Внешняя камера 5 — задний вход 01.08.18 2:13
УДАР—УДАР—УДАР— Земля мокрая, твердая под его тяжелыми шагами. Каждый удар пяткой-носком-пяткой о землю мучителен, грязь и мусор прилипают к подошвам его босых ног и только усиливают покалывание онемения, которое начало оседать под пальцами ног. Его дыхание представляет собой тяжелую дымку перед глазами, большие облака появляются каждые несколько секунд, чтобы затуманить его зрение, когда он хрипит, больше не заботясь о том, чтобы скрыть свои резкие вздохи. Сзади раздается еще одна серия шагов, с хрустом и грохотом сквозь подлесок, теперь он спешит по пятам, и звук только подталкивает его к ускорению шага, несмотря на напряжение, ужасное жжение мышц. УДАР—УДАР—УДАР— Ближе, еще ближе — и деревья, казалось, тянулись на каждом повороте, царапая, словно руки тянулись к его рубашке, к штанам в тех местах, где они прилипли к коже. Ткань теперь натирает его, прилипая к груди, рукам и бедрам, и этого недостаточно, чтобы защититься от холодного воздуха. Оно может просто умереть от этого — мысль проходит и исчезает в одно мгновение. Нет. УДАР—УДАР— Сердцебиение теперь отдавалось в его ушах, звук почти заглушал скрежет и стук его ног по грязи. Вдалеке виднеется свет — становится все ярче и ярче, солнце уже выглядывает из-за деревьев… Как долго… как долго он бежит? УДАР— Воздух разрежен, недостаточно наполняет легкие, грудь горит, как будто набита льдом, — ужасный, пронизывающий холод. Все кажется вялым, холод пробирает до костей. Быстрее, быстрее — он пытается напрячь свои давно вышедшие из потребления мускулы, чтобы ускориться, но земля внизу начинает прогибаться вверх все более крутым уклоном, и он соскальзывает, скользит по морозу, выбрасывая руки, чтобы схватиться за все, что они могут найти. Сзади его уши улавливают низкое шипение, похожее на имя. Имя... Стук внезапно прекращается, шаги, преследовавшие его самого, замолкают, и только шум крови в ушах притупляет его чувства. Еще одно шипение — на этот раз предостережение, резкий звук, пронзающий туман, как меч… УДАР— СТУК-СТУК-СТУК- Его голова в панике поворачивается, глаза широко раскрыты, как будто он хочет каким-то образом убрать из поля зрения тяжелые тени деревьев. УДАР—УДАР—УДАР— Шаги возобновляются в темноте, на этот раз на дальней стороне деревьев справа от него, и он рывком начинает действовать, карабкаясь вперед на всех четырех конечностях, теперь к ближайшей щели между двумя стволами деревьев. Листья и ветки царапают его ладони, резкое и внезапное тепло крови, разливающейся по коже, вызывает шок в холодном воздухе. Сердце бьется ужасным барабаном в его груди, он силой воли карабкается выше по склону холма, конечности дрожат от усилия, глаза снова ищут проблески солнечного света сквозь деревья… УДАР— УДАР— УДАР— Но теперь есть второе солнце — свет, сияющий сквозь скелетные ветви впереди с другого направления. Он щурится, вдруг у него двоится в глазах — или — нет. Нет... Свет приближается теперь быстрее, как и шаги, приближаясь со всех сторон там, где раньше была только тишина. Шум крови в его ушах заглушает большую часть шума, кроме тихого воя, который начинает эхом разноситься по поляне. СТУК-СТУК-СТУК- Теперь есть голоса, больше, чем шипение. УДАР— — Не двигайся!.. Путь внезапно перекрыт, он скользит на коленях, пока не может вместо этого карабкаться назад, вытянув руки за собой, чтобы вцепиться в грязь, чтобы уйти. Свет вдалеке приближается все ближе и ближе, уже не свечение, а теперь сфокусированное — пронзительные лучи света, которые прорезают тьму и направляются прямо вниз по холму, пока не попадают прямо ему в глаза. Ослепленный, он карабкается прочь, пока ему некуда идти, и внезапно натыкается на неподвижную поверхность, которая останавливает его на месте. Дерево. — Не двигайся! — Голос повторяется, низкий и властный. За огнями тени движутся из стороны в сторону, превращаясь в тела по мере того, как они приближаются все ближе и ближе. Появляется их