***
Феликс шёл по улице не спеша. До их с Хёнджином корпуса осталось не так много, минут десять — и парень уже будет на месте. План был таков: быстро смыть макияж, переодеться в пижаму и лечь в кровать, накрывшись одеялом с головой. Надежда была на то, что Феликс успеет уснуть до прихода своего лучшего друга и тем самым избежит нелепого разговора. Солнце постепенно начинало вставать, окрашивая спящий город своими яркими лучами. Некоторые дома красиво подсвечивались, какие-то находились ещё во мраке, а на асфальт стали падать тени причудливых форм. Феликс закутывается в тонкую кофту своего хёна сильнее, ведь утренняя сырость вперемешку с и без того низкой температурой не грели от слова совсем, капюшон продолжал находиться на светлой макушке, стараясь спасти ее от холода. От ворота худи исходит запах Хёнджина. Тот самый сладковато-кислый аромат его лучшего друга, который Феликс вынужден вдыхать каждый день. Он так нравится младшему, он так идеально гармонирует с внешностью Хёнджина, так идеально подходит ему, что от этого голова кружится только сильнее. Хочется снять это худи. Хочется нервно стянуть эту одежду с себя, откинуть куда-нибудь подальше, лишь бы этот запах больше не пробирался в ноздри, не раздражал рецепторы и не раздражал Феликса. Это невозможно. Идея влюбиться в своего лучшего друга изначально была провальной. По щеке стекает первая слеза. Она неприятно холодит кожу, посылает вдоль позвоночника волну быстрых мурашек, которые моментально заставляют съежиться. Наверное, это признак усталости. Такая вот реакция. Феликс очень чувствительный и эмоциональный. Его можно легко рассмешить, но также легко его можно и обидеть. Сейчас, вроде как, особо ничего и не произошло, ведь Хёнджин, во-первых, мог банально не знать, что фразу про луну сейчас используют для признания в симпатии; во-вторых, Хёнджин мог просто не догнать в силу количества алкоголя в нём, ведь старший действительно плохо соображает на пьяную голову. Всё может быть. Только вот от этого не легче. Парень психует, сдёргивает с себя худи и бросает на мокрый асфальт. Просто грусть моментально сменяется на вселенскую истерику, потому что на одной чаше весов стоит долгая и самая искренняя дружба, а на другой он сам со своими никому не нужными чувствами. Ткань падает посередине дороги, а Феликс срывается на бег. Теперь действительно хочется поскорее оказаться в своей мягкой кровати, зарыться в одеяло и поскорее уснуть. Мысль о том, что Хёнджин пристанет с вопросами, ясна как день, но Феликс не хочет сейчас ничего обсуждать. Не хочет и всё. Утром он проснётся успокоившимся и на более трезвую и менее эмоциональную голову скажет, что это всё был алкоголь и что вообще-то Феликс ничего такого не помнит. Как добежал до корпуса? Феликс сам не знает, честно сказать. По холодным щекам продолжали стекать ледяные слёзы, оставляя после себя неприятный обжигающий след. Кто-то может сказать, что ничего такого не произошло и что реакция Феликса довольно-таки странная, но это не так. Она была бы странная только в одном случае: если бы он решил признаться Хёнджину в своих чувствах сразу, как только они появились. Но Феликс трус. Трус, который очень любит своего лучшего друга, поэтому свои чувства он держал при себе целых два года. Сейчас же выпитый алкоголь даёт о себе знать в виде повышенной эмоциональности, которой у Феликса и без градуса немало. Время, прожитое с любовью к другому человеку, тоже даёт о себе знать, поэтому сейчас хочется только плакать. И желательно — в одиночестве. Дверь в общую с лучшим другом комнату общежития быстро открывается, а затем закрывается, стоило уставшему и грустному парню зайти в помещение. Феликс быстро смывает макияж, переодевается в пижаму, небрежно закинув уличную одежду на стул, и сразу же укладывается на кровать, накрываясь тёплым и мягким одеялом с головой. Солнечные лучи уже постепенно просачиваются через шторы, попадая на некоторые участки комнаты и подсвечивая