How do you think selfishly?

Ван Синь хорошая. Это Сяо Чжань понял в последнем классе старшей школы, когда новенькая ученица, ранее обучавшаяся исключительно на дому, села на одно из свободных мест — прямо возле него. Выбор изначально был невелик, но вряд ли хотелось кому-либо смотреть в лицо учителю, когда вас разделяло меньше двух метров. Его лучший друг и по совместительству сосед по парте в тот период болел, так что отсутствие Ван Хаосюаня оказалось частично перебито. Ван Синь — ростом чуть больше ста пятидесяти сантиметров — на его фоне казалась чертовски маленькой. Но сразу стало понятно, что Синь не находилась бы постоянно в стороне и не смущалась бы от каждого взаимодействия. Единственное, мгновенно бросившееся в глаза и оставившее сильный отпечаток на душе (именно так, потому что в течение последующих месяцев Сяо Чжань не мог выбросить данную «заметку» из головы), — её предпочтения. То есть ластик в виде мотоцикла, причём отнюдь не девчачьего. Нейтральные по цвету письменные принадлежности — иное. Синь попросила показать ей школу и чётко предупредила: «Я не планирую с тобой встречаться». На это заявление оставалось только рассмеяться и шутливо отдать честь, мол, клятвенно обещаю, что ничего подобного ты от меня никогда не услышала бы. И Сяо Чжань солгал бы, если бы начал утверждать, что не ощутил облегчение. Широкая улыбка, адресованная Ван Синь, была самая искренняя. Потому что популярность среди представительниц противоположного пола воспринималась… как смятение. Он не избегал девушек, мог начать флиртовать и общаться безо всяких ограничений, разве что сохранял рамки приличия и держал дистанцию, чтобы всем было комфортно. Но побочные эффекты в виде романтической заинтересованности чуть-чуть пугали. Сяо Чжань любил быть отличным другом, классным приятелем и не более. Всё-таки, имея за плечами опыт в отношениях с девушкой, он продолжал придерживаться убеждения, что тяга к парням значительно выше. Как факт без самоедства и бешеного страха, заставляющего хранить правду о не такой ориентации, как нечто постыдное и что нельзя рассказать Хаосюаню. Друг знал. Так что… да. Определённо, собственноручно выставленные Ван Синь границы помогли. Открытому парню вроде него не составило труда всего за неделю сблизиться с новенькой. К тому же, Ван Синь не походила на замкнутую девушку, которую строгие и «повёрнутые» на чём-то родители держали дома. Она не отличалась от остальных учеников. Неудивительно, что меньше чем через месяц она спокойно общалась почти со всеми, садилась на уроках с такой же дружелюбной одноклассницей и вела себя так, словно всегда была здесь — в школе. Сяо Чжаня ничуть не тяготило, что их типично мужскую компанию разбавляла Ван Синь и её подруга, краснеющая от любой пошлой шутки Ван Хаосюаня и прячущая глаза за длинной чёлкой. — Знаешь, — однажды сказала Ван Синь, когда шли домой вдоль железной дороги, — у меня есть младший брат. — Здорово. Вы, наверное, часто… — Нет, ты не понимаешь, — горячо прервала Ван Синь. Зажевала нижнюю губу и в дальнейшем её слова стали мягче, лились рекой. — Он тоже находится на домашнем обучении. Ну, не на совсем домашнем, если честно… Он занят тренировками, конкурсами и прочим. Я вас вижу чаще, чем брата. Под «вас» Синь подразумевала школьников, и в тот момент почему-то одолела грусть. Сяо Чжань ходил на драматический кружок дважды в неделю, практически каждую субботу посещал библиотеку, чтобы готовиться к экзаменам по биологии и химии, лелея в душе надежду поступить в медицинский университет, и испытывал катастрофическую нехватку времени (на самом деле, на прогулки и видеоигры хватало, но то не считалось). Поэтому новость, что мальчик на шесть лет младше стремился изо всех сил стать артистом, вызывала уважение. Закрадывались сомнения в том, что его стремление не было основано на каких-то нереализованных мечтаниях родителей, но Ван Синь заверила: «Брат жутко упёртый, но