По Ту Сторону Лезвия

День 1 Шум откуда-то с первого этажа заставил проснуться, а потом сразу вскочить с кровати. Это был не просто шум, кто-то вломился в дом и, судя по звуку, крушил мебель. Чанбин босиком, в шортах и футболке выскочил в коридор, сбежал по лестнице. Сонный, со следом подушки на щеке, растрёпанный, встревоженный. Привыкающие к темноте глаза уловили закрывающуюся входную дверь. Кто-то только что вошёл. И в следующую секунду он увидел кто. На полу возле большого старого деревянного стола лежал человек. Стул рядом был опрокинут, а сам человек лежал, свернувшись, и… выл. — Хёнджин? Осторожно подходя ближе, Чанбин разглядел тёмные волосы и длинные пальцы, сжимающие их. Тело на полу тряслось, тишину разрезал тихий душераздирающий вой. — Что случилось? Ты ранен? — не на шутку испугавшись, Со опустился рядом на колени и положил большие руки на дрожащие плечи, сжал их. Но ответа не было. — Хван! Ответь мне! Чанбин наспех окинул тело перед собой цепким взглядом, не обнаружил явных повреждений, даже быстро провёл рукой по спине, груди. Крови нет. Затем с силой сжал плечи и немного встряхнул. Хёнджин почти не реагировал. Кажется, попробовал что-то сказать, но вдыхал так рвано, будто у него в лёгких застрял нож. — Она… она… Голос был таким тихим, прерывающимся, что Чанбину пришлось наклониться и задержать дыхание. — … ушла… Минхо… Голос прервался. Пальцы зарылись в волосы, сжимая пряди, всё тело опять содрогнулось. Хёнджин задыхался, испуская тихий стон. Самый чудовищно болезненный. Невыносимый. Чанбин замер с широко открытыми глазами. Он знал, что Хёнджин не боится боли, что он даже не боится смерти. Не существует травмы, которая вызвала бы в нём такое мучение. Сердце разрывалось от этого звука, в жилах стыла кровь. Приложив силу, чтобы развернуть его, Со увидел… что Хёнджин плачет. Приглушённый свет луны отразился в каплях на ресницах, на щеках. Лицо было искажено от боли. От какого-то непередаваемого страдания. Чанбин никогда подобного не видел прежде. И после тоже. — Она ушла… она ушла… — Кто? Юна? Ты про Юну? Куда ушла? Чанбин невольно почувствовал, как участился собственный пульс, но взял себя в руки. Произошло что-то серьёзное. Хёнджин никогда не плакал раньше. И если он упомянул Минхо… можно ожидать худшего. В ответ на очередное потряхивание за плечи Хёнджин открыл глаза и как-то расфокусировано посмотрел на лицо перед собой. Эти глаза были переполнены болью. Она вытекала горячими ручейками слёз, но не заканчивалась. Она эхом отдавалась внутри Чанбина, который смотрел в эти глаза, и ему самому становилось страшно, но оставлял разум чистым и холодным. — Она ушла… Голос надломился и перешёл на шёпот. — Это сделал Минхо… На этих словах в карих глазах появилось что-то ещё. Пробилось через толщу горя, в котором утопал Хёнджин. Маленькая искра под поверхностью океана. Где-то глубоко. Там, куда свет не проникает. Искра. — Я его убью. День 2 Накидывая куртку и проверяя, всё ли он взял, Чанбин напоследок кинул быстрый взгляд на постель, но там ничего не изменилось. За последние несколько часов Хёнджин не пошевелил и пальцем. По нему не было понятно: спит он или нет. Он просто отсутствовал. — Я скоро вернусь. Нет ответа. Выйдя из дома, Чанбин быстрым шагом направился в магазин. Сладости, газировка, мясо, лапша… Чанбин просто взял всего понемногу, не зная, чем питается друг. Нужно было хоть что-нибудь. Дома пустой холодильник, а Хёнджин пребывает в летаргическом состоянии. Ничего конкретного он так и не сказал, но Чанбин уже примерно догадался в чём дело. Что-то случилось с Юной, невестой Хёнджина. И, похоже, что случилось по вине Минхо. Чанбин шёл по улице с пакетами и думал. Он знает Хёнджина всего около полугода, но по какой-то причине они сразу стали друг другу очень близки. Больше, чем друзьями. Тем, кому можно доверить жизнь. Возможно, всё дело в том, как они познакомились, ведь именно жизни они-то друг другу и спасли. Это их связало. Чанбин не думая бы сделал для Хёнджина всё. Отчасти потому, что