Аркада

Есть люди, которых будто окутывает невидимая аура власти и силы. К таким не подойдут без нужды, не заведут пустой разговор, не упрекнут, даже если они в чём-то отступили от общепринятого. Таким простят почти любую прихоть, а их пожелания будут исполнены в мгновение ока. И именно такой человек сидел на веранде за столиком ресторана в небольшом городке неподалёку от Ечэна. Здесь, где присутствие сяньбийцев было обычным делом, а люди причудливо смешивали одежду ханьцев с сяньбийским стилем, всеми этими свободно развевающимися лентами, вышивкой и звенящими бусами, шапками и мехами, он всё равно выделялся. Почти ничем не скреплённые пряди волос небрежно разметались, за исключением пары тонких косиц, в которых поблёскивало золото. Оно же и драгоценный нефрит богато украшали его запястья, пояс и одежду. Дорогое ханьфу, несмотря на прохладный пока ещё весенний ветер бесстыдно распахнутое на груди, открывая вместо ожидаемого множества украшений единственный шнурок с кроваво-красным камнем, расцветкой наводило на мысль о цветах глицинии и в то же время о мрачной беззвёздной ночи. Но в таком резком, грубом и безыскусном варварском сочетании, да ещё и богато, даже слишком, украшенное, что это не могло уложиться в сознании, привычном к стилю более утончённому и гармоничному. Не простолюдин, не купец, а вельможи из столицы здесь останавливались настолько редко, что оставалось только гадать, кем мог быть этот человек. Да и не оказалось бы себе дороже строить догадки. За тонкой перегородкой, отделившей немалую часть веранды, кипела жизнь. Бегали подавальщики, люди заходили и уходили, ели, пили чай, разговаривали, смеялись и негодовали. Шумная компания внизу была поглощена азартной игрой. Где-то по ту сторону перегородки кто-то горячо спорил, обсуждая сделку. На отгороженной же половине, занятой единственным посетителем, покачивались на лёгком ветерке бумажные фонари, а чай в чашке исходил ароматным паром. Человек скучающе взглянул в окно и, осенённый какой-то идеей, потянулся к кошельку. *** Мелкая монетка взметнула фонтанчик пыли у самой ноги оборванца, устроившегося у стены на старой корзине. Тот приоткрыл глаз, скосив его на невесть откуда взявшийся подарок небес. Потом так же осторожно и быстро посмотрел по сторонам и, не обнаружив никого рядом, подтянул монетку поближе и подобрал. И тут же, уже на шаг дальше упала вторая монета. И вновь никого. «Может, я сплю?» — подумал оборванец, вставая. Весеннее солнце, конечно, пригревало, но напечь голову до того, что начнёт мерещиться всякое немыслимое, не могло. Значит, и в самом деле сон? Однако монета, упавшая не иначе как с неба, притягивала взгляд, не желая исчезать. И оборванец выдержал, лениво побрёл поближе к ресторану, откуда доносились умопомрачительные запахи еды, но его рваный сапог точнёхонько накрыл нежданное сокровище. Ойкнув, будто наступил на колючку, он наклонился, ощупывая ногу сквозь прореху в подошве. Монетка исчезла с пыльной мостовой, будто сама собой. И холодок металла, коснувшегося ладони, и знакомый рельеф, ощущаемый пальцами, точно не были сном. Оборванцу, которого звали Чэнь Гун, было лет шестнадцать. Обладая довольно приятным лицом и хорошей фигурой, с вполне развитой мускулатурой, он мог бы, наверно, быть весьма привлекательным молодым человеком. Если бы кто потрудился взглянуть ему в глаза, к удивлению своему, не обнаружил бы и следа равнодушия и отупения от беспросветной бедности и тяжёлого труда, а наткнулся на цепкий и упрямый взгляд, выдающий далеко не самую мирную натуру. Но кто будет разглядывать внешность за сальными, подвязанными тряпкой волосами, уже приходящей в негодность некогда добротной одеждой и причудливыми разводами белёсой и серой пыли, исчерченной полосами высохшего пота. *** Человек на веранде не собирался ни разглядывать объект, призванный скрасить время, ни размышлять над тем, что привело этого оборванца в город, сделало его таким, какая его может ждать судьба. Янь Уши развеивал скуку. Поднявшийся на веранду молодой человек почтительно замер в ожидании, когда на него обратят внимание. Ему ни секунды не пришлось ждать внизу, пока его сочтут достаточно серьёзным посетителем, дабы разрешить подняться наверх. Напротив, хозяин ресторана, только