талантливый». Талант с упорством принесут плоды — точно. Сяо Чжань приподнял тогда уголки губ и попытался представить лицо… двенадцатилетнего? Просто проникся уважением, чувствуя, что сжать плечо девушки в качестве поддержки, — правильно. — Спасибо. — Не за что. — Иногда я думаю, если бы я и Ибо родились двойняшками или он был бы на год старше, вы бы поладили. Вы похожи во многом, хотя многим отличаетесь. Ты более терпеливый и приставучий. — О, серьёзно? — губы приоткрылись. Сяо Чжань находил в некотором роде очаровательной идею познакомиться с младшим братом подруги. «Ван Ибо» — складно, верно? Только вот характеристики, озвученные Ван Синь, складывались в кашу. Терпеливый и упорный — грани одной медали, приставучий и не гордый для того, чтобы ради достижения желаемого результата обратиться к кому-то, — тоже. — Угу, очень. — Значит ли, — Сяо Чжань хитро поиграл бровями, — что дева Ван Синь считает меня своим братом? Разве не мило, м-м? Уже потом он узнает, что это семейное — фыркать, выражая фальшивое недовольство. Но так же и то, что внешнего сходства между родными братом и сестрой нет — от оттенка глаз и черт лица, до мимики и вкуса. Их единственное общее предпочтение, пожалуй, считать было неуместно никогда. Ориентация — личное, глубоко сокровенное и не требующее чьих-либо советов, когда не просят; омерзительного внимания со стороны. Сяо Чжань никогда бы не стал фильтровать людей на «нормальных» и «отличающихся», если человеческие качества были положительными. (но он долгое время испытывал чувство вины, думая, что обидел Ван Ибо своими словами, наверняка прозвучавшими насмешливо.) Это потом. Всё потом. — «Дева», — и вдобавок закатывает глаза. — Ты откуда такой странный взялся? — Ну, ладно-ладно, — примирительно произнёс он и закинул руку на плечо Ван Синь. Шутливый флирт с подругой при условии, что та не против тактильного контакта в рамках дозволенного, позволителен. — Не дуйся. Будем считать, что я и Хаосюань твои братья по несчастью. Уверен, вечером, когда заканчиваются занятия и прочая утомительная фигня, ты и Ибо смотрите фильмы. Ему двенадцать?.. Вот я в свои двенадцать пересмотрел самые-самые ужастики! Ты же любишь фильмы ужасов, правильно? Ван Синь устало покачала головой. — Я вижу брата по видеосвязи. — Что? Но почему? Девушка никогда не давала усомниться в том, что жила в полноценной семье. Речи про развод никогда не было, как и отсутствовали подобные рассказы. Сяо Чжань пытался держать себя в узде, проявлял тактичность и не лез в чужие дела. Но в области солнечного сплетения нечто неприятно скрутилось в узел. — Он учится в Корее. Меня перевели с домашнего обучения, потому что без Ибо дома… пусто. Я рада, что подружилась с вами. Звучало признание невероятно грустно. Разлука никогда не давалась легко, особенно долгая и с близким человеком. Обнять Ван Синь в тот момент? Нет, лишнее. Зато словами поддержать надо было. — Вы им очень гордитесь. Твой брат здоровский, — и поднял большой палец. — Вот такой молодец. Сестра Ван Ибо улыбнулась. — Спасибо. Я вас обязательно познакомлю лично, хотя заочно вы знакомы, — словно что-то вспомнив, она достала серый «Nokia» и вскоре показала фотографию подростка. Ван Ибо — как иначе? — Он выглядит, как серийный убийца. Будто и через фото прожжёт во мне дыру. Бр-р-р… жутковатый взгляд! — Дурак! Какой ты идиот, Сяо Чжань! Шлепок по спине отозвался болью. У Ван Синь достаточно силёнок, несмотря на рост и внешнюю хрупкость. — Чего ты дерёшься? Нельзя так!.. Сяо Чжаню было восемнадцать, когда кусочки вроде бы незначительного пазла начали постепенно собираться в общую картинку. Например, ластик-мотоцикл в пенале Ван Синь принадлежал её младшему брату, а на фото, краешек от которого торчал из сиренево-чёрного кошелька, был изображён не кто иной, как Ван Ибо. Различные мелочи сплетались воедино, и потребовалось ещё четыре года, чтобы осознать насколько жизнь удивительна.