больше никого у него и не было. Банда, которая являлась семьёй, полностью уничтожена синдикатом Ли. Но тосковал Со не долго. Он был рад больше не являться частью банды, рад больше не заниматься преступной деятельностью, он впервые вздохнул свободной грудью. Вместе с этим пришло и одиночество, которое отгонял Хёнджин. Они виделись часто. Очень. За эти полгода Чанбин узнал о нём многое, хоть тот и неохотно рассказывал о себе. Самой сложной темой был Минхо. Это было похоже на тёмное пятно на карте, на туман. Чанбин чувствовал Хёнджина, понимал его, но его часть, связанная с Минхо, оставалась закрытой, недоступной. И оказалось, что это очень большая часть. Это была целая пропасть внутри простого молодого парня. Как чёрная дыра. Она касалась всего вокруг. И делала ему больно. Чанбин это видел. Хёнджин страдал. Всегда. Каждый день. Но незаметно, где-то на фоне. Он и сам, кажется, этого не замечал. Поэтому Чанбин просто старался быть рядом, прямые расспросы не давали результата, и он наблюдал, анализировал. Чанбин был очень проницателен. Ему потребовалось совсем немного, чтобы понять, что связь Минхо и Хёнджина очень… сложная. Они работали вместе, у них один отец, хоть и не родной, они часто пересекались, они часто дрались. Чанбин замечал синяки и порезы. А ещё он замечал укусы и засосы. Хван их прятал, постоянно носил закрытую одежду, но Чанбин был наблюдателен. А ещё он знал, что все эти следы не могла оставить Юна — просто сопоставлял факты. После своих стычек Хёнджин часто приходил к Со, чтобы оправиться, не мог в таком виде вернуться к девушке, её бы хватил удар. И Чанбин без вопросов всегда впускал, часто помогал обработать раны, не начинал разговор, когда чувствовал, что Хван не хочет. Чанбин просто был рядом. Возможно ещё потому, что он чувствовал, что Хёнджин, несмотря на свою деятельность, несмотря на злость и жестокость, которые жили в нём, — на самом деле хороший человек. Просто его не видно за всей этой болью. А Чанбин видел. Единственный. И хотел помочь, хоть и не знал как. Поэтому просто был рядом. Дойдя до аптеки, Чанбин попросил самые сильные успокоительные, снотворное, обезболивающее. Взял тоже всего понемногу и быстро пошёл домой. Он переживал и не хотел оставлять Хёнджина одного надолго. Рассчитывал на то, что тот сейчас не в состоянии никуда пойти сам. Пока шёл, опять погрузился в мысли. Всё, что касалось Минхо, вызывало бурную реакцию у Хёнджина. Моментальную. Будто кто-то зажигал спичку в комнате, заполненной газом. Его лицо становилось жестоким, злым, глаза — холодными. Он ненавидел его всей душой. Но был с ним связан. И вот тут Чанбин заходил в тупик. Он не понимал, чем обусловлена эта связь. Это нечто большее, чем синдикат, чем обязательство перед отцом. Самое странное… складывалось впечатление, что Хёнджин сам к нему тянется. Тряхнув головой, Чанбин отогнал мысли. Он опять дошёл до момента, где всё становилось запутанным и бессмысленным. Толкая дверь в дом и сразу входя на первый этаж полузаброшенного помещения, Со увидел свет из комнаты, которая когда-то была кухней ресторана. Он встал? Кухня… Ножи. Уронив пакеты на пол, Чанбин кинулся к открытой двери, заскочил внутрь, готовый ко всему. Хёнджин из-за резкого появления Чанбина вздрогнул и разлил на себя часть воды из стакана, который держал. Чанбин, запыхавшись, смотрел на него большими глазами. — Что ты тут делал? Лишь вздохнув, глядя на свою мокрую футболку, Хёнджин тихо заговорил. Впервые за сутки. — Пошёл попить, — затем, переведя уставший взгляд на Чанбина, разгадал его напряжённый вид, — не переживай, я не собираюсь убивать себя. В безжизненных глазах опять проскочила знакомая искра. — Я не умру, пока живёт Минхо. День 3 Хёнджин весь день спал. Ему пришлось скормить конскую дозу успокоительного, после того как Чанбин попробовал всё-таки расспросить о произошедшем. Он был на грани нервного срыва, смеялся, плакал и метался между пылающей яростью и депрессией, но из отрывков более-менее связанных фраз Чанбин вынес, что Юна