***
Ночью Юльхен не спалось. В доме было невообразимо душно и со всех сторон несло кислым пивом и брагой. За окном изредка еще разносились пьяный смех и ругань. Из-под двери виднелась пляска лучины, Моника, под громкий храп вождя, готовилась ко сну. Как всегда, самая последняя. Беловолосая села в постели, отодвигая тяжелое меховое одеяло. Стараясь лишний раз не шуметь, она натянула штаны из мягкой темной кожи. Накинула на ночное платье- верхнее, с длинными синими рукавами. Как мышь она проскочила за дверь, а затем через зал на улицу. Ночь уже давно вступила в свои права. Она рассыпала по небосклону своих звездных детей. Юльхен помнила из детства рассказы старух о богине Хале, что держала весь мир под своим черным оком, пока не стала ей одиноко. Тогда создала она своих детей. Много веков они радовали Халу своим светом, пока один из ее отпрысков не возгордился и не отрекся от матери. Сын Халы осветил все небо и землю, пытаясь доказать матери свое превосходство над ней. Посей день живут они в спорах, сменяя день ночью. И дали люди имя сыну Халы. Да и назвали они его Басаром, что означало солнце. Красноглазая быстро прошмыгнула мимо невысоких домов к берегу. Чем ближе она подходила, тем сильней загребал в свои холодные объятия морской бриз. Из головы не выходил тот мертвый островитянин, Большим роем кружили вопросы в белой голове. Это отвлекало ее от мыслей о Доминике, о его свадьбе и о его новой жене. Дочь вождя спустилась с холмов к пристани, ступая на помост из досок она села на край и стала смотреть на темные воды, инстинктивно натягивая рукава верхнего платья, пытаясь согреться. Море отражало свет белоликой луны, что сегодня вошла в полную силу. Сидела она так довольно долго, перебирая в руках подол платья, вычерчивая на досках замысловатые узоры. Она никогда не была на островах Афиса, в соседних вольных городах. Ее неугомонную натуру тянуло к неизвестному. Наконец она смогла прикоснуться к кусочку этого неизвестного, если бы только тот человек попал к ним живой, она бы обязательно расспросила его о далеких странах. Слушая рассказы бывалых моряков, она всегда красочно представляла описываемые ими места. Желтые пески, высокие деревья с большими листьями, необычной красоты растения, что они называли цветами, самых ярких и невообразимых цветов. Она представляла огромные каменные города с алыми крышами и золотыми колоннами. Помимо этого, она знала и о людях с Большой земли. Их леса смешивали в себе огромные сосны и ели с белыми лиственными деревьями. Большие плодородные поля на юге и снежные горы на Севере. Они строили причудливые круглые деревянные города, окружённые каменными белыми стенами. Юльхен пару раз видела рабов с Большой земли. Они были высокими, крепкими, некоторые из них могли сравниться с воинами отца, и круглолицыми. Воины называли их Заречниками, потому что их поселения находились на правом берегу реки Рады. Их язык отдалённо напоминал язык Северных кочевников, но понять она могла лишь пару смутно знакомых слов. Покойный шаман рассказывал о народе, что жил дальше Большой земли. Он говорил об огромных летающих змеях, на которых они передвигались. Эти ящеры дышали огнем, а своими крыльями закрывали небо. Дальше островов Афиса раскинулась земля с золотыми песками, конца и края, которым не было видно, как долго бы ты ни шел. - Не спится? – Из мыслей девушку вывел до боли знакомый голос. Она не обернулась, спиной чувствовала, как к ней подсел рядом Доминик. Они оба молчали. Морской ветер играл с длинными белыми волосами, быстро перепрыгивая словно затаившийся зверь на высокую траву, пригибая ее к земле. - Не хочешь со мной говорить? - Тебе есть с кем говорить…- Дочь вождя дернула плечом, перебросила волосы на левую сторону и слегка отвернула голову, чтобы не видеть даже малой части тела, все еще горячо любимого человека. - Ты же знаешь, что я не хотел этого, не мог поступить иначе… - Хотя бы себе не ври, ты даже не пытался сопротивляться. Побоялся пойти против вождя? – Словно пропитанный ядом отвар резко выплюнула красноглазая. - Что я мог сделать? – Было видно, что юношу начинало раздражать упертость возлюбленной. – будто от меня что- то зависело. Ты знаешь об не хуже меня. Твой отец… - Зачем ты пришел?! – Юльхен не хотела сейчас слушать об отце. – Оставил молодую жену и сбежал, очень некрасиво с твоей стороны. Ты как -то быстро оприходовал свою ненаглядную. - Прекращай. - Его голос сквозил льдом. - Что прекращать? – Она бросила на него невинный взгляд из-под ресниц цвета снега, которые очень сильно подчеркивали ее алые глаза, а затем встала и отряхнула подол юбки. – Я разве в чем-то ошиблась? У тебя теперь есть жена, а дочери вождя не пристало бегать за женатым