***

Первая личная встреча, что действительно поразило до глубины души, пришлась на период студенческой жизни Сяо Чжаня. Он планировал стать хирургом, вопреки перспективе учиться долго, высокой ответственности в связи с профессией и прочему. Но преодолевать трудности нравилось, как и нравилось, что нить общения со многими друзьями не прервалась. Ван Хаосюань выбрал весьма специфичное направление с точки зрения зова совести, потому как быть адвокатом — значило, что когда защищал реальных преступников высшего уровня, сам обязан был не чувствовать ничего. Палка о двух концах, причём болючих и требующих беспристрастия, отсутствия мучений перед семьями жертв и самих жертв чьих-то преступлений. Ван Синь поступила в тот же университет, но попала в другую группу. Встречаться с ней во время перерывов, общаться с её теперь уже приятелями и охотно знакомить со своими одногруппниками стало нормально. Сяо Чжаня сперва раздражали предположения в духе «вы точно неровно дышите друг к другу», ведь его дыхание было в порядке при любых взаимодействия с подругой. Он не думал о Ван Синь больше, чем о названной сестре. Никогда. Короткие романы заканчивались ничем, оставляли сухое понимание, что пока не настал период для серьёзных отношений. Да и без сильных чувств встречаться и открываться близким стало бы бесполезно — зачем? Сексуальная ориентация ничуть не тяготила, не вынуждала чувствовать неловкость, ведь Сяо Чжань являлся уверенным человеком. Не самоуверенным и безрассудным смельчаком, а уверенным. Дни тянулись медленно и невероятно быстро. Цифра в виде двадцати двух лет немного ошарашила, потому что буквально недавно — ты представляешь! — он и Хаосюань покупали сигареты в ларьке, где несовершеннолетним могли продать курево. — Знаешь, — внезапно начала Ван Синь, нахмурившись, как только вышли из корпуса университета. Её некогда длинные волосы едва доставали до плеч, — мой брат вернулся неделю назад. Насовсем, думаю. Ван Ибо, без всяких сомнений, прилетал на родину, но для его старшей сестры эти дни становились праздником. Впрочем, как и для всей семьи. Сяо Чжань от девушки узнавал различные подробности чужой жизни: что Ван Ибо вырос в высокого парня со складной фигурой; что его умения в танцах достигли совершенства (так утверждала сестра, негодуя, что Ибо отчего-то был постоянно недоволен собственными навыками); что он не выглядел как нескладный подросток. Что добавить? Сяо Чжань был рад и никогда не отнекивался, когда Ван Синь показывала очередную порцию снимков брата. Даже было забавно наблюдать за тем, как человек, которому якобы не нравилось фотографироваться (и чьё каменное выражение лица не менялось), вдруг оказался на одной из страниц модного журнала. Казалось, будущее младшего ребёнка этой семьи предначертано. Многие актёры начинали с модельной карьеры, а кусочек записи песни Ван Ибо оказался отличным. — О, клёво. Получается, ты счастливая сестрёнка. — Не тут-то было, — знакомое фырканье и сложенные под грудью руки. Ван Синь ходила медленно, немного вальяжно откидывалась назад при ходьбе. Высокому и вечно спешащему Сяо Чжаню с ней было трудно. — Он и здесь пропадает на занятиях. — Мне бы энергию твоего брата… — Ибо никогда не жалуется, если устал и ему плохо. Разве что начинает психовать и просит оставить его в покое. Сяо Чжань усмехнулся сам себе, пытаясь представить абсолютно лишённого каких-либо эмоций парня другим, — чтобы злился и произносил слова сквозь крепко сжатые зубы; чтобы хохотал. В реальности чужая агрессия порой доставляла какое-то удовольствие, заставляла повеселеть. В детстве Сяо Чжаню сильно прилетало за назойливость и шутки, так что он вполне сумел бы растормошить собранного брата Ван Синь. Да и где это видано, чтобы в шестнадцать