ушла. Хёнджин просто вернулся в пустую квартиру, где была оставлена записка. Он не поверил написанному, звонил девушке сам. И она взяла. Она ответила. И сказала всё то же самое. Что-то о том, что она больше так не может. Просила никогда с ней больше не связываться. Чанбин вздохнул, глядя на мерно вздымающуюся спину под одеялом, покачал головой. Юна была единственным элементом в жизни Хвана, который делал её нормальной. Чанбин сам ни разу не встречал эту девушку, но видел фотографию, а ещё видел то, как о ней говорит Хёнджин. Он становился другим человеком. Даже боль уходила из этих карих глаз. Он любил её. Но из обрывков полусознательного бормотания Хёнджина Чанбин не раз услышал слова "я так и знал”. День 4 Пошарив по карманам куртки Хёнджина, которая висела на крючке, Чанбин достал пачку помятых купюр, взял треть. Хван богач, не обидится. И надо на что-то купить ещё еды. Выходя из дома, Чанбин обратил внимание на отъезжающую чёрную машину. Кажется, он уже её видел здесь вчера. Вернувшись, Со опять застал Хёнджина на кухне, но в этот раз он держал в руках бутылку виски, пил из горла. — Эй, эй… ты где это взял? Это ты всё уже выпил? — Чанбин подошёл, мягко забирая стеклянную бутылку, глядя на уровень жидкости, который был максимум на половине. Хёнджин облокотился о стоящий сзади заваленный хламом и посудой стол. — Тут нашёл, — неопределённо махнул рукой в сторону бардака на кухне. Всё это помещение однажды было рестораном, который принадлежал одному из руководителей банды Чанбина. Он не был популярен и вынужден был закрыться из-за убытков. И на протяжении нескольких лет пребывал в запустении, пока туда не заселился Чанбин. Весь первый этаж, кухню, бар Со так и оставил в состоянии заброшенного хаоса: пыль, паутина, коробки, горы посуды. Он только сделал пригодным для жизни второй этаж, где располагалась его спальня и душ. Неудивительно, что Хёнджин смог найти здесь какой-то алкоголь. Чанбин не особо исследовал кухню, расчистив только часть плиты для приготовления простейшей пищи. Заметив, что Хёнджин стал немного заваливаться на бок, Чанбин подскочил, кладя его руку себе на плечо, повёл в сторону второго этажа, но Хёнджин упёрся. — Давай тут посидим. Чанбин с сомнением оглянулся по сторонам на заброшенный зал ресторана. Но решил, что лучше радоваться хоть какому-то новому желанию Хёнджина, кроме как лежать в постели весь день или убить Минхо. Выбрав один более целый и менее пыльный стол, Чанбин усадил Хёнджина и сам сел напротив. Молчал. Не знал, хочет ли тот разговаривать, поэтому просто смотрел на него. Хёнджин, похоже, был сильно пьян. Он полулёг на стол, не обращая внимания на пыль, подперев лоб рукой. Тёмные пряди были собраны в хаотичный хвостик, половина из них всё равно падала на лицо. Неожиданно после пары минут молчания Хёнджин подал признаки жизни, сделав непонятный жест рукой в воздухе, и несвязно заговорил: — Он сжёг мои розы. Успевший затеряться в своих мыслях Чанбин настолько сильно удивился этой фразе, что брови затерялись где-то в волосах. Хотел было переспросить, но увидел, что Хёнджин шевелит губами, будто пытаясь собрать слова в кучку, и терпеливо подождал. — Мне так нравилось это место. Белые… розы. В один день от них остались только обугленные ветви. Как та чёрная роза, что он мне подбросил в школе… Я не понимал зачем. Зачем… Сейчас понимаю. Потому что это я. Сгоревшая роза. Он это знал ещё тогда… Увидел. Чанбин даже наклонился чуть ближе, чтобы не пропустить ни слова. Эта речь имела мало смысла, но, похоже, была чем-то важным для Хёнджина. — Может ли мёртвое растение опять… цвести? Пепел, угли… им не стать опять деревьями. Я пытался. В какой-то момент думал, что смогу. Но… он показал, что это… невозможно. Может, он прав. Хёнджин неожиданно засмеялся, и Чанбин почувствовал, как по спине прошли мурашки от этого горького и безумного смеха. — Та девочка в школе… Знаешь… Она чем-то похожа была на... Он её забрал. Забрал Анги. Забрал Юну… Забрал… Всё. В этот раз пауза повисла действительно