бастардом. - Ты меня бастардом назвала? – Молодой мужчина злобно сжал челюсть. Ее слова острым ножом прошлись по внутренностям, а тяжелый ком в горле упал в желудок. Никто и никогда не смел его так называть. - Да, бастардом. – Она будто специально улыбнулась во весь рот издав подобие смешка. – Даже самой смешно, дочь вождя бегает за пригретым бастардом. А ты ведь даже не одной крови с ним. - Заткнись! Ты специально говоришь об этом. Тебя злит все это, бесишься, язвишь, ядом исходишь. Ты пытаешься сделать мне больнее, чем себе. – Он поднялся во весь рост. Так он был почти на голову выше и явно шире в плечах. Доминик был завидным женихом для девушек в поселении. Красивые, заостренные черты лица. Большие, словно два камня зеленые глаза, с нависшими сверху широкими бровями. Доминик редко стриг свои волосы, ведь он все время проводил в ладье с Люциусом или на охоте. Их народ верил, что духи природы благоволят людям с длинными волосами, ведь через них земля может общаться с небом. Старые охотники заплетали свои седые волосы в косы и изредка их стригли. Доминик предпочитал завязывать свои медовые волосы в короткий хвост, а перед пением Келы Юльхен сама заплетала ему несколько мелких косичек у лица. Ведь так его душу не могли забрать неупокоенные ведьмы. Как иронично, что это не помогло ей спасти его сердце и волю. Сейчас на лице была видна рыжеватая щетина. – Ты всегда обвиняешь других. Думаешь твоя судьба будет другой? Тобой так же воспользуются как разменной монетой. Выдадут за старого градосмотрителя или совсем зеленого наследника. Наш союз изначально не мог существовать… - Ну так и проваливай! – Дочь вождя лихо замахнулась, собираясь ударить. Воин вовремя увернулся и перехватил ее руку. - Вот и оставайся одна, Ведьма! – Он отпустил ее руку и направился к домам, оставив девушку наедине с собой. Ее лицо скорчилось в злобную гримасу, а красные глаза налились злобой, руки задрожали от бессилия. Он говорил правду, правду от которой дочери вождя становилось тошно. Она не хотела принимать это. От его слов становилось лишь тяжелее.***
В небольшой комнате собрались шесть мужчин. Совет деревни выслушал Гессена и Теодора, которые описали труп. - Рядом мы ничего не нашли, как и в близлежащих окрестностях. Предполагаю, что он бежал из королевства, но как он оказался на дереве, мне не ясно до сих пор, как и не ясно, кто и за что убил его. На теле мы нашли следы от стрел, одна из них возможно задела печень, отчего он и умер. – Гессен закончил свою речь и ждал дальнейших вопросов. Старики во главе с Люциусом сидели полукругом, чтобы лучше видеть друг друга. - Я считаю, нам нужно сообщить об этом королевству. Это мог быть шпион или предатель. Иначе зачем стоило бежать так далеко от границы. – Седой крепкий старик Фридрих почесал свою длинную бороду. Он жил здесь дольше всех, бился рядом с Дедом Люциуса и его отцом Гилбертом. Фридрих был самым старым жителем поселения. Он оставался за главного, когда Люциус уходил в плавание. - Я не думаю, что нам нужно вмешиваться в дела королевства. – Люциус закашлялся. В последнее время его мучало жуткое першение в горле. И только отвары Келы могли ненадолго смягчить его глотку. – Они не враги нам и не друзья. Если он погиб от стрел прихвостней Бервальда, значит Король уже давно в курсе всех событий, как и все королевство. Если же этот бедолага не поделил что-то с местными торговцами, то понятно, что он бежал от наемников, а значит к королевству это не имеет никакого дела. - А если он бежал не от королевства? Южанин мог вполне заплутать, а племя Уров приняло бы его за чужака… - Уры не переходят Белый хребет зимой, это самоубийство. Ветра гор сносят все на своем пути, а река Берда становиться слишком быстрой и неуправляемой. - Это могли быть разбойники или беглые рабы. Он мог и сам быть рабом, и бежать от хозяина. - Тогда как он оказался на дереве? – Люциуса начинало раздражать их беседа. Голова болела так, будто ее зажали в металлические тиски. - Он мог быть раненым и наткнуться на волков, а пытаясь спрятаться от них залез на дерево. Все же на нем было не так много ран… - Я все же считаю, что нам нужно поставить в известность королевство или хотя бы градоначальника Родериха. – Старик Фридрих никак не унимался. - Я сам с этим разберусь. Гессен, вы больше ничего не видели? – Люциус устало посмотрел на соратника. Тот лишь повертел головой. - Нет, вождь, ни следов, ни чего-то еще. - Ясно, идите оба… все идите…- Люциус наблюдал, как неспешно стали расходиться мужчины. Перед выходом он поймал на себе требовательный взгляд Фридриха. – Я поговорю с Родерихом об этом. Иди, не нужно меня караулить…- Старик вышел, закрыв за собой дверь. Люциуса определенно ждал долгий вечер…