little black dress

      Иногда Эрасту кажется у него на лице всё написано. По сияющим глазам, алеющим скулам и робкой улыбке догадаться о природе его симпатии к своему шефу может любой более-менее внимательный человек. Эраст это прекрасно осознаёт, но ничего с этим поделать не может. Слишком сильные и не знакомые ранее чувства — они не поддаются контролю. Не выходит заставить своё сердце перестать учащённо биться, когда глаза сталкиваются с глазами Ивана, не выходит перестать вздрагивать и покрываться мурашками от его дружеского прикосновения к плечу или похлопыванию по спине, не выходит согнать с лица румянец от его широкой улыбки. Эраст не то чтобы прям влюбился, но запал конкретно. И это ужасно.       Ужасно не потому что Иван — мужчина, или потому что Иван — его шеф, а потому что Иван очень умный и проницательный человек, он наверняка сразу же всё понял. Возможно, даже раньше, чем сам Эраст.       Когда в один прекрасный день, зарывшись в отчётах, Эраст просидел до самого вечера, Иван, проходя мимо его стола, сказал, что раз он всё ещё здесь, то пусть зайдёт к нему в кабинет сразу, как последний сотрудник покинет отдел, есть личный разговор. В миг засосало под ложечкой и вспотели ладони. Что напугало больше: акцент на "личном" или перспектива остаться со своим шефом в полном уединении — не известно. Когда рядом мельтешили люди, пусть даже за стеклом, кое-как держать себя в руках и не растекаться лужицей удавалось, а тут они будут "тет-а-тет".       Эрасту кажется, он знает, о чём шеф хочет поговорить. Странно, почему этот разговор не состоялся раньше. Из-за чувства такта? Иван думал, он зелёный, перебеситься успеет ещё раз двадцать? Или просто было плевать? На такого мужчину поди такие юноши, как Эраст, пачками вешаются, а девушки-то и подавно, что теперь на каждом внимание заострять? Но, поскольку они начальник и подчинённый, это сделать придётся, иначе рабочие взаимоотношения могут пострадать. Да, всё именно так.       Эрасту за себя ужасно стыдно.       Иван стоит спиной к двери и не видит, что он подошёл. Эраст медленно выдыхает, собираясь с силами, и тихонько стучит. Иван оборачивается.       — О, Фандорин. Проходите, дверь только закройте.       Эраст закрывает дверь и делает несколько шагов вглубь кабинета, становясь с противоположной стороны стола. Сесть он не решается.       — Все разошлись, я один остался. — Начинает неуверенно. Нужно разобраться с этим как можно скорее, пока его волнение не стала слишком очевидным. — У вас что-то серьёзное?       — Да, — отвечает Иван, — то есть, нет. У меня будет небольшая просьба.       — Просьба?       — Хочу, чтобы вы кое в чём мне помогли. Да не напрягайтесь так, Фандорин, я не стану просить вас кого-то убить.       Эраст нервно улыбнулся. В глубине души затеплилась надежда, что он всё-таки ошибся в своих рассуждениях о причине их разговора. Потянулась цепочка: у шефа к нему просьба, нужна его помощь, значит будет особое поручение. Работа! Его чувства здесь не причём.       Он даже приободрился немного. Уже сделал вдох, чтобы согласиться: да, конечно, всё, что будет в моих силах, но заметив на спинке стула рядом с Иваном что-то подозрительно напоминающее ему то самое платье, в котором он был тогда в клубе, внезапно завис.       Иван, проследив его взгляд, понимающе улыбнулся. Отодвинув стул, он снял со спинки платье и положил его на стол. Чёрный корсет, такая же чёрная пышная юбка — ничего лишнего. Нет, это не то самое, повреждений от ножа на нём нет, значит просто такое же.       — Вы можете снова надеть это платье, Фандорин?       Эраст вздрагивает от вопроса, как от раската грома, растерянно смотрит на Ивана, потом на платье, и снова на Ивана.       — Эм... — Он прочищает горло. — Мне предстоит какое-то задание?       — Нет, я просто хочу посмотреть.       Он произнёс это так легко и быстро — не задумываясь, что Эраст оторопел. Его широко распахнутые глаза, чуть приоткрытый рот — всё было настолько красноречиво, что Иван, пытаясь не прыснуть со смеху, делает глубокий вдох и примирительно вскидывает ладони.       — Я не с того начал, простите. Помните, я как-то говорил, что неплохо бы весь наш отдел одеть в корсеты, мол от холодного оружия само то и всё такое? Это было произнесено как шутка, да таковой собственно и являлось. Но в каждой шутке... В общем эта мысль натолкнула меня на одну идею. — Он облизывает губы, делает неопределённый жест рукой, подбирая слово. — Разработку. Специальная защитная одежда для наших сотрудников. Всё пока только в моей голове и очень сыро, но мне для понимания стоит ли дело затрат и времени нужно увидеть прототип воочию. На живом примере, так сказать. Я бы надел его сам, — поспешно добавляет Иван, — но самого себя рассматривать со стороны несподручно, согласитесь? Поэтому, если вас не затруднит, Фандорин, вы мне поможете?       Эраст моргает несколько раз, всё ещё находясь в прострации.       — А... Да... Да, конечно. — Он соглашается чисто на автомате: не в том звании, чтобы отказывать руководству.       — Чудно. — Иван, хлопнув в ладони, указывает на платье. — Я отвернусь.       Эраст смотрит на его спину пару секунд, а потом берёт в руки платье. Желание шефа увидеть его в нём настолько ошарашило, что он был не в состоянии толком вслушиваться в причину. Но это ведь для дела? У Эраста эхом отдаётся в ушах: "разработка"... "для сотрудников"... И почему именно он? Ну, ему не впервой, уже надевал для маскарада в клуб, да и на собственной шкуре убедился, как эта деталь женского гардероба может служить неплохой защитой от ножа. Наверняка эти факты и повлияли на шефа в выборе модели, всё логично. Здесь нет ничего двусмысленного, убеждает себя Эраст.       Он начинает расстёгивать форму и немного краснеет. Иван на него не смотрит — стоит спиной, но само его присутствие рядом очень смущает. Что ж, по крайней мере, это не разговор о его чувствах, которого он так боялся, перетерпит.       В платье он залезает легко, а вот зашнуровать корсет самостоятельно не получается. Иван слушает его старательное пыхтение и возню минуту, прежде чем отреагировать.       — Если вам нужна какая-то помощь, Фандорин...       Эраст подтягивает соскальзывающий корсет. Он чувствует себя очень глупо.       — Да... Кажется я сам не управлюсь.       Иван без лишних слов подходит к нему. Сердце у Эраста глухо ёкает.       — Позволите? — Встав позади, Иван находит шнурок. — Приготовьтесь.       Эраст резко вдыхает, машинально втягивая живот, что без надобности с его-то худобой, когда, плотно обхватывая, сходится за спиной корсет. Быстро и плавно. Где так ловко его шеф научился с ним обращаться, спрашивать Эраст не решается: может быть его бывшие девушки любили такое носить, действительно ли тебе хочется знать?       — Всё. — Закончив, Иван отходит на несколько шагов. — Ну развернитесь, Фандорин, затылок я ваш уже успел рассмотреть.       Эраст понимает насколько влип, только когда сталкивается с Иваном взглядом. Тот ухмыляется, задумчиво приложив указательный палец к нижней губе, внимательно и с интересом его рассматривает. Щёки от этого взгляда обдаёт жаром и начинают гореть уши. Самый ужас — это не скрыть. Лучше бы шеф попросил его кого-нибудь убить, ей-богу.       — Я знаю, что выгляжу, как полный идиот... — начинает от волнения тараторить Эраст.       — Нет, нет, нет... — останавливает его Иван, — я просто... — он понимает, что Эраст так среагировал на ухмылку, — просто... У вас такая талия, Фандорин...       Иван произносит это серьёзно, но в то же время игриво: нет желания посмеяться или обидеть, скорее дружески поддеть. Эраст удивляется настолько, что даже на секунду забывает о своём пылающим лице.       — Знаю, — зачем-то отвечает он, — мне говорили, — и тут же осекается, — вроде как...       Иван вскидывает недоверчиво бровь. Эраст не собирается развивать эту тему и так напозорился на десять лет вперёд, он лихорадочно соображает, как бы быстрее перейти к сути дела и благополучно свалить.       — Так мне нужно будет делать что-то конкретное или просто красиво стоять? — Пытается отшутиться он.       — Просто красиво стоять.       — О... — Эраст кивает с заминкой, а потом выпрямляется и вытягивает руки по швам, как на линейке.       Иван плотно сжимает губы, чтобы удержать себя от широкой улыбки — не получается. Он трёт пальцами переносицу, съедая смех, вздыхает.       — Вы невообразимы, Фандорин. — Голос звучит мягко. — В самом деле, не нервничайте так. Мне уже становится совестно, что я вас в такое втянул.       Эраст сглатывает.       — Если честно, шеф, мне действительно немного...       — Понимаю и прошу прощения, — не даёт ему договорить Иван, — я пытался разрядить обстановку, а в итоге только больше... — он отмахивается, — ладно, забудем.       Выражение его лица становится спокойным и задумчивым. Иван снова обводит Эраста взглядом: долгим, внимательным, а потом подходит ближе, почти вплотную и касается кончиками пальцев его живота.       — Ножом ударили сюда?       — Всё верно.       — Вот ведь, если бы не этот тугой корсет, вы бы легко не отделались.       На какое-то время повисает тишина: никто не говорит ни слова, только их дыхание доносится до слуха. Иван смотрит вниз, на свои пальцы, касающиеся Эраста, а сам Эраст смотрит на Ивана. Они никогда не были настолько близко к друг другу. Эраст может рассмотреть каждую морщинку на его лбу, трещинки на губах; запах Ивана растекается в его лёгких дурманом — хочется прикрыть глаза и наслаждаться.       — У вас сердце колотится с такой силой, что я ощущаю эхо его ударов даже здесь внизу, подушечками своих пальцев. — Говорит вдруг полушёпотом Иван. Он поднимает голову и встречается взглядом с Эрастом. — Я так сильно вам нравлюсь?       Этот вопрос не просто застаёт врасплох: он выбивает почву из-под ног, бьёт под дых. Сердце ухает в пятки, зрачки расширяются и Эраст, моргнув, испуганно отводит взгляд.       — Шеф...       — Я знаю, что вы знаете, что я знаю. — Уголки губ Ивана дрогнули. — И я хочу, чтобы вы знали, что тоже меня волнуете.       Эраст робко поднимает глаза, а потом тут же опускает, открывает рот, но ничего не произносит. На лице непонимание, неверие: возможно он ослышался.       — Хотите я расскажу с чего всё началось? — В то же время продолжает Иван. — Платье. Я видел его на фотографиях в отчётах и сам не знаю почему, но первое, что я сделал, когда мы встретились, это попытался вас в нём представить. Картина, надо сказать, получилась весьма... будоражащей.       У Эраста мурашки по спине прошли от последнего слово. Голова закружилась: как-то быстро переменилась атмосфера вокруг, тема разговора, тон голоса, всё стало слишком интимно. Он запутался.       — Не замечал за собой раньше тяги к подобному фетишу, — говорит Иван, — но ваш образ в этом чёртовом платье не отпускает с тех пор мои фантазии.       — Шеф, — Эраст останавливает его, — Иван... Францевич. Я сомневаюсь, что правильно понимаю...       — Влечение обоюдно, Фандорин, и если вы уверены, что не упадёте сейчас в обморок от переизбытка чувств, я хочу предложить узнать друг друга поближе.       — Не уверен.       — Я так и думал. — Иван улыбается.       Эраст ловит эту улыбку и замирает. Затаив дыхание, он видит, как Иван смотрит на его губы, медленно опускает, опираясь ладонями, руки на стол позади него, наклоняется ближе. Эраст упирается в этот стол поясницей, слегка откидываясь назад, хватается за пиджак Ивана. За мгновение перед поцелуем почти буквально прошивает током, глаза закрываются сами собой.       Тепло, сухо, сдержанно. Эраст бессознательно облизывает свои губы, желая сделать их мягче, увлажнить, и невольно касается кончиком языка губ Ивана. Вздрагивает. Они оба судорожно выдыхают, целуются ещё раз, уверенней.       Эраст чувствует, как Иван приобнимает его за талию, крепко и настойчиво прижимает к себе тесней. От такой близости трудно глубоко вдохнуть, но это приятно: горячие сильное тело откликается на громкие удары сердца, вибрируя под их тяжестью, предвкушением. Кому принадлежит несдержанный стон, так сразу и не разобрать, но Эраст уверен, это был он. В груди распаляется желание, и когда они отрываются друг от друга, оно вырывается и оседает на их губах жарким влажным дыханием.       — Вот чёрт... — Хрипло шепчет Иван.       — Шеф?       — Кажется я в шаге от того, чтобы разложить вас прямо на этом столе, Фандорин. И судя по тому, что в меня упирается, вы будете совершенно не против.       