долгая, и Чанбин подумал, что Хёнджин уснул, но тот очень тихо продолжил: — Он и тебя заберёт… Чанбин внимательно смотрел на человека перед собой. Человека, которого любил. Доверял как себе. На человека, который утопал в боли. — Не заберёт. День 5 Этот день Хёнджин тоже провёл в постели. Теперь ещё и с похмельем. На улице стемнело, когда Чанбин в очередной раз вышел в магазин. Возле входа опять была припаркована чёрная машина, вот только теперь, облокотившись на неё, рядом стоял человек. Курил. Он не привлекал внимания, просто стоял. Это была обычная картина, мимо которой прошёл был любой, не обратив внимание. Но Со не прошёл. Он остановился, засунув руки в карманы куртки, исподлобья осматривая незнакомца. — Как он? — выдохнув облако дыма, тихо спросил темноволосый парень. Спросил не поворачиваясь, глядя куда-то в звёздное небо. Чанбин понял, кто это. Хоть ни разу его и не видел. Не представлял, как он выглядит. Но почему-то сразу узнал. — Проваливай. Парень медленно повернулся. Тёмные глаза сверкнули в лучах уличного фонаря. Он задумчиво осмотрел Чанбина. Ничего не ответил. — Проваливай и не приближайся к нему, — Чанбин искал причины, чтобы не напасть на этого человека. Но тот стоял безоружный, явно настроенный мирно. Жаль. Минхо бросил сигарету на асфальт и затушил ботинком. — Он сам ко мне придёт. День 6 На сковородке шипел бекон, на плите рядом закипала вода для риса. Чанбин не был хорошим поваром, но приготовить еду мог. Рядом на краю стола, что не был завален хламом, сидел Хёнджин, облокотившись о стену. Он просто сидел, поджав ноги, и смотрел, как старший готовит. — Выпей сегодня со мной. Чанбин, переворачивая бекон, парировал: — Если нормально поешь. — Хорошо. Вообще Со не был любителем алкоголя. Он и не курил, и ничего другого не употреблял. Выпить мог изредка, немного. Решил, что сейчас, ради Хёнджина, можно и составить ему компанию. В этот раз Чанбин даже пыль протёр с этого стола. Подумал, раз они зачастили тут сидеть, то лучше уж не в компании пауков. Хёнджин через силу поел. У него не было аппетита, но договор есть договор. Со не подпустил бы к алкоголю на голодный желудок. Когда с едой было покончено, Чанбин просто дал другу напиваться. Решил не мешать ему, не давить на него. Просто следил. И оказывается, зря переживал, что придётся пить самому. Он налил себе совсем немного виски, но Хёнджин даже не обратил внимания, что Со так и не пил из своего стакана. Когда Хёнджин опустошил четвёртый или пятый стакан и стал опять заваливаться на стол, Чанбин решил воспользоваться возможностью и вывести его на диалог. Позавчера он позволил части своих мыслей вырваться наружу. Части того, что он держит внутри. — Почему Минхо тебя преследует? Сразу начинать с такого вопроса было опасно, Чанбин переживал, что Хёнджин опять разозлится или закроется, но не мог придумать ничего другого. Он хотел узнать именно это. Хёнджин, похоже, выпил достаточно. Он лишь вытянул руку на столе и положил на неё щёку, глядя куда-то перед собой. — Я не знаю… — прошептал Хёнджин, и было что-то в этом шёпоте, от чего замирало сердце, — я… не знаю. — Может, ты ему нравишься? — аккуратно попробовал спросить Чанбин, вспоминая засосы на шее, на ключицах, на плечах, которые он видел. В целом, действия Минхо можно было бы рассмотреть с такой стороны. Но Хёнджин лишь невесело рассмеялся. — Нет. Я думаю, что он тоже… ненавидит меня… иногда кажется, что хочет… убить. Хочет убить… но не может. Он не может любить… ничто, никого… он психопат. Чанбин вслушивался в спутанную речь, осмыслял. — Может, он тебе нравится? Повисла пауза. Пьяный Хёнджин нахмурил брови, и это было почти смешно, почти мило. Его лицо выражало недоумение. — Что? Минхо? Мне? — но затем, будто устав думать, он расслабился и просто выдохнул, — я его убью… Посидев ещё недолго, Чанбин не смог вытянуть много полезного и решил просто уложить друга спать. Помог добраться до постели. Хёнджин, только коснувшись щекой подушки, сразу отключился. Чанбин сел рядом и задумался, рассматривая