взглянув, оценил обманчиво неброское одеяние молодого господина, за которое, вздумай он сам обзавестись подобным, пожалуй, пришлось бы продать половину ресторана, сам проводил его. Будучи личным учеником главы Хуаньюэ, Юй Шэнъянь рассчитывал, что ожидание не будет долгим. Не зря же учитель велел прибыть именно сюда. Однако же время шло, а Янь Уши продолжал развлекаться, так что Юй Шэнъяню не оставалось ничего иного, кроме как пытаться постичь смысл занятия своего учителя. И скучать, скрывая раздражение. Незначительное усилие, сопровождаемое малой толикой ци, движение которой мог заметить далеко не каждый, и монетка летела ровно туда, куда ей было предназначено. Глава Хуаньюэ с лёгкой полуулыбкой смотрел, как оборванец придумывает всё новые и новые способы добыть вожделенную мелочь, какие-то жалкие пять шу, целое сокровище, по меркам такого ничтожного нищеброда, не привлекая чужого внимания. *** Небеса явно издевались. А чем ещё объяснить, что монеты падали то тут, то там, но так, что Чэнь Гун не мог их не заметить? Как не мог отказаться, не мог остановиться. И ходил, бегал, метался по всей улочке, спеша заполучить сокровище. Один раз монета упала на навес и пришлось ждать, пока ветер не качнёт ткань так, чтобы она слетела и вовремя подставить руку. Да при этом не вызвать подозрений у торговца, которому этот навес принадлежал. В другой ему потребовалось взбираться на невысокую крышу, чудом заметив, как монетка запрыгала по черепице и застряла там. Перепрыгнуть на следующую за третьей. Пробежаться по сложенным тюкам, раскачивающимся и готовым вот-вот рассыпаться под его весом. Перескочить повозку прежде, чем очередная монетка упадёт в неё и поймать на лету. А отвлечь самозабвенно грызущую кость собаку, перед мордой которой упал вожделенный кругляшок, и спешно спасаться под хохот зевак? И упустить добычу лишь потому, что небеса уронили монету прямиком в причёску проходившей мимо женщины. Ещё шум подняла бы. Забыт был день, полный тяжёлой нудной работы, от которой ныла спина и трещали кости. Работы, за которую в этот раз он получил сущие гроши. Таскать тяжёлые мешки с рисом Чэнь Гун не любил. Да и кто полюбит такое? Когда-то у него был дом, были родители, и не надо было горбатиться за еду, которой молодому здоровому парню теперь едва-едва хватало. В то время ему не приходилось ночевать в продуваемом всеми ветрами брошенном храме, отвоёвывая место у нищих, и ходить в тряпье. Спать вполглаза, зарывшись в скудную кучку соломы, ёжась от холодного ветра. Но посмотрев на ютившихся за городской стеной беженцев, он радовался и этому. Всё лучше, чем голод, нищета, теснота сбившихся в кучки людей, вонь немытых тел, испражнений и отбросов, мешающаяся с запахом готовящейся пищи, непрерывный шум, ссоры, стенания, вопли детей и никакого будущего. А у него будущее точно было. Однажды он, Чэнь Гун, станет одним из Люхэ. Он и сейчас уже достаточно силён и ловок, и не раз доказал это в драках. Он не боится боли, и ничего не боится. И однажды его заметят. Если что небеса, роль которых взял на себя Янь Уши, и заметили, так это что оборванец слишком уж расслабился. И следующие несколько монет легли аккуратной дорожкой до угла, из-за которого вышло несколько таких же трудяг-нищебродов. И монеты в пыли, с их точки зрения, точно не были собственностью какого-то мальчишки. *** Янь Уши отвлёкся от зрелища назревавшей драки, наконец-то удостоив ученика своим вниманием. — Полагаю, ты получил необходимые сведения? Вопрос был чисто риторическим. С пустыми руками Юй Шэнъянь вряд ли бы осмелился явиться на глаза своему наставнику. — Да, — произнёс тот, с почтительным поклоном передавая бамбуковый футляр.