Эрасту требуется время, чтобы сообразить: блеск в потемневших от возбуждения глазах напротив, пьяный туман в собственной голове — всё безумно отвлекает. Но Иван, вжавшийся своими бёдрами в его, проясняет ситуацию. Осознание одновременно и пугает и заводит ещё сильней: тот, кого ты хочешь, хочет тебя, и настолько сильно, что возьмёт сию же минуту, если не запротестуешь. Проблема в том, что Эраст не хочет протестовать. Заняться сексом со своим шефом в его рабочем кабинете, на его рабочем столе не этично и не удобно, но, по крайней мере, если завтра на Эраста кто-нибудь опять нападёт с ножом, он хотя бы не умрёт девственником. А ещё ему банально нравятся прикосновения и поцелуи Ивана, и это куда более весомый аргумент. Они доставляют удовольствие и тело жаждет, чтобы это удовольствие стало ярче.       — Вы правы, — соглашается, помедлив, Эраст, — не против.       Он тянется за новым поцелуем, и Иван обхватывает ладонями его лицо, наклоняя, чтобы проникнуть в рот глубже. От жадности, с которой Иван целует, у Эраста подгибаются колени. Ему хочется прикоснуться к его коже, почувствовать её под своими пальцами, узнать запах, вкус. Руки скользят по спине под пиджаком, царапая рубашку, касаются ремня брюк, поднимаются по груди, нащупывая и расстёгивая пуговицы.       Иван его план отгадывает сразу, дождавшись, когда Эраст доберётся до самой верхней пуговицы, он опускает руки, позволяя стянуть свой пиджак. Затем рубашку. Всё вслепую укладывается на столе рядом: у шефа костюм с иголочки, кучу денег наверное стоит, взять и бросить его на пол — кощунство, Эраст понимает это и действует чисто инстинктивно.       Закончив, он тянет руки за свою спину, пытаясь нащупать шнурок корсета, но Иван останавливает его.       — Не надо, — выдыхает, прихватив губами мочку уха, — хочу, чтобы ты был в нём.       Звук, который Эраст издаёт от услышанного: то ли полустон, то ли недовсхлип, кажется он давится собственным голосом. Иван подхватывает его, приподнимая, усаживает на стол. Забирается под юбку платья, собирая её вверх, поглаживает его бёдра. Эраст тут же раздвигает колени, позволяя ему втиснуться между них, цепляется за плечи Ивана, целует шею. Беспорядочно, мокро. Бьющийся под губами пульс, учащенного сердцебиения, опьяняет.       Иван отвечает ему тем же: отзеркаливает поцелуи; ладони, дразня, подбираются к паху, давят и трут. Эраст дрожит всем телом от удовольствия, пряча стоны в изгибе шеи Ивана, он поддаётся навстречу ласке, нетерпеливо требуя больше. На белье расползается влажный след.       Эраст расстёгивает ремень и брюки Ивана — выходит не сразу, но он старается — приспускает их, высвобождая его член, собирает кулак вокруг головки. Они находят губы друг друга, сливаются в поцелуе. Накаляющаяся страсть выжигает во взгляде каждого молчаливое согласие и призыв не останавливаться — продолжать.       — Ляг. — Приказ перекатывается с языка Ивана на раскрасневшиеся скулы Эраста мягким щекочущим мазком.       Иван расправляет на столе свой пиджак и настойчиво, но осторожно, укладывает на него Эраста. Он не сопротивляется: послушный, жаждущий. Скрещивает ноги за спиной Ивана, притягивая к себе, вынуждает его наклониться над ним, опершись на руки. Зарывается в волосы, целует снова и снова.       Иван покусывает кадык Эраста, втягивает кожу на острых ключицах. На ощупь найдя что-то во внутреннем кармане пиджака под ними, он шлёпает его по бедру.       — Ослабь хватку.       Когда Иван стягивает с него бельё, Эраст с трудом держит на весу ноги: они дрожат и кажутся такими тяжёлыми. Закинуть их после ему на плечи — блаженство. Пара поцелуев от щиколотки и выше, игривая улыбка; что за саше-пакет блестит в руках Ивана, Эраст понимает только, когда он его разрывает и выдавливает содержимое на руку.       Собравшись в бесформенную кучу на животе юбка платья закрывает обзор, мешая увидеть, как скользкие от смазки пальцы скрываются в промежности. Эраст вздрагивает от влаги и прохлады, ловит ртом воздух, замирая, когда пальцы толкаются в него.       Иван смазывает его насколько возможно; как он раскатывает презерватив, Эраст улавливает лишь краем глаза, облизывает губы, сглатывает, мысленно готовясь. Одной рукой хватается за край стола, другую опускает к паху, чтобы обхватить собственный член. Несколько плавных движений вверх-вниз рассылают сладкую дрожь по телу, сердце пропускает удар.       