толпа, фигуры кружат по небольшой полянке между деревьями, пока все пространство не становится ясно освещенным, и ему приходится поднять руки, чтобы прикрыть глаза от горящего, обжигающего огня. СТУК-СТУК-СТУК-СТУК-СТУК-СТУК- УДАР—УДАР—УДАР— Из-за его оборонительной позиции слышен шорох, треск и хруст ботинок по грязи, и хотя он не может видеть сквозь лучи света, направленные ему в лицо, он знает, что был хорошо и по-настоящему окружен. Это ужасная вещь, дыхание, которое покидает тело, когда ему некуда больше бежать. Последний задыхается, когда перестает сопротивляться, грудная клетка скрипит и сжимается вокруг легких, которые потеряли желание втянуть хотя бы еще один судорожный вдох. Скулящий звук исчезает в тишине, звук исчезает вместе с его дыханием, и он понимает, что звук все это время исходил из его собственного горла. УДАР—УДАР— УДАР. Шаги останавливаются, всего в нескольких футах от него. Он достаточно холоден, чтобы чувствовать тепло другого тела, когда оно приближается, чувствовать порыв чужого дыхания. — Просто оставайся на месте… — успокаивает низкий голос, и он чувствует, как большая рука обхватывает его запястье. Свет, который горит сквозь его веки, сквозь промежутки между пальцами, тускнеет от красного до бордового, когда фонарики выключаются, а его руки отодвигаются от глаз, — …вот так. Лицо, встречающее его взгляд, не злое и не незнакомое. Страшно, все равно. — Теперь ты в порядке, ты в безопасности… — Несмотря на такие банальности, хватка на его запястье сжимается до боли. Нет... — Ты наш. — ...Нет!.. — Ш-ш-ш, ш-ш… — Руки на его запястьях теперь тянут его, подтягивая все его тело к ногам в демонстрации силы, которая намного превышает рост человека. — Ничего подобного. Не говори. Ты наш. Нет нет нет... Лес вокруг них прерывается шепотом, тени за огнями сближаются ближе к центру, ближе друг к другу. Он находит руку, скользящую вокруг его лица, на этот раз другую руку, пальцы которой царапают его шею, нос и рот. С мгновенным сжатием он чувствует, как его легкие внезапно напрягаются для воздуха, который они так хотели выпустить всего несколько мгновений назад, давление отрезает любую возможность вдохнуть даже на одном вдохе. СТУК-СТУК-СТУК-СТУК- — Бежать некуда, — серьезно говорит мужчина. Слова далеко, даже если они чувствуются клеймом на его коже. Рука на его шее сжимается еще крепче. Хватка на его запястьях вполне может быть кандалами. СТУК-СТУК-СТУК-СТУК-СТУК- Его зрение начинает отключаться, исчезая по краям, как туман. В глубине глаз у него покалывает, хотя то ли это от недостатка кислорода, то ли это просто слезы, сказать невозможно. СТУК-СТУК-СТУК- КРРРХХХ— — Он у нас, сэр… — Хорошо, наконец. Он поврежден? — Нет, не похоже, сэр… Холодно. Очень холодно. Тьма вырисовывается, как призрак. Тени, которые приближаются, становятся еще темнее, фигуры кружатся и кусаются. — …но это выглядит не очень хорошо. Почти как… животное, сэр… КРРРХХХ— — Немедленно верните куклу в школу. — Да, сэр... прямо сейчас. СТУК-СТУК-СТУК- УДАР— УДАР—Бальный зал — Камера 4 18.05.2018 20:24
Толпа большая и полна энергии. Он может чувствовать их движение через свое тело, приливы и отливы разговора — потенциал, — когда он легко переплетается с движущейся массой тел вокруг него. — Поздравляем, выпускники! — знамя, висевшее над его головой, приветствует его, когда он с легкой улыбкой бросает взгляд вверх и проходит под ним. — Поздравляю, правда. Он знал, что это будет правильное место, идеальное место для рыбалки. Правление скоро пожалеет, что бросило тень на его амбиции, он в этом уверен. Рост необходим для того, чтобы процветать. Это способ. — ...