***
«Дюш» Ну вот и к чему эти ласковые «Андрюша», «Дюша», «Княже» звучали в его сторону от Горшенёва? Других же он так не награждает, даже Машу, и ту зовёт максимум «Машкой» и «Мышью». Князь заливал свое недо-горе алкоголем. И это прямо перед концертом, где это видано? Начал он с пива, просто для охлаждения перед почти двумя часами песен и плясок. Но мучавшие его последнее время мысли очень быстро свели его на тропу с градусом повыше. В комнату, где все они переодевались (какая вам гримёрка, вы ж панки, небось, спите по гаражам и живёте по помойкам) зашел Балу. Что он там забыл, не знал не только Князь, но не вспомнил уже и сам Балунов, когда увидел, как их всегда самая рассудительная и адекватная половина вокала от души вылакала полбутылки водки. - Князь, ты чего? – блондин подошел к Андрею ближе, пытаясь рассмотреть его глаза и оценить уровень сознательности. – Случилось что? - Сань, всё зашибись! Щас мы такой концерт отгрохаем, я тебе говорю. Погнали! – Князев поднялся, и тут же заскрипели его до невозможного обтягивающие кожаные брюки. Дело оставалось за малым: накинуть жилетку и дошагать до сцены. В мыслях Андрея эти действия занимали не больше минуты. На практике же он от одного подъема со стула начал крениться набок. Его тут же ухватил за плечи Балу, пытаясь выровнять горизонт в глазах у Князева. - А ты точно петь-то сможешь, Андро? - Пфф... - Ну ты не плюйся, пожалуйста, а скажи как есть. - Парни, ё-моё, вы чё застряли тут? – теперь в комнату пришёл и второй вокалист. Миша возмущенно пыхтел у входа, но, заметив вцепившегося в Андрея Балунова, растерянно застыл. – Сань, чё происходит? - О, Горш, а ты сегодня трезвый? Вот оно чё, а я уж думал снег пойдет в июле. – рассмеялся Балу, не отпуская плеч Князя. - Ты чего несёшь? – всё так же не догонял Горшенёв. - Да нажрался наш Андрюшка прям перед концертом. На посту тебя, так сказать, сменил. Так что ты давай, это, тоже его полномочия на себя прими и последи за ним на выступлении. А то ситуация внештатная, хрен знает, что от него ждать. – Балунов подвёл Андрея к Мише, передал почти из рук в руки и пошёл в сторону сцены. - Андрюш, ты чё чудишь? Случилось чё-то? —взволновано спросил Горшенёв. Князь недовольно вздохнул. Ну вот опять. Балунов, так он Саня, а как Князев, так сразу Андрюша. Он вообще осознанно это делает или в силу привычки? - Да что у вас всех сразу что-то случилось? Ничего не случилось, водка очень вкусная была. – набычено ответил Андрей, сохраняя удивительную чёткость речи для своего уровня опьянения. - Да кто спорит, но ты обычно стараешься не напиваться сильно перед выступлениями. - Ну вот и посмотрим, может мне так каждый раз надо делать. Вдруг я сегодня зажгу как никогда? – упрямствовал Князев. Ему для полного вида обиженного котёнка не хватало только губы надуть и руки на груди скрестить. - Ну пошли, звезда моя. – по-доброму усмехнулся Миша, подталкивая своего горемыку в сторону сцены.***
Надо сказать, Князь напророчил своё выступление на этом концерте. Зажёг он действительно как никогда до этого. Поначалу он просто скакал чуть веселее обычного. Но, как оказалось потом, между песнями он умудрился уговорить бутылку водки до конца. И «Лесных разбойников», где его вокал – основной, он даже не пел, а бешено орал в микрофон. Миша, стоявший рядом, сначала охреневши застыл и уставился на него во все глаза. Но потом решил отойти и вообще присесть на сцену, чтобы дать Князю простор для выплеска пьяной энергии. И всё бы ничего, концерт отыграли шикарно, обошлось даже без драк и сломанных стульев. Только вот Князева под конец пришлось выводить под руки, так как сам он был в состоянии нестояния. Коллективно было решено (Горшок сказал – все согласились), что Миша заберёт Андрея к себе в номер, потому что: «не придётся таскаться по два раза», «я смогу помочь, если ему плохо станет», «так всем спокойнее будет». Все участливо покивали, даже не слишком вслушиваясь в приведённые аргументы, и счастливо расползлись по своим номерам. - Эх, Дюша-Дюша, - удерживая пьяного товарища за талию и перекинутую через шею руку беззлобно причитал Горшок. – Чё ж ты так налакался? «Дюша» ответил и даже не одним словом, а несколькими. Только как будто всеми одновременно, потому что Горшенёв не понял ничего из его речи. Всю дорогу до своего номера он