их. Парень недовольно мычит, отворачивается к стенке и максимально близко прибивается к ней, стараясь быть подальше от тепла и света. Дверь вновь медленно открывается, заставляя уличный холод быстро побежать по помещению из-за создавшегося сквозняка. Феликс жмурит глаза, гулко сглатывает подкативший от волнения ком в горле и сильнее сжимает пододеяльник, подворачивая его поудобнее. Хёнджин смотрит на лежащего в кровати лучшего друга, лица которого было и не видно вовсе, а затем наконец закрывает дверь, поворачивая в ней внутренний замок. Старший подходит к постели Феликса, видит рядом стоящий стул с одеждой друга и кладёт туда же своё худи, найденное по пути до общежития. Мысль о том, что Феликс просто взял и выбросил подаренную Хёнджином одежду, по правде сказать, сильно обижала. Хван присаживается на край кровати и обеспокоенно смотрит на младшего. Тот, кажется, и не дышит вовсе, потому что кокон, в который он так старательно завернулся, не шевелился от слова совсем. — Ликс… — Хёнджин осторожно дотрагивается до плеча лучшего друга и несильно сжимает. — Что случилось? Я тебя чем-то обидел? — но Феликс никак не реагирует и на эти слова, продолжая лежать прижатым к стенке в буквальном смысле. Хёнджин прокручивает у себя в голове всю их мини-прогулку от бара до общежития, пытается понять, что он мог сделать не так, вспомнить слова, которые могли обидеть Феликса, но на ум не приходит совсем ничего. — Поговори со мной, Феликс, — ноль реакции. Хёнджин тяжело вздыхает, поднимается с кровати и, достав из своих джинсов телефон, направляется с ним в ванную комнату. Феликс поджимает губы и всхлипывает. По-хорошему надо было бы поговорить со старшим, хотя бы успокоить его и сказать, что всё в порядке, что Феликс просто устал и всё, но… Но он не может, чёрт возьми. Не может, потому что, кажется, ему сейчас достаточно просто посмотреть на Хёнджина, чтобы заплакать. Вместо слов изо рта вырвется разве что судорожный вздох, а в глазах вместо уверенности будет сплошная грусть. Нет. Феликс не готов разговаривать. Только не сейчас. Из окна, открытого нараспашку, подул сильный ветер, заставляя лежащего в тёплой кровати парня моментально съёжиться. Феликс закатывает глаза, поднимается с постели и, закутавшись в одеяло, подходит к окну, закрывая. — Ты мне тоже, — доносится тихий шепот из-за спины. Феликс замирает. Рука так и остаётся сжимать ручку окна, пока рот раскрывается в немом шоке. — Ты мне тоже, Феликс… — младший находит в себе силы начать двигаться. Он поворачивается к стоявшему за его спиной лучшему другу и с опаской заглядывает в глаза. — Ты бы хоть сказал, что сейчас так в симпатии признаются, — Хёнджин ласково улыбается, в его глазах проскальзывают смешинки, а зрачки игриво блестят. — Пришлось самому гуглить, — старший поднимает руку с телефоном вверх, чтобы Феликс смог увидеть открытую вкладку браузера. Феликс улыбается, переводит взгляд обратно на Хёнджина и начинает краснеть. Из-за абсурдности всей ситуации, из-за своих глупых слёз и тем более из-за того, что, вообще-то, он нравится своему хёну! — Ты… серьёзно? — Думаешь, я бы стал шутить с этим? — Хёнджин кидает телефон на кровать и концентрируется на максимально смущённом лучшем друге. — Ты такой дурак, Ликси… — Хван прижимает всё ещё закутавшегося в одеяло лучшего друга к груди и гладит по голове, прикрытой дополнительной тканью. — Я же не разбираюсь во всех этих трендах… — Хёнджин перемещает свободную руку куда-то в район талии младшего и несильно сжимает. — Мне нужно прямым текстом говорить, Феликс, — у младшего в висках стучит кровь. Меньше всего он ожидал услышать в почти шесть утра, что его лучший друг, вообще-то, тоже испытывает симпатию. — Прости меня… Я… Я просто всё это время не знал, как признаться, — тихо отвечает Феликс и сильнее прижимается к груди лучшего друга. От Хёнджина всё так же приятно пахнет любимым ароматом младшего, его руки продолжают успокаивающе поглаживать тело друга, помогая собраться