Сюда, сюда! Пожалуйста, садитесь, подойдет любое место. Просто… да, давай, возьми вот это… Голос перекрывает шум толпы, привлекая его внимание, а также внимание всех, кто его окружает. Голос чистый, немного резкий по краям и веселый. Полный жизни, радости. — Хорошо! Он кладет нежную руку тут и там, на плечо или на середину позвоночника, расставляя тела вокруг себя на месте, чтобы он мог шагнуть между ними, не вызывая движения, пробираясь впереди толпы к источнику этого голоса. — Спасибо всем за то, что вы здесь, — слышит он, как раз в тот момент, когда он делает последний шаг вокруг последней женщины, преграждающей ему путь, ее тело легко двигается под его прикосновением. Его глаза смотрят над ее головой, в сторону собравшихся, и он внезапно может ясно видеть. Перед ним стоит мужчина, невысокого роста, но не лишенный чувства присутствия, обращающийся к толпе. Улыбка мужчины широкая, заразительная. Ему нравится то, как он себя чувствует, глядя на этого человека, нравится влияние, которое он ощущает на толпу, говорящего. Они следуют за этим человеком, потому что хотят этого, рассуждает он, и этот человек вдохновляет их на это. Он с восторженным вниманием наблюдает, как говорящий продолжает, губы в форме сердечка складываются в слова поздравления, вдохновения, говорящие о надежде и будущем впереди, хотя он не улавливает ничего, кроме эмоций, стоящих за словами, его внимание слишком сосредоточено на том, как этот человек заставляет толпу чувствовать себя. Он… — идеальный. Выбор промолчать, отойти в сторону, чтобы получить лучшую точку обзора, и позволить презентации продолжаться, чтобы празднества стихли, — этот выбор оказывается мудрым. Он знает силу своего собственного присутствия, притяжение, которое он излучает в комнате — на голову и плечи выше, чем у большинства, пронзительный взгляд, когда он фокусируется на лице сквозь толпу; он знает, что это будет только вопросом времени, когда мужчина придет к нему. Его подозрение подтверждается. — Извините, — окликает его голос слева от него, привлекая его внимание вниз, чтобы встретиться с парой теплых карих глаз. — Я не хочу навязываться, я просто… хотел представиться. Не думаю, что раньше видел вас на мероприятии для выпускников. Мужчина поднимает бокал с шампанским, предлагая ему, и элегантно берет его, поднимая игристую жидкость для медленного глотка. Только после того, как он сводит класс обратно и слизывает остатки ликера с толстых губ, он отвечает, не отрывая глаз от человека перед ним. — Нет, я не думаю, что вы видели. Это мое первое участие. — Значит, донор? Вы не преподаватель, верно? Иначе я бы увидел вас где-нибудь. — Что-то в этом роде, — уверяет он, улыбка появляется на его губах, и выражение — что неудивительно — отражается на лице перед ним. Эта улыбка — о, эта улыбка. Опасно. — Тогда скажите мне, что привело таинственного благодетеля на наш скромный праздник? — Я ищу связи, если хотите знать. Я представляю… образовательную организацию и считаю, что подобные мероприятия — лучшее место для привлечения учителей к делу. В его карих глазах светится интерес, и он знает, что его миссия увенчалась успехом. Мужчина поднимает свой бокал шампанского для небольшого жеста, похожего на тост, и делает глоток с быстро расширяющейся улыбкой. — Тогда просто мне повезло! Я оказался... новоявленным учителем, можно сказать. Я ищу именно такую возможность. — Отлично, — соглашается он — легко и радостно. — Тогда приятно познакомиться. — Мне тоже очень приятно! — Мужчина успокаивает его, протягивая руку, гордую и манящую, между их телами. — Чон Хосок, — представился мужчина. Он делает краткую паузу, переводя взгляд с руки на лицо человека перед ним. Хосок. Его пальцы сжимают предложенную ладонь, их рукопожатие крепко. — Приятно познакомиться с вами, мистер Чон. — А вы? — подсказывает Хосок, нетерпеливая улыбка не сходит с привлекательного лица мужчины. — Ким Сокджин. — Он отвечает, сжимая руку перед ним. И Сокджину кажется, что ответное давление пальцев Хосока похоже на обещание.Башня 1—Этаж 4—Лифт 1 07.11.18 1:53