парня перед собой. Хёнджин был особенный. Невероятный. Такой худой симпатичный парень, а носит в себе столько… боли и злости. Чувствуя усталость, Со прилёг рядом. Они спали эти дни на одной постели, потому что другая комната на втором этаже не была пригодна для жизни. Она из себя представляла склад. Хотя может скорее свалку. Ещё какое-то время Со смотрел в потолок, думая, слушая сопение сбоку. Он уже почти уснул, когда сбоку донёсся вскрик и резкий рывок. Чанбин вскочил, испуганно глядя на Хёнджина. Тот сидел, схватившись рукой за грудь, согнувшись. — Что случилось? Джин? — Кошмары… После Хёнджин попытался уснуть опять, но не мог. Его немного трясло. Чанбин тоже не мог из-за этого уснуть, приподнялся на одном локте. Ему было искренне жалко друга. Он сделал следующее инстинктивно — подвинулся чуть ближе и положил одну руку на тёмные волосы, пару раз провёл по ним. Как родитель успокаивает ребёнка. Хёнджин замер и сделал долгий выдох. Стоило Чанбину убрать руку, как тихий голос нарушил тишину: — Продолжай… пожалуйста. Так они и пролежали. Может, пару минут. Может, пару часов. Хёнджин перестал дрожать, но, кажется, так и не уснул. Большая ладонь мягко проводила по прядям. Чанбин в какой-то момент поглаживал на автомате, сам погружаясь в дрёму, но почувствовал, что Хёнджин двигается. Скрипнула кровать. Не успел он открыть глаза, как почувствовал резкую волну перегара, а затем касание к своим губам. Осознание, что это губы Хёнджина, пришло не сразу. А когда пришло, то всё внутри странно замерло, будто скованное льдом. Мягкие влажные губы касались его и начали целовать. Чанбин почувствовал их вкус. Вкус Хёнджина вперемешку с алкоголем. Мозг почему-то слишком долго решал, что делать, и позволил длинным пальцам обхватить шею, другой его руке — лечь на грудь. Чанбин рефлекторно начал отвечать на поцелуй, но, очнувшись, перехватил запястья и отстранил их, отталкивая Хёнджина. — Хёнджин? Но тот не ответил, просто ложась на подушку и закрывая глаза. Засыпая. Чанбин теперь вообще себя сонным не чувствовал. Списав всё на алкоголь, кошмары и усталость, он решил не придавать большого значения этому событию. Он не был уверен, что Хёнджин вообще понимал, кто перед ним. А ещё подумал о том, что влечения к другу он не чувствовал. Эта мысль успокоила, и Чанбин наконец уснул. День 7 Проведя добрые пятнадцать минут перед стеллажом с краской для волос, Чанбин сдался и обратился за помощью к сотруднице магазина. Домой вернулся с тремя разными осветлителями. На всякий случай. На утро Хёнджин не помнил произошедшего, но удивил неожиданным желанием перекраситься. Чанбин не совсем понимал, почему эта идея вообще пришла ему в голову, но был рад, что тот, кажется, хочет перемен. Перемена это уже что-то. Красить его пришлось, конечно же, Чанбину, и это оказалось не так просто. Перепачкано было всё. Одежда, стол, руки, даже пол, кажется, был в осветлителе. Хёнджин сидел в фольге на волосах, пил чай и задумчиво осматривал зал. Краситься он хотел здесь, а не в комнате. И не в душе, что было бы логичнее. Чанбин не спорил. — Давай откроем ресторан. Чанбин нарадоваться не мог, что младший так быстро приходит в себя. Стал есть, пить, выходить из комнаты, решил сменить имидж… но ресторан? Это было слишком… хорошо, чтобы быть правдой. Чанбин подозревал, что Хёнджин на самом деле не пережил своё горе. Просто спрятал его в себе. Что это лицо лишь выражает спокойствие. — Давай. Вообще эта идея была привлекательной. Особенно учитывая то, что у Хёнджина есть реальная возможность это сделать. У него хватит средств отремонтировать это помещение, запустить ресторан. К удивлению обоих, покраска волос не закончилась трагедией. Хёнджин был согласен хотя бы на что-нибудь сносное, а Чанбин просто надеялся, что волосы не выпадут. Но получился красивый блонд. Остаток дня они обсуждали идеи для ресторана. Эта мысль, кажется, захватила обоих. Одно обсуждение названия заняло их часа на два. Так и не сошлись на чём-то одном. А вечером… Хёнджин пропал.