с мыслями. Поддерживая. — Погоди, — тело старшего напрягается. — Сколько ты не мог признаться? — Феликс поджимает губы, больно надавливая на них острыми зубами, и стыдливо прикрывает глаза. Хёнджин, почувствовав неладное, тут же отстраняет младшего от себя и, ухватившись за подбородок, заставляет посмотреть в глаза. — Феликс? — а младший не отвечает, продолжает отводить взгляд и нервно кусать губы. Хёнджин вздыхает как-то вымученно и даже устало, трёт переносицу красивыми длинными пальцами, а потом, смирившись, предлагает: — Давай спать? У нас ещё будет время всё обсудить, — Феликс в ответ лишь кивает, обходит Хёнджина и устраивается на кровати в той же позе, в какой и лежал до прихода своего лучшего друга. Солнце за это время успело ещё немного подняться, отчего назойливые лучи продолжали порядком раздражать. Хёнджин на это хмыкает. Он снимает свою чёрную водолазку с высоким горлом, стягивает брюки и носки, переодевается в пижаму, состоящую из длинных штанов и рубашки с коротким рукавом, и ложится на кровать. К Феликсу. Матрас прогибается под весом чужого тела, заставляя младшего вздрогнуть. Он тут же распахивает свои глаза, удивлённо смотрит в стенку и перестаёт дышать. Рука старшего осторожно скользит по талии и, дойдя до живота, останавливается. Только Феликс хочет что-то сказать, как лежащий позади Хёнджин резко дёргает назад, заставляя тело младшего вжаться в свою грудь и пах. — Думал, после такого будешь один спать? — Хёнджин шепчет в самое ухо, опаляет горячим дыханием холодную кожу фарфорового цвета и заставляет внизу живота щекотать. — Хрена с два, малыш Ликси, — старший прикусывает мочку уха, заставляет вздрогнуть от неожиданности, а затем спускается ниже, оставляя на тонкой шее нежный поцелуй. — Спокойной ночи, Феликс… Парень поджимает губы, стараясь спрятать глупую счастливую улыбку, которая так и норовит вылезти наружу, и прикрывает глаза. Этот день слишком прекрасен, чтобы быть реальностью. Феликс достаёт из-под одеяла одну руку, накрывает ею ладонь Хёнджина и бережно сжимает, переплетая свои крохотные пальцы с длинными пальцами старшего, и поудобнее устраивается на подушке, находя удобное для головы местечко. Хван лежит повыше, видит их замочек из рук и счастливо улыбается. Они так мило смотрятся вместе, так правильно и так тепло, что хочется кричать о том, насколько эта картина делает Хёнджина счастливым. Да и Феликса, честно сказать, тоже. Хван придвигается ближе, зарывается носом в шёлковые и очень мягкие волосы своего лучшего друга, вдыхает аромат ванили, который остался после туалетной воды, что использовал младший перед походом в клуб, и закатывает от удовольствия глаза. Парни так и засыпают. В обнимку, прижавшись друг к другу и переплетя свои пальцы. На губах у обоих застыли еле заметные, но от этого не менее счастливые улыбки, а на часах стрелка перевалила за шесть часов утра… Чувства — удивительная вещь. Они могут окрылять и окрашивать окружающий мир в яркие цвета, помогая видеть во всём только хорошее. Они могут дать человеку цель или мечту, помочь поставить перед собой задачу и упёрто к ней идти. Чувства могут помочь встать на путь к собственному счастью. Чувства могут помочь понять, каково это — быть живым. Чувства могут быть и другими. Не такими, какие были описаны ранее. Но это их тёмная сторона. Та сторона, которую не хочется, чтобы кто-то познал на своём пути. Пусть лучше из тёмного в чувствах будет только ночь, усыпанная миллионом звёзд и одной яркой луной. Пусть темнота будет только для того, чтобы скрыть своё волнение и покрасневшие от нервозности щёки. Чувства прекрасны. Главное — вовремя передать их в руки другому человеку.☆☆☆
31 марта 2023 г. в 22:55
Хуже безответной любви может быть только одно — безответная любовь к своему лучшему другу. И казалось бы, еще хуже уж точно быть не может. Оказывается, может. Любовь к своему лучшему другу, с которым ты общаешься с детства. Именно в такое дерьмо и вляпался Феликс.
