильно поступать? - пронеслось в голове. Она насупилась и села, откинувшись спиной на мраморнную плиту. Вода теперь была женщине только по плечи, даже до шеи не доставала. Потерянный взгляд голубых очей блуждал по маленьким волнам. У всех они вызывали восхищение и взывали к спокойствию души, а тут всё было наоборот. Почему-то появлялось подозрение, и выстраивались в голове моменты разоблачения того, что это проделки её врагов, а также месть... Месть... Она занимала все мысли, до появления необычного Кеманкеша паши, что ей представили как лучшего лучника всей империи. — Кеманкеш Мустафа... Будь же ты.... влюблён... - проговорила она достаточно медленно, и чётко разделяя слова, после чего рукой ударила по воде. Звук был негромким, но достаточно мощным. В идеальной тишине дабы отдаться шумом в ушах Махпейкер. Природный шум, что не может раздражать, но только не Кесем Султан. Когда совсем не остаётся ничего, кроме как сдаться и поверить что кто-то смог стать столь же близким, как в далёком детстве была семья. Да, она и не предполагала, что Мустафа, высокий новый паша может стать ещё больше дорог сердцу, что билось ранее только ради цели. Двери открылись, что она вновь почувствовала. И не повернулась, даже не дёрнулась из интереса иль опасения. Кесем Султан нечего было бояться, ведь она всегда жертвовала собой ради других и только настоящая тварь могла при таком раскладе решиться на что-то плохое по отношению к своей Валиде Султан. Той, что давала каждой девушке в руки розу или платок, который можно было вышить возлюбленному, рассказывала секреты безмолвного общения с любимыми, и просто позволяла жить и работать. И что бы сейчас не делал султан Мурад он оставался тенью доброй и справедливой Махпейкер Кесем, своей величественной валиде. Раньше она сама не предположила бы, что сможет стать ему тенью, а сейчас... Пыталась защитить от жестокости, когда мужское сердце уже таковым являлось. — Госпожа моя, Вас так легко поразить? - спросил голос, что казался знакомым, но никого не напоминал. — Ты кто? - вырвался вопрос, а сердце забилось быстрее. Вот что она не могла чувствовать ранее, вот что звали влюблённостью, а то и настоящей любовью. Интуиция подсказывала, что тут быстрее настоящее чувство, что не имеет пределов, страхов, что не подвластно статусам и правилам. Разум же боялся, что сердце может пленить не лишь тело, но и дух. И дело было не только в том, что сын смог бы казнить, а в этом Валиде Султан была уверенна. Убивало внутренне, но в то же время и не позволяло стержню сломаться. Мурад, всегда ожидаемый, мог пойти на убийство даже ради... Сформулировать было сложно, не то что подумать и дойти к истинной цели всех его действий. — Знаю, что это очень важно... Но сегодня... Я только верну Вам кое-что. - спокойно проговорил приятный голос, что ранее снился. Вот откуда ощущение, что речь его приятна уху и родная как слово отца, или матери с далёкого детства, которое выдалось самым счастливым периодом жизни. — Я ничего не теряла в последнее время, но останьтесь... Если не хотите говорить, то послушайте звонкую тишину вместе со мной. Это так... — Расслабляет. - он посмотрел на силуэт сзади и сделал шаг вперёд, ближе. Опять в ушах звонкой, чистой нотой отдался баритон мужчины, а его глаза... Они чувствовались на коже так, что смущение покрывало её мурашками. Они точно были такого же цвета, что и у сына, но куда добрее. Атмосфера здесь наполнена умопомрачительной тишиной, что несовйственно для этого места, приглушенным светом свечей и тонким ароматом эфирных масел. Только создавало её совсем не это. Внутреннее протистояние интереса и возможности (а то и ожидания) опасности в любую секунду. — Ваш меч слишком длинён. - спокойно заметила прикрывая глаза уже в лёгком полудрёме. Что бы не случилось пока противиться было нечему, а потому, и держаться в напряжнии не было смысла. Мысли в голове, наконец, немного упорядочились и не навязывались, как ранее. Особенно две самых важных за последние дни. Их никому знать не следует, даже самой госпоже полностью осознавать весь масштаб – опасно. А если ещё и хоть кто-либо узнает... — Могу оставить его у двери, если Вам так... — Мне будет удобнее, если Ваша тень не будет светиться желанием подойти и при этом... - взмахнула рукой в его сторону. Наконец он решил подойти и сесть так, чтобы не отвлекать красавицу. Был интересен невероятный цвет её глаз, но на сейчас он и так много себе позволил. Если бы не милосердие султанши, его бы уже вывела стража, после чего: дорога в подземелье и на казнь. Горькая усмешка промелькнула на его лице, благо, никто не мог этого заметить. — Султанша... О Вас Халиль паша рассказывал. — Что же...? — Честно, что только Вы носите столь открытые платья и не позволяете пашам думать о политике при таком расскладе. Ну, и о Вашей красоте. - голос стал выше, что свидетельствовало о его стараниях произвести хорошее впечатление. Несколько банальных фраз пролетело и вдруг он почувствовал некоторое давление. Что-то не позволяло ему вновь сказать хоть что-либо. — Это что-то на подобии любви..? Влюблённость, романтика, воодушевление? - спросила она, заметив состояние Мустафы, Кесем уже отчётливо понимала, что это именно он. Сейчас губы оставались совсем немного приоткрытыми, она была готова засыпать его вопросами, но вдруг почувствовала большие пальцы на губах. Кесем сразу достала руки из воды, но не стала останавливать его или отдаляться, как сделала бы ранее будь с кем-то другим. — Кажется, это просто чувство долга и привязанность... Мне очень не хватало сестры всю жизнь и вот такая... Прекрасная девушка с серебрянной заколкой. — У меня восьмеро детей. — Много, как для нормального мужчины, что всем одинаково приделяет час и всех одинаково, справедливо оценивает. - онзаметил, убирая руки, что сами собой спустились на плечи женщины. — А Вы меня согрели, новый паша. - еле заметно улыбнулась и наконец повернулась. — Спасибо, Кеманкеш... Может завтра встретимся в саду обговорить политику? - предложила ожидая радостного принятия прииглашения. — Только если ближе к вечеру. Султан Мурад завтра едет кое-кого встречать и мне нужно быть рядом. Не смотря на его сомнения, безопасность сейчас у всех под вопросом. Мы же знаем какая борьба... — Между мной и Гюльбахар ты хотел сказать? Если так, то мне всё равно на неё. Есть о чём заботиться и кроме столь важной особы. Знаешь, есть такой документ как разрешение на владение учебными комнатами Топкапы? — Не слышал. - спокойно ответил, но эмоции выдавали весь страх; на сердце у мужчины было неспокойно. Он пытался заглянуть в голубые глаза, но что-то ему не позволяло этого сделать. Ему важно было сейчас понимать правду, но не совсем получалось набраться смелости дабы посмотреть ей в глаза. Только его тень оставалась на стене, когда женщина встала и прошла к лавке, что была встроенав стену из белого мрамора, на которой играли блики от огня свечей. Довольно таки спокойное место, но Кеманкеш не мог успокоить себя как ни пытался. — Нам нужно бы познакомиться не только в плане политических игор. Вы можете стать мне другом души, а я стану верным... Человеком... В котором Вы сможете найти то, что хотели. — Я не буду таить, что ты мне интересен, но только... Не в плане лучшего воина или тёплых чувств с первого взгляда... Не стану и говорить, что ты нарушил все правила своим прибытием в мой райский уголок, ведь это не совсем он. Рано ещё о чём-то говорить такого значения. - больше говорить уже не хотелось, да и не было слов. Кесем отошла и остановилась, зелёное полотенце, отличительная её черта, обмотало тонкую талию, не портя красоты султанши. Женщина была готова к шагу, но остановилась, будто бы ей сердце не позволяло так просто уйти от него, ещё и настолько быстро. Теперь она видела только его тень на стене, как и раньше, но под другим углом. Хотела, но не сейчас, посмотреть в глаза, которые показались чистыми в первую встречу, когда мельком увидела мужчину. — Это признание мне лучше забыть? — Как хочешь. - спокойно ответила. - Всё же, это же не признание в любви и ничего не того я сказать не могла. Любить такого... Это как ловить запах тюльпанов, что не цветут. - наконец, она поддалась вперёд и буквально упала на лавку, чуть не споткнувшись. Последние слова пришлись ему по душе, но он только смотрел на Махпейкер и впервые не понимал почему не подойдёт и не обнимет, считал, что первый шаг уже сделал. Тем более, тогда не было явного сопротивления, но сейчас, в мыслях, было даже не это. Он интуитивно чувствовал, что нужен не тут сейчас. И конечно же, не мог просто уйти, сославшись на срочные дела политики. Не зря же она была регентом столько лет до его прихода. Не могла такая красавица не закрыть себя в покоях с делами, о которых не знал султан. Привычка не могла никак скрыться от его прекрасных глаз, что сейчас были совершенно не такими. Их цель сейчас была разоблачить её, настоящую, без масок, что так старательно создавала Кесем несколько лет. — Вы очень добры. — Как и всегда. Если не веришь, то