Ты любишь свою страну?

На другом конце земного шара в темной и маленькой комнате тонкими пальцами на кожу и без того светлую наносятся белила. — Линь Хуа?! Ты готов? Господин Чуо уже ждет! Глаза закрываются, пальцы оставляют на щеке кривую линию, а потом рука тонкая, обессилев внезапно, опускается на колени, пальцы пачкают женское платье. Линь Хуа — юноша, чье настоящее имя давно уже никем не произносится. Юноша, имевший возможность когда-то тоже остаться английским джентльменом. Юноша, оскорбленный своею страной и забытый ею. Тот самый "ноль", один из тех, кто, оказавшись в Китае однажды, теперь не имел возможности покинуть не только страну эту, но и веселый квартал. Линь Хуа раскрывает глаза, подается корпусом и лицом ближе к зеркалу, осторожно распределяет белила ровнее, потом спешно берет самую тонкую кисть и подкрашивает свои бледные губы. Сердце сжимается, ноги отказываются поднимать его тело и вести в очередную ночь, к очередным рукам и губам, которые, он знает, даже если оказываются ласковыми, все равно бесконечно ранят. Но он все-таки поднимается. Замечая светлое пятно на платье, вздыхает и, обмакнув кусочек ткани в пиале, стирает светлую грязь. — Линь Хуа?! Господин Чуо ждет! Сколько еще гостей ты собираешься оскорбить ожиданием?! — Я готов, — он раскрывает дверь и, сталкиваясь взглядом с хозяйкой, чувствует, как меж бровей у него западает морщинка, — Господин Чуо подождет. Уверен, ему нравится пытка ожиданием. Он всегда приходит без исподнего и всегда, выбирая, сжимает под полами одежд свой маленький член. — Замолчи! — хозяйка взвизгивает, словно поросенок, взмахивает рукавами, смотрит на работника своего упрямо и пронзительно, — Не произноси ничего подобного в коридорах. У нас приличное заведение. Линь тоже смотрит пронзительно и остро. Серебро искрится под длинными ресницами, перекликается с сиянием шелковой кожи. Хозяйка молчит, а потом, склонив голову, уходит, оставляя для него лишь только короткую команду: "Поторопись".