Они с Хёнджином дружат с шести лет. Сейчас оба парня уже на первом курсе университета, и их общение видело уже абсолютно всё: и ссоры, и глупые обиды, и драки, и перемирия, и любовь к одной и той же девушке, и такие ситуации, после которых обоим казалось, что их дружба закончилась окончательно. Однако эти двое продолжали звонить друг другу по ночам, ходить на пары в университете, будучи на разных факультетах, переписываться и скидывать глупые шутки, посещать ночные клубы и тусить там до утра.
Но есть одно большое жирное «но». И «но» это кроется в бедном сердце маленького девятнадцатилетнего Феликса, который влюбился в Хвана ещё в семнадцать лет. И казалось бы, в чём проблема? Можно просто взять и сказать всё так, как есть. Однако Феликс не может этого сделать. Не может, потому что никогда не видел, чтобы Хёнджин хоть раз встречался с кем-то, кроме девушек. Плюсом ко всему идёт то, что младший очень боится потерять друга. Да, банально, но это так. Между другом детства, человеком, который поддерживал Феликса во всём, помогал и защищал, если необходимо, и глупыми чувствами, которые обитают только в его сердце, он выберет дружбу.
Феликс не хочет терять Хёнджина. Безусловно, у парня много друзей и в группе, и в общем во всём институте, но эти люди приходят и уходят: кто-то приятель, а кто-то просто хороший знакомый — а Хван именно друг. Этот титул нельзя присвоить просто так, он зарабатывается годами. Поступками, словами, действиями и доверием. Кого в институте Феликс может назвать другом?
Никого.
Если хоть на секунду задуматься о значении слова «друг», то можно с лёгкостью понять, что практически всё твое окружение это не друзья. Это знакомые. Это товарищи и просто люди, с которыми ты можешь перекинуться парой фраз или выпить по бутылочке на выходных. Но сможешь ли ты доверить этим людям ту информацию, которую можешь доверить лучшим друзьям? Нет.
И именно поэтому Феликс не готов потерять Хёнджина. Не готов потерять своего любимого хёна с длинными чёрными волосами, пухлыми губами и милой родинкой под глазом. Младшего всегда восхищал рост Хёнджина, его крепкое тело и длинные ноги, его способность филигранно управлять собственными эмоциями. Хван всегда защищал Феликса, когда к тому приставали в клубе, всегда помогал с завалами по учебе, всегда давал правильные советы и просто был рядом.
И все это прекрасно, Феликс с радостью жил бы и дальше с собственными чувствами, пихая их поглубже в себя и закрывая на надёжный замок, но… Но, чёрт возьми, он больше не может так. Не может смотреть на то, как звонко смеётся Хёнджин и как мило он при этом улыбается. Не может смотреть на то, как его красивые пальцы перебирают струны гитары и как мелодично при этом звучит его голос. Не может смотреть на бесконечные грустные взгляды Хвана, когда его в очередной раз бросает девушка.