— Но, возможно, не все. — Тебя что-то беспокоит? — поинтересовался бегло проглядывавший донесения глава Хуаньюэ, заметив, как его ученик то и дело бросает взгляд на кипевшую за окном драку. Оборванец пока держался и весьма неплохо. — Да, наставник. Должен ли я забрать этого человека? — Он стар для обучения. И зачем мне глупец? — пожал плечами Янь Уши. И, видя недоумение своего ученика, счёл нужным пояснить. — Он силён и ловок, но гонится за падающими перед ним монетами, не давая себе труда остановиться и подумать, откуда они взялись и какую цель преследует тот, кто их подкидывает. *** В ресторане царило подозрительное оживление. Происходящее на улице заставило людей сгрудиться у окон. Судя по выкрикам, уже делались ставки. Будто наглядная демонстрация слов Янь Уши, на улицу вступил патруль. Дерущиеся, кто поумнее, мгновенно постарались исчезнуть. Чэнь Гун же, только ухвативший вожделенную монетку, направленный чьим-то метким пинком приземлился точно под ноги старшего в патруле, едва не уткнувшись лицом в его сапоги. Он медленно поднял голову и столкнулся с выжидающим взглядом стражника. Сердце парня моментально ухнуло куда-то вниз от предчувствия «если сию минуту что-то не сделать, судьба будет ужасна». А в ресторане воцарилась напряжённая тишина. — Господин, кажется, это ваше? — Чэнь Гун на дрожащей ладони протянул стражнику монетку. И едва она сменила владельца, тут же зашарил в пыли под пристальным суровым взглядом, делая вид, что ищет. — Этому ничтожному показалось, что господин уронил несколько. Под одобрительное хмыканье «найденные» монеты скрылись в мозолистой лапище стражника. Чэнь Гун в благодарность был отпихнут с дороги, а патруль неспешно направился внушать уважение к закону менее сообразительным и расторопным. В ресторане под радостные возгласы или скорбные проклятия деньги меняли владельцев. *** Янь Уши недовольно поморщился. День понемногу клонился к вечеру, чай почти остыл, шум начал раздражать. Будто прочтя настроение клиента сквозь стены, явился непрерывно кланяющийся хозяин со свежим чаем. И убрался вместе со своими извинениями по первому же мановению руки несомненно вельможного гостя. Юй Шэнъянь недоумевал. Он не находил причины, почему его учитель всё ещё продолжает терять время в этом заведении, хотя получил все сведения, которые были собраны. На улице больше не происходило ничего заслуживающего внимания. Ведь не ради чая? Или же учитель выбрал это место, поскольку находился здесь с иной целью. Но с какой? Ничего путного на ум не приходило. — А что в происходящем понял ты? — внезапный вопрос ошарашил занятого размышлениями ученика. Тот, решив, что его экзаменуют, на секунду задумался, прежде чем ответить. — Один глупец бегал за лёгкими деньгами, а другие сумели нажиться, наблюдая за этим. Или потерять деньги. Люди падки на зрелища и готовы за это платить,— Юй Шэнъянь изо всех сил постарался скрыть недоумение. Слишком уж простым казался вопрос. — Ты не понял главного. Большинство людей ради зрелища и наживы теряют осторожность. Их внимание ко всему остальному притупляется. Остаётся только слегка отвлечь, подсунуть необычное, будоражащее, желанное,— он приподнял чайник, и аккуратно свёрнутый, до того совершенно незаметный кусочек шёлковой ткани отправился в рукав, — и они даже под пыткой не смогут вспомнить почти ничего, кроме того, что завладело всем их вниманием. Юй Шэнъяня посетила мысль, что ему ещё очень нескоро удастся сравняться со своим наставником даже в искусстве морочить людей. И другая, о мечущемся по улице оборванце и делающей ставки толпе. — Люди на всём могут делать деньги. Не удивлюсь, если и на таком научатся, — неожиданно услышал он голос Янь Уши. — Но скажи, потратив столько лет на изучение боевых искусств, овладение ци, готов ли ты использовать это на потеху толпе ради горсти монет? Юй Шэнъянь почувствовал, что краснеет несмотря на то, что его мысль так и не оформилась до такой идеи. И что, к счастью, другая, о том, чем в таком случае занимался сам Янь Уши, тоже осталась невысказанной. *** Благословенно будь весеннее солнце и проклятые мешки, и проклятущий торговец, требующий, чтобы грузили сразу по два. Во всяком случае, никто не сможет сказать, что он, Чэнь Гун, краснеет от стыда. Не раз ведь сидел у этого ресторана, вдыхал ароматы кушаний и мечтал, как однажды войдёт туда, закажет самое лучшее, и хозяин будет кланяться ему как гостю. И что? Бегал за подачкой и всё потерял? Больше никогда! Чэнь Гун ещё сильней укрепился в желании стать одним из Люхэ. И тогда не придётся унижаться. Не придётся, проходя мимо закусочных, слушать, как от голода урчит в животе. Не придётся надрываться на чёрной работе за жалкую подачку и спать в руинах в обществе нищих. И ни один паршивый стражник не посмеет пнуть его, отбирая последнее. Он, Чэнь Гун, достоин большего.