слушал бульканье Андрея под своим ухом и ужасно раздражающий скрип его штанов. И вот уже в самом номере дело оставалось за малым – стянуть с Князева сценическую одежду и уложить отсыпаться и трезветь до утра. Но когда это Мише давалось что-то просто и с первого раза? Вот и тут пришла беда откуда не ждали. Штаны Андрея. Треклятая обтягивающая кожа, которая будто срослась с его ногами. Пока Горшенёв пыхтел в попытках снять эту ошибку моды с ног друга, этот самый друг развалился на кровати и разве что ножками не дрыгал от недовольства. Чего это он должен лежать тут и скучать, пока Миха решил физической нагрузкой поразвлекаться? Ему тоже надо веселиться как-то. - Тяни! – начал вдруг петь Князев, тут же срываясь на пьяный хохот. - Да тяну я, ё-моё! - Ты всё равно меня не вытянешь, тяни! – снова зашёлся вокалист. - Харе орать, птичка певчая. Помог бы лучше. Или не мешал уж. – Горшок упёр андреевские ступни в свою грудь и начал стягивать штаны с новой надеждой. - Миха! – Андрей резко поднял свой корпус, отчего ноги его уехали к самой мишиной шее. «Ни хрена себе растяжка», - Горшенёв сразу схватил его за лодыжки, чтобы они вдруг не разъехались в стороны. Он только-только смастерил эту шаткую конструкцию по снятию штанов и не намерен был её так скоро терять. - Запиши, запиши быстрее! – лихорадочно запричитал Князев. – Пока не забыли ничё! - Да что тебе записать? Твой размер штанов, чтобы в следующий раз нормальные купил? - «Тяни», вот это вот «тяни» запиши. Я тебе завтра хит сочиню, веришь, нет? – весь вид его говорил, что он не отвяжется, пока Горшок не запишет строчки под его чутким руководством. - Вот бестолочь вдохновлённая. – в сердцах выдохнул композитор. Деваться некуда, Миша как никто другой знает, его поэт не отстанет, пока текст не будет закреплён письмом. И спорить бесполезно. Он уже было отпустил чужие ноги, чтобы начать искать ручку и бумагу, как прямо под нос ему протянули черный маркер. Неизвестно, где Князев вообще его взял, ведь никаких карманов на его одежде не было, а в номере такого добра не оставляют. - Ну ты фея канцелярская! – одной рукой Горшок обнял княжеские ступни, а в другую принял маркер. – Может ты мне и листок наколдуешь? Но Князь уже снова улегся, завывая свое «тяни» по десятому кругу, как будто его переклинило. Вручил бедному Горшку свои лапы и фломастер, и лежит себе, загорает под люстрой. Получите-распишитесь, как говорится. «А это мысль». – сообразил Горшенев. Зажав колпачок зубами сбоку, он открыл маркер и поудобнее перехватил ноги перед своим лицом. А в следующее мгновение он уже выписывал «тяни» прямо на пятке Князева. - Миха! – взвизгнула жертва своего таланта. – Прекрати, а-ха-ха-ха! Щекотно-щекотно! - Да не ёрзай ты, лежи ровно, ё-моё. – буркнул Горшок с колпачком во рту. Но тут же раздраженно выплюнул его куда-то на пол. – Дрюха, блин, хорош елозить! Диктуй строчки свои давай, осёл! - И-а и-а и-а, а-ха-ха-ха! Миша, Миш, запиши про осла ещё! – разрывался Андрей между хохотом и идеями. Лицо его раскраснелось еще больше, а глаза уже не открывались, застилаемые слезами. Он то беззвучно трясся, будто набирался сил и воздуха, то разражался громким, почти визжащим смехом от щекотки. Горшенев застыл на миг, любуясь чужим весельем. Наконец-то Андрей не хмурился в задумчивости, не смотрел потеряно и не отмалчивался в стороне. Вот он, прямо перед ним, улыбается до ушей и фонтанирует набросками текстов. Пускай перед этим и напился до соплей, зато повеселел он именно из-за действий Горшка. Такие мысли заставили и Мишу радостно улыбнуться. Поэтому он забил и на штаны, и на тексты и просто завалился прямо на Андрея, продолжая щекотать уже его ребра и живот. Около десяти минут они бесились и смеялись как дети. Но скоро оба выдохлись и улеглись друг напротив друга, разглядывая глаза напротив. - А ты мне нравишься, Миш. – тихо признался Андрей. - Ты мне тоже. - Нет, ты не понял, я тебя... - Я всё понял, Андрюш. Я тоже. Давай мы завтра это обсудим, хорошо? – Миша с улыбкой обнял Андрея, прижимая его к своей груди. - Хорошо. – просиял Князев и обнял в ответ. Они уснули счастливыми и влюбленными. С полуспущенными штанами у Андрея и испачканными маркером пальцами у Миши. А на утро Князь долго не мог понять, почему на одной стопе у него написано «тяни» и «осёл» - на другой.