В ад перед тобой, в рай только после тебя

       Резкий свист прервал тишину и любование природой. Аметистовый взгляд нехотя переключился с созерцания золотых крон деревьев, на более яркое пятно в этом заброшенном саду. Наблюдаемый лишь улыбнулся на это и продолжил свой танец с палкой. Желание этого ребенка взять в руки настоящий меч, уже не раз пугало до мурашек на теле. Только осознавая всю опасность он не мог, ни тянуться к своему личному солнцу. К своему единственному спасению. Тому кто всегда рядом. — Почерком резким, я рисую между точек отрезки. От пяток до макушки, так соединяются в созвездия веснушки, — ребенок под его пером начал тихо смеяться. Цяньцю сам по себе согревал весь мир. Его хотелось обнять, спрятать от всего мира. Самое важное, чтобы он не терял своих эмоций. Не разочаровывался. Ветра всегда были благосклонны к нему, нежно перебирая каждую рыжую прядь. С годами они потемнеют. Принц протянул ему руку. Будто давая ему еще один шанс, ни на новую жизнь, а на обычный день. Протягивал уже не раз, но всегда сам тянулся к нему. Пытаясь вытащить из этой ситуации, эмоций и неверных убеждений. Этот ребенок никогда не заставлял его выбирать сторону, сделать окончательный выбор. Лишь прятал в своих объятиях от всего мира. Его запястье перехватывают и тянут на себя. Фиолетовый и Оранжевый не сочетаются. Поэтому он отстраняется, убегает и вновь отказывается от принца. Они уже обожглись. Противоположности всегда сочетались, но их случай не исключение. В нем нет ничего особенного, лишь конфликт двух личностей. Недразумение. — Тонут тучи в бездне луж, к ним опадает вся листва, как безделушки, — чужая рука перебирает его волосы. Чужой человек решил подарить ему свое тепло. Он даже возмутиться не может, только испуганно замереть и наблюдать. Лан Цянцю слишком хорошо его понимает. Даже не так, принц единственный кто его слышит. Делиться своими эмоциями, мечтами, бегая за ним хвостиком, ради чего? Смысл украшать его хвост заколкой? Символом вечной привязанности. Даже голос отдает дружелюбием. Каждое действие этого принца несет свет. Тепло которого ему не хватает. Поэтому слушать речи своего народа было больно. Поэтому он как в детстве прикладывает ладошки к ушам желая вернуться к теплу. Обычно тепло дарят родительские объятия, также принося в жизнь ребенка защиту. Только он не помнил, чтобы его мать когда-нибудь обнимал его. Он помнил лишь множество придирок, ожиданий, требований и разочарования в родных глазах. Он был обязан приблизиться к идеалу. А само совершенство не имеет право на ошибки или бессмысленные эмоции и мечты. Только вот Цяньцю для него и бы этим идеалом. Тем кем он всегда мечтал стать, или быть похожим… Копией. — Но только ты не называй меня бездушным. Ты пойми: я просто коллекционирую веснушки, — родители Цяньцю, будто признавая свою фальшивость, были ужасны во всем. В правление государством и общением с сыном. Тем более в общении с сыном. Стоя на коленях он понимает лишь одно. Это решение станет спусковым крючком для всего. В некоторых случаях просто нельзя давать слабину. Лан Цяньцю улыбается ему. Рассказывает море новых историй, шуток или анекдотов. Цитирует прочитанные книги, спорит с ним, лишь ради одного, увидеть искры или отблеск жизни в равнодушных аметистовых глазах. Он хочет кричать. Не важно почему, не важно где, не важно когда. Главное выплеснуть свои эмоции. Их втянули против воли, в детстве нанося ужасные раны. И всегда Цяньцю заслонял его. На его коже всегда были царапины, или шрамы. Это все было неважно. Ни его народу, ни родителям принца. Цяньцю был солнцем, идеалом, лучшим из лучших. Только раны на теле его принца реальны. Они не заживают, а это ребенок улыбается. Лан Цяньцю обнял его. Цяньцю всегда улыбается ему с их первой встречи до сих пор и от этого больнее. Ведь это его раны. Он единственный кто виноват в том что драгоценный камень обрел царапины. — И, чтоб родиться звёздам, нужны миллиарды лет. У нас нет времени их ждать, — книги с грохотом падают на пол, вслед за ними и двое детей. Пускай их волосы спутаны, пускай одежда помята, пускай им это не по статусу. Цяньцю держит его за ворот ханьфу и не может успокоиться. Ребенок не ожидал такого выпада от друга, брата или соперника? Они привыкли понимать и принимать друг друга с первой встречи, с первого взгляда. Ведь именно тогда две судьбы стали одной. Один из них умрет, один из них получит все. И принц кричит на своего друга. Он хочет лишь быть любимым. Это привычка с прошлой жизни, падать даже на ровном месте, уже собираясь встать он замирает. Маленькая ладонь около носа, и знакомый запах дыма и чего-то цветочного. Ни он привязывает, а к нему привязываются. Будто так и желая обжечься, повестись на лживые речи и манипуляции. Они оба знают, если Цяньцю сдастся, то второй его доломает. Окончательно привяжет к себе сделав зависимым. — А потому я провожу меж рыжих точек, сотни линий, чтобы сто новых созвездий, осветили всё вокруг, и я видел куда бежать, — по щекам сбегали горячие слезы, родные прикосновения, объятия не спасали. Свет, что он так любил, сегодня был погашен его руками. Щеки горят от пощечины той кто должна его оберегать. Верно он всего лишь оружие, инструмент который должен помочь свергнуть нынешнюю власть. Ему нельзя жить чем-то вне своей цели. И тем более ему нельзя привязываться к врагу. К тому кто ни в чем и не виноват. К тому, что ярче солнца. К тому кто, вновь и вновь пытается помочь ему. — И как ни жаль, — слов неслышно из-за дождя. Верно, все из-за постороннего шума. А не потому, что последнее собрание его вывело. Люди Сяньлэ будто-бы помешались на прошлом, не желая просто жить. Ему ненавистно это. Ладони прижаты к ушам, и под собственный бег он молится об окончании этого ужаса. Бежит с одной надеждой. Вновь увидеть того от чьей руки он умрет.