Честно признаться, Феликс вообще не представляет, как можно бросить человека, который настолько прекрасен. Не понимает, потому что видит Хёнджина со всех сторон. Знает все его страхи, знает, на что он может обидеться, а на что лишь рассмеётся. Феликс знает Хёнджина с ног до головы.
И именно это всё усложняет.
Вот и сейчас: Феликс идёт бок о бок со своим лучшим другом после очередной ночной пьянки по случаю успешной сдачи сессии и не может нормально соображать. Мысли, блуждающие в голове, постоянно путаются, бегают из одного угла в другой и не могут найти себе места, чтобы остановиться. Перед глазами всё плывет, выпитый алкоголь не даёт нормально видеть окружность перед собой, а ноги постоянно заплетаются, так и норовя споткнуться друг о друга, чтобы бедное пьяное тело упало.
Хёнджину не лучше. Он выпил не так много, но этого достаточно, чтобы чувствовать себя так, будто прокатился на грёбаной карусели. Парень пьянеет слишком быстро, ему достаточно буквально пары бутылок, чтобы перенестись в мир иной и чувствовать себя просто отлично.
— Всё, я больше не могу, — Феликс громко выдыхает, вырывает руку из хватки старшего и плюхается прямо на асфальт, посреди огромной пустой дороги. Хёнджин останавливается, задирает голову к небу, делает глубокий вдох и вымученно стонет.
— Ну Ликс, солнце, давай дойдём, прошу тебя! — Феликс на это лишь капризно мотает головой и, сложив руки на груди, полностью ложится на асфальт, накинув перед этим на свою голову капюшон толстовки старшего. — Блин, ты издеваешься, что ли? — Хван наклоняется, пытается ухватить Феликса за руку, но тот снова её вырывает, а после вообще прячет поледеневшие от холода ладони в рукава. — Ликси, чёрт бы тебя побрал! — Хёнджин повышает голос и еле слышно рыкает, начиная постепенно закипать. Спать хотелось просто ужасно, в планы старшего вот уж никак не входила остановка под названием «пьяная тушка лучшего друга». — Прошу тебя, пойдём, — Феликс на это ничего не отвечает. Парень лишь прикрывает глаза и устало вздыхает, перемещая руки под голову.
На улице уже глубокая ночь. Все люди разбежались по домам, кутаясь в тёплых одеялах своих мягких кроватей и смотря самые желанные сны. Студенты, скорее всего, тоже кутят, а те, кто ещё не сдавал экзамены, усердно готовятся.
Феликс не хочет идти. Он пьян, он устал, он сдал наконец-то экзамены и хочет просто отдохнуть. Да, пускай лежать посреди пустой улицы на холодном асфальте — идея так себе, но парню всё равно. В клубе они с Хёнджином отлично проводили время, ровно до того момента, как к младшему снова не начал приставать какой-то пьяный мужчина. Хван разозлился моментально, ему было достаточно чужой руки на талии своего лучшего друга, чтобы хорошенько вмазать кулаком по незнакомому лицу. Да, именно тогда былое веселье сошло на нет, а настроение развлекаться дальше пропало вовсе. Именно поэтому парни решили пойти домой, не желая продолжать тусоваться со всеми.
— Феликс, я хочу домой!
— А я хочу, чтобы ты лёг со мной и побыл рядом! — Феликс тоже прикрикнул. Младший открыл уставшие глаза и зло посмотрел на Хёнджина. Старший снова вздохнул, сжал пальцами переносицу и, смирившись, выполнил просьбу.