можешь спросить кого-либо из простых людей или Хаджи. — Хаджи меня ненавидит. - признался мужчина. — Как будто я не знаю. Даже причину могу сказать, до того как сам угадаешь. - посмотрела впервые на Мустафу, что готовился встать с бортика. В тот же момент он вновь опустился и неожиданно посмотрел ей прямо в глаза. Был вполне доволен тем, что услышал в столице, но негодование всё равно было присуще. Он никогда не мог контролировать эмоции, так и раскрывали все его задумы полжизни, и только после одного случая, он научился доверять только тем, к кому тянется душа. Махпейкер стала именно такой. И статус сейчас был совершенно не важным, пусть, возможно, она сама сейчас и не считала так, но Кеманкеш не мог быть в этом уверен и надеялся лишь на то, что его сомнения совершенно беспричинны. — Мне не следовало этого говорить? Чего же тебе уже бояться после всего сказанного? Говори. Правда иногда важнее жизни. Особенно тут если уже окажешься. - очередная мудрость, и единственные не изменены слова в её ручи под свой психологический тип. Как же сейчас обоим хотелось просто посидеть в тишине, но разговор, и голоса друг друга просто завораживали, что не позволяло замолчать. Так прошло два часа. — Ты не понимаешь, это не так было. Мы же не были там, но вероятнее всего, он не любил её, а с самого начала планировал убить. — Ваша доброта и мысли подобного рода совершенно не сочитаются. - усмехнулся он так и не желая раскрывать тайны своей внешности. — Да, спасибо. За то, что ты меня согрел, не снимает с тебя ответственности за всё сказанное ранее и сейчас особенно. - впервые она расслабилась полностью и не заметила когда полотенце сползло так, что было видно бёдра. Живот же был совсем идеальным, слегка впалым, что подчёркивало другие прелести. Он бы засмотрелся, но задумался о своих возможностях в будущем, если будут у них с госпожой доверительные отношения. Только сердце не позволяло о подобном думать, потому взгляд был пустым. Они не видели смысла сидеть тут и дальше, ведь уже было ночное время. Госпожа должна была давно уже отдыхать или хотя бы проверять все ли её решения верны. Так же она делала достаточно часто. Вспоминала все свои слова сказанные кому-либо и часто понимала, что не всё учитывала, когда хоть немного задумывалась о своих проблемах. Сейчас же, она думала только о человеке, чья тень находилась прямо напротив. Желала расствориться в этом приятном чувстве, что не смогла бы описать, но часы сильно торопили, подгоняя внутренним страхом. Впервые он появился и сразу же завладел всем существом. Опять случилось то, чего боялось подсознание. — Нам пора расходиться? — Честно или как мне положено сказать? Тень пожала плечами, выказывая своё согласие с любыми словами Валиде Султан. Ничего не изменило бы их восприятие друг друга сейчас. Им просто не хватало этого времени, что было острой необходимостью. Казалось ведь, только любовь могла подобное оправдать, а её сейчас не могло быть, и в принципе не должно было быть даже этой привязанности. Женщина повернулась, готовая встать с белого мрамора, как вдруг, у нее сильно закружилась голова. От этого ли приятного, но тёрпкого чувства, что сейчас было в районе горла, не доходя к нему совсем немного. Мужчина ничего не заподозрил. Тень пропала со стены, наконец слезинка сорвалась с века и разбилась о белый мрамор. — Это не может быть влюблённостью. - пыталась переубедить себя безмолвно. А правда безжалостно била в сердце кинжалом, что не мог при покушении. Он должен был будто бы быть в жизни каждой султанши. Только у кого в какой роли. Настолько невозможно неосторожное чувство, что не позволяло даже проститься с тёплой радостью. Дождь смыл бы? Только тучи были достаточно спокойного голубого цвета, а сердце не было спокойным. За потерей потеря, и года... Всё это было судьбой каждой госпожи, но Махпейкер было сложно смириться. А вот мужчина ушёл с навязчивой мыслей, что госпожа счастлива как никто. Она же не смотрела на него, не выражала теплоты совсем, хотя стражи не было и хатун тоже были достаточно далеко. Никто не запрещал, и совсем не было опасности. При этом, госпожа свято отвечала представлениям о себе: всегда оставалась непорочной, пусть и совсем недавно пережила невозможное. И речь не о физической боли. Всегда морально давили на госпожу и она была готова, но точно не к тому, что кто-то из врагов будет дожидаться именно такого момента. Хаджи разведал ради неё то, за что его могли сейчас просто прибрать. Но он доказал свою верность и совсем не