Иван, взяв его под ягодицы, подтягивает к себе и входит. Стон мало кто пытается сдержать, трепещущие ресницы прячут осоловелый взгляд только на половину, и под их тенью они видят выражение лица друг друга. Это ощущение стоит того, чтобы его запомнить. Единственное, о чём Эраст жалеет — невозможность сейчас поцеловать Ивана. Компенсировать это удаётся, закусив губу: скупо, но всё же.       Иван движется в нём не спеша, покачивается в своём размеренном темпе, привыкая сам, позволяя привыкнуть ему. Бёдра соприкасаются с бёдрами глухо и плотно, контакт длится ровно секунду: вжаться в него, войдя до упора, потом назад, ещё раз.       — Всё хорошо?       — Да...       Голос не поднимается выше шёпота, слетает с придыханием; Иван поворачивает голову чуть в бок, оставляет поцелуй на, покоящейся на его плече, ноге, а потом толкается в него сильнее.       У Эраста под кожей колются иголки: острота не болезненна — она пикантна, пленительна в свой непристойности. Он растворяется в ней, смакует наслаждаясь.       Корсет тугой и затрудняет дыхание, с непривычки давление особенно заметно, но это нравится Эрасту. Нравится слабость в ногах и пустота в голове; напряжённые мышцы живота Ивана, которые хочется облизать и твёрдость собственного изнывающего члена под пальцами. Ему нравится ласкать себя в такт толчкам, перемазывая естественную смазку с искусственной, нравится отдача от этих толчков, чувство наполненности и трения.       Иван не отрывает от него взгляда. Цепкие пальцы оставляют красные следы на бёдрах Эраста, но ему плевать, и Эрасту, собственно говоря, тоже: их страсть подбирается к своему пику. Резче, глубже — как идеально отлаженный механизм, чистая механика тел.       Эраст прикрывает глаза, лицо искажается в экстазе и стон почти надрывен. Он кончает, пачкая свою руку, платье; содрогается, сжимаясь — Иван в его теле будто взят в тиски. Слишком хорошо, слишком правильно, чтобы ни поддаться и не отпустить себя следом.       Иван изливается, находясь внутри него, и его стон сменяет стон Эраста. Мир на какие-то мгновения перестаёт существовать.       Облизнув пересохшие губы, пытаясь отдышаться, Иван аккуратно выходит из Эраста, позволяя его ногам соскользнуть со своих плеч.       Эраст приподнимается на локтях, подтягивается и садится на столе со старческим кряхтением — спина его прокляла. Иван выбрасывает презерватив, застёгивает брюки и сразу возвращается к Эрасту. Помогает ему, придерживает, приобнимая одной рукой за талию, другой поглаживает по лопаткам. Эраст опустошённый падает лбом на его плечо, как тряпичная кукла; выдыхает.       — Зачем носить с собой на работу контрацептивы и лубрикант?       — Незачем, если не планируешь секс. К слову сказать, планировал я его не прямо здесь и исключительно после ужина.       — Мы зашли не с того конца списка, да?       — Зато теперь вы точно не откажетесь со мной поужинать, Фандорин. — Иван смеётся.       — Мне нужно снять это, — Эраст вяло отлипает от него, смотрит на своё платье, — а то...       — Да-да, сейчас.       Иван расшнуровывает корсет, Эраст с облегчением вдыхает полной грудью. Платье начинает спадать и он встаёт со стола, снимая его через ноги. Морщится: юбка платья с изнанки испачкана смазкой и спермой, неприятно прилипает к коже. Иван забирает и складывает его.       — Возьмём с собой, такие улики здесь оставлять не стоит. — Подмигивает.       Эраст одевается в свою одежду, наблюдает за ним.       — Так что с разработкой-то? — Спрашивает лениво.       — Какой разработкой? А... Я ляпнул первый бред, который пришёл мне в голову. Сам не понимаю, на что я рассчитывал с такой просьбой, вот и пришлось импровизировать.       Эраст замирает, так и не застегнув до конца рубашку, моргает несколько раз.       — То есть, вы меня обманули?       — Как ребёнка, Фандорин. Как ребёнка...       Он закусывает губу.       — Полагаю я должен на это обидеться?       Иван хмыкает, подходит к Эрасту ближе и сам застёгивает ему оставшиеся пуговицы на рубашке. Смотрит в глаза.       — Только после ужина. Обижаться на сытый желудок куда приятнее, поверьте мне.