Он крепко обхватывает одну из рук, удерживающих его, прижимая к кровати — как всегда, он бессилен сделать что-то большее, чем удержаться, когда грохот удовольствия прокатится по его телу. Он — огромная пещера, и эхо этого чувства наполняет его каждую нишу, каждую нишу. Как и продолжает обещать его возлюбленная — его смертная форма — это церковь, в которую можно прийти поклониться. Упомянутый мужчина, полными губами прижимая благоговейные поцелуи к широкой челюсти, шепчет что-то невнятное на ухо низким медово-сладким голосом. Невозможно сказать, связано ли его непонимание с их значением или с тем, как они прижаты к его коже, как благословение. — С-Сокджин… — Не сдерживайся, — командует мужчина постарше, и бедра Сокджина лишь подчеркивают указание, врезаясь в его, пока он не будет уверен, что утром найдет их точный отпечаток. То, как Сокджин двигается внутри него, его большой и красивый член, которым каждый раз мастерски владеют — он никогда не знал такого удовольствия, никогда прежде не учился возможностям своей плоти. Каким дураком он был. — …а-а… я… я не могу! — Ты можешь, и ты будешь... — слова шепчутся ему как обещание, горячее дыхание у его уха. Руки на его коже кажутся повсюду, на его шее, на изгибе бедра, на изгибе колена, — и его тело податливое, готовое под их влиянием, шевелится из стороны в сторону, как будто тянется к самому сердцу. Их тяжести. — Да, — выдыхает он, и это слово похоже на молитву, — да, д-да, сэр, я... — Сейчас, — его толкают, и он падает со скалы. Сокрушительный удар оргазма по его телу подобен надвигающейся грозе, его наслаждению — потоку, проносящемуся сквозь него от гор его плеч до впадин между пальцами ног. Сокджин ведет его, скользя по нему волна за волной, только усиливая ливень своим освобождением. Только когда он открывает глаза — несколько минут, часов или эонов спустя — он понимает, что вообще закрыл их. Сокджин больше не прижимается к нему, длинные руки и широкие плечи мужчины удерживают его на месте, но теперь он стоит на коленях между его расставленными ногами, щедро проводя большими руками по его коже. Взгляд, обращенный на него вниз, благоговейный; он находит себя уже не в церкви, а в алтаре. — Как ты себя чувствуешь, Хосок? — спрашивает Сокджин знакомым вопросом. — Совершенно, — таков его ответ, слово честное настолько, насколько оно выучено. Это общая правда между ними. Улыбка, предложенная ему в ответ, находится в прямом контрасте с резкими линиями лица, на котором она изображена, с сильным выступом челюсти Сокджина и силой его бровей, ни разу не выдававших себя из-за мягкости его выражения. Хосок не может оторвать от него глаз ни на секунду. Затем он замолкает, позволяя Сокджину продолжить свою обычную рутину. Свечи у кровати задуваются осторожно и одна за другой. Нежная рука подносит шелковую ткань ко лбу, затем к ключице, к брызгам спермы на бедре. Он наблюдает с тяжелыми веками, как Сокджин достает свой телефон, делает заметку для себя или отправляет какое-то электронное письмо, смотрит в свой календарь и вздыхает. — Останься… — бормочет он хриплым голосом. Когда Сокджин поворачивает голову, чтобы посмотреть через плечо, Хосок расстилается как приглашение. В тусклом свете он ловит краткий проблеск чего-то — какой-то намек на неопределенную эмоцию — промелькнувший на лице Сокджина, но затем момент уходит, и чувство остается не более чем воспоминанием. — Ты же знаешь, что я не могу. — Прошло два месяца, Сокджин… — пытается рассуждать он, ему не нравится, как в его голосе прокрадывается неудовольствие. — Конечно, ты можешь остаться, только на этот раз…? — Мне нужно вернуться в школу, у меня есть другие дела… — …займись, верно. — Он заканчивает фразу легко, хотя и не охотно. Сокджин не показывает, что ему не нравится тон Хосока, хотя Хосок все равно это чувствует. Когда Сокджин встает, пожимая плечами в своей одежде, как будто он никогда с ней не расставался, Хосок отводит взгляд. Однако, когда он наклоняется над кроватью, чтобы поцеловать Хосока в губы, напоминание об удовольствии, которое они разделили между собой, длится всю ночь.ГЛАВНАЯ СТОЛОВАЯ — КАМЕРА 3 — ЮГ 15.07.18 18:34