боялся уже оставить большую сцену жизни, на которой его изрядно потрепали обстоятельства и люди. Не было смысла больше бояться чего-либо верному и доброму человеку, каким он был. Все его стремления были направлены только на то, чтобы защитить свою госпожу, все эти годы. Её же это невероятно трогало, иногда даже чуть ли не плакали они вместе, вечерами вспоминая самое начало пути, недоверие и своего рода борьбу. Всё прошлое стоило разве что их безкорыстной верности друг другу. И сейчас женщина впервые решила утаить от евнуха столь важный факт из личной жизни, которой даже очертание в Топкапы казалось ангелом смерти, что дышал в шею. — Впервые так опасно просто существовать как все люди любя и ненавидя. Но разве это моё призвание: только ненавидеть?... И неужто это называют одиночеством? Чувство, что сперва дарит оковы радостной лёгкости, а после начинает убивать осознанием норм и правил моего статуса? - мысли разделялись только иногда и слегка вставками, что всё ещё можно скрывать, что нет опасной страсти, которая убила бы их, а то и отношения в целом, не будь бы запретов. Но реальность была куда хуже даже всех выдуманных сыном запретов, так как и он добавил их немало. В этом измерении тишина и полное спокойствие были чужды всем кроме госпожей, и никто не спрашивал насколько им тяжело или больно. Только Кесем Султан иногда спрашивали те, кому она помогала, и то приходилось мило улыбаться и врать. Ради блага. Так называемая голубиная ложь. — Госпожа... — Я не пойду в сад, если кто желает видеть, то пусть приходит. Будто Мурад не этого ждёт. — Вот поэтому мне и опасно тут быть. - тот же голос, но теперь в нём больше серьёзности и громкости. — Мустафа? Тогда выйди, если боишься чего-то в жизни, то как же стрелы за спиной и меч в руке? - фыркнула поправляя платье, что было слишком громоздким для изящного тела. Но сейчас не было смысла выбирать другое. В этом не было корсета и оно бы не подчёркивало формы под определённым углом. Ещё были всякие мелкие привилегии, но мужчины обращали внимание на цвет и декольте, которое подчёркивали блёстки. Тайна красного платья никогда не интересовала султаншу, поэтому она спокойно отнеслась к двузначному взгляду Мустафы, что после отвёл глаза. Явно смущался, но пытался не выдать этого. — Стрелы с мечом хороши только в случае назревания битвы, а с Вами так не поговоришь и при желании, что появится только у умалишённого от природы. Сам Аллах его покарал. — На тех тоже нужно внимание обращать, не все далеко провинились, если наказаны Всевышним. Он может наказать и сквозь века, как только к нему дойдут мысли о том, что кто-то остался ненаказанным. И так бывает в каждом десятом случае встреч с незнакомыми нам безумцами. А я, поверь, и их иногда могла привести в чувства и приучить к нормальной жизни, после отсутствия их сознания тут достаточно долгое время. - голос был спокойным и прямым, никаких эмоций, что могли бы вызвать подозрения, но и безэмоциональность не всегда хороша. Мурад, что приставил человека следить за матерью, был готов услышать уже о каких-то тёмных делах Валиде, но что-то не давало ему полностью расслабиться и быть уверенным в своём плане и человеке. — Вы читали стихи Мухибби? Оттуда такие глубокие знания, читали между строк? — Жила между двумя мирами. Нравится ответ? Понял его? Неужто ты можешь думать о чём-то кроме войны и своего прошлого или восхищения кем-либо или чем-либо? - подошла вплотную и глянула в глаза. — Могу. О чём-то глубоком как куда течёт наша Кевсер и что будет после Вашей эпохи. — Другая, сильная... Волевая красавица. Другого и быть не может, не для того я старалась долгие годы, чтобы всё развалила неопытная девочка, что переспит с сыном. Сама возьму на себя её воспитание. — Это будет ошибкой. — Как будто ты из будущего. - махнула она рукой раздражаясь. — Нет, верю своей интуиции, что ещё серьёзно не подводила. Буду поражён, если Вы прислушаетесь, это же просто совет. — Будем считать, что я много вечеров ещё буду думать об этом, ты узнаешь что я решу в итоге. И это будет касаться не только участи хатун, но и твоей... Не быть же тебе вечно без жены. - кинула будто между прочем, но сердце заболело. — Если Вас и правда волнует моя судьба, то станьте моей музой в жизни и никогда не позволяйте себе бояться чего-либо. - уверенно и будто приказом отчеканил, что повергло в шок женщину, которая ждала обьятий. Они казались обьязательными сейчас, но так хотела душа, сердце разрывалось на кусочки представляя последствия такой вольности.