Безответная любовь

Оказывается, очень сложно полоть сухую, каменистую землю. Она тяжело поддается ручной сохе. Камни портят инструменты, а комки непригодны для посевов, их необходимо дополнительно разрыхлять и разбивать, чтобы появилась хотя бы какая-то надежда на урожай. Вэнь Цин с трудом выпрямилась, сначала в коленях, растирая их от тянущей боли, которая возникла после целого дня работы с землей. Немного помедлив, она разогнулась с тихим стоном и в пояснице. Земле нет разницы заклинатель ты или обычный человек, врачеватель или осел. Ей без разницы, кто ее возделывает, кто в ней оказывается после жизни. Она безжалостна ко всем. Девушка тяжело вздохнула и закрыла глаза – вечернее солнце ослепляло глаза, мешало работать и думать. Она сжала кулаки, а потом расслабила ладони, желая избавиться от напряжения в некогда аккуратных, изящных пальцах целителя. «Золотые руки», кажется, так ее называли? Что ж, очень жаль, что наличие этих самых золотых рук не гарантирует богатый сбор редиса. Еще один вздох. Она могла бы и не заниматься… всем этим, но рабочей силы не хватало, да и как она могла оставаться в стороне, когда землю возделывали и старики, и дети? – С-сестра? – раздалось позади. – Ха? – Господин Вэй проснулся. – Что ты там бормочешь? – строго. Глаза не хотелось открывать, но Вэнь Цин все же обернулась и посмотрела. Тоже строго, вскинув брови. Она, конечно, услышала, что именно сказал брат, но его привычка мямлить иногда до жути раздражала. Привычка, которая осталась с ним и после смерти. Вэнь Нин немного перемялся с ноги на ногу, собираясь с духом, и повторил громче и увереннее: – Господин Вэй проснулся. – Отлично, тогда скажи ему, что работа для него все равно найдется. Проснулся он, видите ли. Вовремя, мы уже все посадили! – Сестра… – Хах, – девушка устало вздохнула. В который раз? – Хорошо. Сейчас посмотрю. Заклинательница размяла плечи после долгой работы на земле и направилась мыть руки. Нужно приготовить лечебный отвар. Кашу бы тоже ему прихватить… Хотелось ли ей этим заниматься? Да. Хотелось. Войдя в пещеру, она бросила взгляд на груду тряпок и покрывал в углу, под которыми прятался мужчина в попытке согреться. – Я знаю, что ты проснулся. Вставай, ты долго не ел. И тебе нужен отвар. Только попробуй не выпить, я потратила редкие травы. – Не стоило. Поджав губы, девушка расставила чашки и пиалы на пол рядом. Правильнее было бы их разместить на том подобии стола, что было подальше. А так, словно псу бездомному. Но иначе Вэй Усянь просто не поест. – Не стоило, – согласилась. – Но А-Нин просил. Поэтому будь благодарен. – Спасибо… Под вещами закопошились. Сначала появилась лохматая макушка, а затем и само лицо, под глазами которого пролегли тени, скулы будто стали еще более острыми, а губы бледные, сухие, с ранками. Заклинательница внимательно осмотрела Усяня, сразу определяя его настроение. И это было не одно из тех состояний, когда темный заклинатель делал особенно несчастное лицо, желая вызвать жалость, а после, не получив ее, весело смеялся и говорил какую-нибудь глупость. И не то состояние, когда Вэй Усянь просыпался потерянным после долгих экспериментов над новым заклинанием, во время которых забывал пить, есть, спать. Нет. Старейшина Илина был в одном из своих мрачных состояний, когда вряд ли из него вытянешь и слово. Хмурый. Словно пьяница в похмелье. Словно тот, кто ночью вел дружеский диалог со смертью. Было ли Вэнь Цин неприятно на это смотреть? Ее пробирала холодная ярость от такого вида заклинателя. Злость на саму себя. Она та, кто привел юношу к этому, кто наблюдал сейчас за медленной гибелью, являясь одной из причин. Когда Вэй Усянь – отчаянный, умоляющий – просил ее провести операцию по пересадке золотого ядра, она отговаривала, ссылаясь на то, что это опасно, что шансов мало. Но нужно быть откровенным, она не пыталась его убедить отказаться от этой идеи. Если бы она не хотела, она бы отказала вовсе. Но тогда она и мечтать не могла, что ей действительно подвернется шанс провести такую операцию. Шанс, за который она ухватилась. Пусть никто и не видел, пусть она никому и не могла рассказать об этом, Вэнь Цин испытывала эйфорию и азарт, когда проводила пересадку ядра. И неописуемый восторг, когда все прошло успешно. Тогда она и представить не могла, что это событие будет иметь такие последствия, а отсутствие ядра будет медленно и верно уничтожать того, в кого она позже влюбилась. – Ты встаешь? – Вэнь Цин… – М? – Можно?.. – Что? – То, о чем я иногда прошу… – Сейчас?! Ты грязный! Голова не мытая! – Прошу… Девушка тяжело вздохнула и села рядом, пытаясь устроиться поудобнее в куче тряпок. – Ну? Заклинатель медленно подполз, со всхлипом положил голову ей на колени, а затем закрыл глаза и тихо выдохнул, совершенно не смущаясь близости. Не вкладывающий в нее что-либо. Не подозревающий, как могло это выглядеть со стороны. Ему просто хотелось тепла. А она могла его дать. Немного помедлив, Вэнь Цин аккуратно провела рукой по сальным волосам, продолжая тихо читать нотации о том, какие грязные у него локоны. Локоны цвета вороного крыла. Она несколько раз повторила ему обещание, что никогда больше не прикоснется к нему вновь, если он не будет и дальше мыться. На самом деле, она не испытывала брезгливости – лекарю не свойственно такое качество – но надеялась, что после этого он немного взбодрится и улыбнется. Заклинательница не волновалась, что кто-то их увидит – никто не смел, кроме брата и а-Юаня, тревожить заклинателя, а точнее, Вэнь Цин, которая занималась лечением их «спасителя и защитника». Девушка аккуратно гладила по волосам, как однажды Вэнь Нина, когда тот был совсем маленьким или болел при жизни. Мозолистыми пальцами, в кожу под ногтями которых въелась земля, она нежно вела по черным волосам, перебирая пряди. Смотрела хмуро на черты лица, на то, как в ее руках немного расслаблялись, погружаясь в легкую дрему. Гладила, словно замученного, умирающего зверя. Будто лечила прикосновениями. – Шицзе… – Вэй Усянь тихонько проговорил и вновь засопел. Это было почти мило, если не учитывать того факта, что его, по всей видимости, тревожили во сне детские воспоминания. Такой глупый. Вместо того чтобы к ним не возвращаться, забыть прошлое, он просил ее быть тем, кто эту боль подогревал. – А-Сянь, – тихо проговорила Вэнь Цин. Неспособная вновь отказать. Желающая хоть как-то вернуть долг. Надеющаяся на прощение от самой же себя. Могла ли она рассчитывать на взаимные чувства? Нет. Жалеет, да. Но благодарна судьбе – они оба прожили дольше, чем им было отведено.