Вечер их следующей встречи в кафе — приятный и теплый, разговор легкий — он полон решимости. Он приказывает им обоим, пытаясь продемонстрировать свою внимательность. Старший мужчина, кажется, оценил этот жест, легко вступает с ним в разговор. Пространство между ними — это колодец гравитации, и он, как всегда, оказывается втянутым в него. — Итак… — Тогда это легко — протянуть руку через стол, положить руку на обнаженное запястье своего возлюбленного, использовать близость, которая возникла между ними. Во взгляде мужчины есть что-то темное и заманчивое, и он жаждет поймать это, выследить для себя. — Расскажи мне об этой твоей школе… — спрашивает он, и его спутник выглядит так, словно в мире нет вопроса, на который он хотел бы ответить. ЖУРНАЛ ВЫЗОВОВ ДАТА: 21.07 ВРЕМЯ: 18:08 ОТ: 051-8111-3510 К: 051-5997-1984 ТИП: Исходящий звонок — ...Привет? Чонгук? — Мама! — Слово вырывается у него изо рта прежде, чем он успевает его уловить, его волнение становится источником, который невозможно сдержать. — Мама, я понял! — Чего ждешь? — Я поняла, мама! Работа — я ее получил! — Боже мой, Чонгуки!.. — Ее голос звенит вверх, слова вылетают из груди. — Позволь мне найти твоего отца, подожди… С небольшой паузой он вместо этого вынужден подпрыгивать на носочках, перемещаясь по небольшому пространству, отведенному в его квартире, едва умудряясь не столкнуться с мебелью. Он слышит голос своей матери на заднем плане, вскоре к ней присоединяется отец, их тихое бормотание по телефону — но это шум, и только шум. — Кук? — Он слышит, звук его собственного имени отдаленное прерывание. — Кук, ты еще здесь? Он прочищает горло, ощущение, как гравий. — Папа? — Сынок, твоя мать только что сказала мне — тебе предложили работу? — Ага… — Это та, которую рекомендовал твой друг? Э-э, как-его-там… — Хосок… Хоби… да… Голос его матери возвращается в трубку прежде, чем он успевает сказать больше, уже разрываясь от вопросов. — Когда ты узнал, милый? Тебе звонили или писали по электронной почте? Все было так по-другому, когда мы были… — Они прислали письмо, — перебивает он, играя пальцами с краем бумаги, лежащей на его маленьком кухонном столе. — Письмо? По почте? Это так традиционно! — восклицает она, и он не может не улыбнуться при этом. На самом деле, подход учреждения показался ему совсем не традиционным, их репутация передовых технологий в классе намного раньше, чем его мать могла знать об этом. — О, дорогой, мне нравится, как это звучит, мне это очень нравится. Это говорит о том, что они заботятся о том, чтобы тратить время только на тебя. Что было в письме? По ее наущению он осторожно берет его обеими руками, спрятав телефон на сгибе шеи и читая: — Дорогой мистер Чон, для меня большая честь приветствовать вас в нашем сообществе. После тщательного изучения вашего интервью и портфолио Совет решил предложить вам преподавательскую резиденцию в Академии. Мы были впечатлены вашим... — Подожди — совет? — Его прерывает отец. — Как школьная доска, — объясняет он, прежде чем продолжить с того места, на котором остановился. — Мы были очень впечатлены вашей продемонстрированной приверженностью к совершенству в образовании и инновациям, и члены Совета выразили мне высокую оценку вашего творчества в ответах на все вопросы, заданные вам во время вашего интервью. Основываясь на материалах вашей заявки, мы считаем, что вы станете ценным активом и прекрасным дополнением к нашему сообществу. — Значит, у вас было только одна встреча? — Его мать вскрикивает, одновременно впечатленная и сбитая с толку. — Эм… и да, и нет. Это было групповое собеседование, поэтому меня оценивали сразу восемь членов совета… — Какие вопросы они задавали? Я никогда не слышал о чем-то подобном для первокурсников… Чонгуку нужно время, чтобы обдумать это, прежде чем ответить, пытаясь подобрать нужные слова. По правде говоря, интервью было необычным, поскольку перед ним стояла длинная очередь знатных, хорошо одетых людей, и все смотрели на него с высоты. Стоя перед советом, в футах от сцены, на которой