Хван осторожно присаживается на асфальт, затем аккуратно ложится. Небо усыпано миллионами звёзд, они красиво мерцают и переливаются в ночной тишине, в которой слышно разве что медленное дыхание лучшего друга. Хёнджин делает глубокий вдох, наполняя свои лёгкие свежим холодным воздухом, и устало прикрывает глаза.
С Феликсом спокойно. Хван уже который раз ловит себя на мысли, что младший самый лучший и прекрасный человек, которого он только мог встретить. Феликс для Хёнджина как маленький уютный котенок, которого хочется защищать от постоянных мудаков, как, например, это было сегодня. Это уже не первый раз, и даже не десятый.
Феликс красивый, старший не отрицает. У него изящное тело, над которым он так старательно работает в зале после пар в университете. У него красивая мягкая кожа фарфорового цвета, шелковистые блондинистые волосы и россыпь веснушек, которые похожи на те самые звёзды, что сейчас сияют над головами друзей.
— Твои веснушки похожи на них… — шепчет Хёнджин, медленно поворачиваясь к лучшему другу и рассматривая его профиль. Младший смотрит на небо, его глаза красиво мерцают в полумраке, а пряди волос развеваются на холодном ветру. Феликс красивый. Очень красивый. Всегда.
Младший медленно поворачивается, смотрит Хёнджину в глаза, а потом также медленно улыбается, поднимая уголки своих красивых губ. Хван улыбается в ответ, смотрит нежно и ласково, вглядывается в черты, которые стали родными уже очень давно, и чувствует, как внизу живота приятно щекочет. Феликс приоткрывает рот, еле слышно выдыхает, показывает свои пересохшие и потрескавшиеся губы, а потом произносит:
— И луна сегодня очень красивая, да? — тихо шепчет младший, с надеждой смотря на Хёнджина. Старший хмурится, взгляд с нежного меняется на озадаченный, и Хван поворачивается, перемещая взгляд к небу.
— Обычная вроде, — отвечает Хёнджин, рассматривая луну. Она красиво сияет, подсвечивая находящиеся рядом облака чёрного, как само небо, цвета.
— Придурок… — с нотками обиды проговаривает Феликс и разочарованно вздыхает. Нет, а на что он, собственно, надеялся? Верить в то, что Хёнджин поймёт такой тонкий намёк, изначально было провальной идеей.
Феликс под удивлённый взгляд Хвана принимает сидячее положение и, поняв, что мозг словил нехилые такие вертолёты, прикрывает глаза и даёт себе пару секунд прийти в норму. Вот теперь действительно хочется домой, потому что пару минут назад маленький наивный Ликси думал, что сможет признаться своему другу в чувствах, в чём ему несомненно помогут выпитый алкоголь и красивое небо над головой, которое так кстати создавало идеальную атмосферу романтики, но он ошибся.
Былое настроение кричать о своей любви к хёну хоть на всю улицу сошло на нет, взамен пришли дикая усталость и сонливость вместе с нереальным желанием навсегда забыть про собственные чувства и жить дальше. Уголки губ перестали быть приподнятыми ещё после ответа Хёнджина, но теперь они опустились, кажется, ещё больше. Феликс громко вздыхает и медленно поднимается с холодного асфальта, упираясь ладонями в грязную поверхность.
— Ликси? — Хёнджин сейчас ни черта не понял. Только что его друг был обычным солнышком и ангелом, коим является всегда, а буквально за секунду он стал самой настоящей грозовой тучей. И грозовой не потому, что чувствуется злость, а потому, что под ливень чаще всего хочется плакать. Вот и сейчас Феликс выглядит так, будто очень сильно хочет плакать.
— Ты прав, хён. Уже поздно, нам пора домой, — Феликс не дожидается ответа от лучшего друга, быстро отряхивает руки, прячет замерзшие ладони в рукава и, развернувшись, направляется в сторону их общежития.
Хёнджин моргает, пытается понять, что успело произойти, и продолжает смотреть в спину удаляющемуся другу, так и не встав с мокрого от сырости асфальта…