они сидели, Чонгук чувствовал себя таким маленьким. Кто мог винить его в том, что он так долго откладывал поиски работы? — Ты слышал об этих интервью в последнее время — например, в тех статьях, которые ходят вокруг да около? Те, в которых рассказывают о компаниях, задающих вопросы, которые, кажется, не имеют ничего общего с интересующей тебя работой, например: «Если бы вы были ростом в четыре дюйма и застряли на дне блендера, что бы вы первое действие быть? но получается, что они на самом деле оценивают твою способность решать проблемы или что-то в этом роде? Отец одобрительно хмыкает, а мать задумчиво. — Это было так. — Так интересно… — легкомысленно комментирует она, и Чонгук может сказать, что его мать находит все это немного странным, если не увлекательным. В душе она всегда старомодна. — Все вопросы были именно такими? — Она продолжает, любопытство в конце концов побеждает. — Странные, на самом деле... Я даже не помню большинство из них, если честно. Я не думаю, что многие из них были специально посвящены обучению. Все было как в тумане... — О… похоже, ты очень нервничал, милый… Он смеется. — Конечно, я нервничал! Я был пока только на нескольких собеседованиях, вы же знаете, что… Его отец, похоже, не может не высказать свое мнение. — Я все еще думаю, что было ошибкой ждать так долго до лета, прежде чем подавать заявление… — Я знаю, знаю, но… но я получил работу, не так ли? В конце концов все получилось… — Удача — это не план, Чонгук… что бы ты делал, если бы это провалилось… — Ну это ни туда, ни сюда, не так ли, дорогой? — Его мать бросается ему на помощь, и сердце Чонгука переполняется любовью к ней. Иногда они могут быть чрезмерно целевыми, но он никогда не мог винить своих родителей за их глубокую приверженность его успеху. — Я просто говорю, что он должен был… — бушует отец. — В любом случае, Чонгуки, ты не дочитал письмо, не так ли? — Его мать вмешивается, и он может только представить, как расстроенный отец, должно быть, закатил глаза и отошел от телефона. — Нет, нет, еще немного. Он снова откашливается, прежде чем продолжить: — Настоящим мы приглашаем вас присоединиться к нам на приветственном и ознакомительном мероприятии 23 июля 2018 года. Пожалуйста, просмотрите прилагаемые материалы и предоставьте всю необходимую документацию за неделю до вашего приезда. По прибытии, пожалуйста, не забудьте одеться соответствующим образом. Спецификации необходимой униформы академии прилагаются. — Так… это частная школа? Ты не упомянул об этом, Кук… — О, тише! Дай мальчику закончить, хорошо? Пустая болтовня его родителей, которая обычно забавляла — если не раздражала — его, теперь выводит его из себя. Почему его отец настаивает на том, чтобы быть таким критичным и педантичным? — На время вашей ориентации, — продолжает он читать, увеличивая громкость, чтобы заглушить ссоры родителей. — На время обучения мы просим вас воздержаться от использования электронных устройств и уделить внимание важным правилам и процедурам. Жилье будет предоставлено в течение этого времени, и только необходимые вещи должны быть упакованы для этого пребывания. Среди прилагаемых документов, пожалуйста, заполните и верните форму приобретения для будущего проживания в сообществе, которое будет предоставлено в качестве условия вашей дальнейшей работы. — О… Боже мой, Чонгукки! Тебе дают дом? — восклицает его мать, а отец недоверчиво фыркает в сторону трубки. — Что это за школа? — Он ворчит, и Чонгук слышит, как его мать хлопает отца по плечу в знак выговора. — Не будь таким скептиком, ты всегда такой негативный! Это — замечательная возможность, Чонгуки — о, я просто не могу в это поверить! Мой ребенок! — Он слышит слезы, которые его мать, без сомнения, сейчас проливает, только по ее голосу, и это заставляет его краснеть даже из-за километров и миль между ними. — Мама… — бормочет он, пытаясь отмахнуться от похвалы рукой, которую она не видит. — Это не такая уж большая проблема, это просто работа — и, вероятно, это не дом, это было бы слишком, даже для частного сообщества. Из того, что сказал мне Хоби, есть общие помещения для инструкторов, например... общежития? Я думаю? — Нет, позволь мне порадоваться за тебя, дорогой, — просто позволь своей маме на минутку гордиться тобой, мой сын собирается стать учителем… — Это все, что они хотели сказать? — Его отец вмешивается, чувствуя себя неловко, как всегда из-за большого проявления эмоций. — У тебя будут выходные… отступление? Или что-то? А потом ты переедешь в общежитие для персонала? — Да, да, в значительной степени… — Чонгук перебирает бумаги в руке, пытаясь найти, где он остановился. — Да, там просто сказано, что мне предоставят жилье в качестве льготы, и… — о, поехали. — Хорошо, — читает дальше, — будущие условия проживания в сообществе, которые будут предоставлены в качестве условия вашей постоянной работы. Чтобы помочь вам с переездом, мы заключили контракт на услуги по переезду без каких-либо дополнительных затрат для вас. Он делает паузу, почесывая нос, прежде чем перейти к последнему абзацу. — Если вы примете условия работы в Академии, мы с нетерпением ждем вашего письма о принятии в кратчайшие сроки. Я буду очень рад приветствовать вас в нашем сообществе. С уважением, Ким Сокджин — директор и генеральный директор Чартерной школы Academy of Higher Purpose. Небольшой звук подтверждения, который издает его отец, на этот раз менее пренебрежительный, более задумчивый. — Итак… ты встречался с этим… директором Кимом? — Пока нет, — честно отвечает он, и от одной мысли его желудок скручивается узлом. — Он был единственным членом школьного совета, которого не было в тот день, я думаю, они сказали, что он, э-э, уехал по делам? — Ну, — говорит его мать, ее тон указывает на приближение конца разговора, — тогда ты просто должен рассказать нам все о нем, как только твоя ориентация закончится. — Верно… — Когда ты планируешь отправить письмо о принятии? — Она добавляет, как запоздалую мысль, и его отец тут же вмешивается. — А теперь подожди минутку — он еще не решил, что это… — На самом деле я уже отправил его. — Что?! — О, милый… Я удивлена! Но рада за тебя! — Его мать вздыхает, любя. — Я думала, ты рассмотришь еще несколько предложений, сначала примешь все, но… — Нет, я просто… я принял решение. — Его тон передает пожимание плечами, которое он делает даже через трубку. — Я не могу представить себе школу, которая впечатлит меня больше, чем эта, и со всеми преимуществами… — Ну, Чонгуки… если ты уверен… Но это — это слишком много, чтобы понять, признается он, — хотя бы самому себе. Его первая работа, его первый дом — и такая престижная возможность. Какая-то его часть была бы ошеломляющей, но в целом? Мечты сбываются. Те, которые Чонгук боится упустить. — Да, — уверяет он ее, желая, чтобы сам больше в это верил. Такой огромный шаг вперед для его будущего… Когда слова сорвались с его губ, его энтузиазм, кажется, тоже прошел, оставив его в тесном сжатии беспокойства, которое в первую очередь вытолкнуло волнение на передний план его разума. В ушах звенит, сердце бьется все быстрее и быстрее, рука, сжимающая телефон, скользит от легкого пота. Теперь, когда он дал ей голос, имя, она настоящая. Это происходит. Он оглядывает маленькую квартирку, которую последние три года называл своим домом, его кровать всего в нескольких шагах от кухни, его кошка свернулась калачиком на подоконнике в свете уличного фонаря — и вздыхает. Это немного похоже на прощание, чтобы начать составлять мысленный список вещей, которые ему нужно будет упаковать, нужно пожертвовать — но прощание горько-сладкое. Когда он дышит вокруг комка беспокойства в груди, он позволяет себе снова почувствовать его, то волнение, которое в первую очередь привело его к телефону. Голос его матери тихо шепчет ему на ухо спокойной ночи, а затем низкий голос отца. — Спокойной ночи, — говорит он им, немного оживляя голос с надеждой в сердце, — я скоро вам позвоню.