лет трудиться и ничего кроме? А как же беззаботные подростковые деньки? Сяо Чжаню казалось, что дети, потерявшиеся во взрослых заботах, несчастны. Однако изо рта с глупой полуулыбкой вылетело отнюдь не «бедняжка», а: — Забавно. — Да чего ты заладил «забавно» и «клёво»? Я о серьёзных вещах говорю, между прочим! — слабые подзатыльники вошли в привычку, но Ван Синь не имела цели причинить боль. — Что тут такого? Вот чем твой брат занимается в свободное время? — Катается на скейте. — Тебя беспокоит, что вы не так близки, как раньше, — догадался Сяо Чжань и приложил указательный палец к родинке на подбородке — давнишняя привычка. — Почему бы не посмотреть вместе фильм или типа того? Ясно ведь, что вы просто отвыкли от общения живьём. Я не думаю, что это непоправимо. Тётя часто ругала Сяо Чжаня за «слишком много умничаешь», потому что, оглядываясь в прошлое, он был по-настоящему несносным. Не чрезмерно активным, раздражающим окружающих своей неугомонной энергией — нет. Зато шаловливым и смышленым, недостатки которого почти напрочь убивала яркая улыбка и доброта, — да. — Хочешь, пошли ко мне? Предложение ввело в ступор. Сяо Чжань не был невинным и, невзирая на имеющийся странный опыт с девушками, испытывал в ту секунду смятение. Данное когда-то давно обещание замаячило на подкорке сознания, и он по неведомой причине начал судорожно вспоминать и сопоставлять факты, указывающие на изменения в их общении. (терять друзей плохо, неприятно.) Ван Синь если и догадывалась о чём-нибудь, предпочитала услужливо молчать. Не то чтобы Сяо Чжань спустя годы так и не доверился ей полностью, но не посчитал хранение «тайны» предательством. Это — небольшая недоговорка. — Зачем? — наконец, выдавил он из себя и сглотнул вязкую слюну. — Сяо Чжань, да ты бесстыдник, — цокнув языком, неодобрительно заключила подруга. От её слов наступило сладкое облегчение — фух. — Помоги мне наладить общение с братом. При чужих он вряд ли откажет мне, потому что воспитание не позволит. Как тебе идея? — Если ты накормишь меня — бедного студента, — я согласен. Ван Синь была из бессовестно богатой семьи, пускай умело скрывалась. Ну, почти.

***

Сяо Чжань на отлично развил эйдетическую память, и он отлично запоминал общую картину, потом акцентируя внимание на мелочах. Но он готов был поставить на кон всё, что день знакомства с братом лучшей подруги буквально впитал в себя, сохранил образ Ван Ибо по кусочкам — от кончиков волос до едва заметных ниточек хлопка на светлых носках. Настолько Ван Ибо врезался в память и вцепился намертво, что позабыть — равно тотальному забвению. Дорогой дом (милый, кстати) с такой же мебелью и отличной планировкой. Сяо Чжань жил нормально, но его родители не могли себе позволить все эти картины, вазу, выглядящую как суммарное число папиной зарплаты за полгода, и безупречные деревянные полы. Поразительно, как многие до сих пор не подозревали, что с ними училась богачка. Бабушка учила двум вещам — смотри на обувь и украшения человека. Туфли на плоской подошве или кроссовки у Ван Синь всегда были безупречно вычищены, качественные и явно не купленные в среднестатистическом обувном, а серёжки в ушах, браслет на запястье и рюкзак — подтверждение. — Привет, — с безмятежностью произнесла Ван Синь, прежде чем закрыть входную белоснежную дверь. — …А это мой друг, про которого я тебе часто говорила. Сяо Чжань, стоящий сбоку от неё и с важным видом оценивающий убранство, вдруг вскинул подбородок и увидел перед собой парня. В общем-то, он ничем не отличался от того молодого человека в журнале, разве что на нём не было ни грамма макияжа, а карие глаза оказались чуть живее. Ван Ибо смотрел вроде бы заинтересованно, но скрывал слишком очевидно интерес. «Рассказала ли Синь, как я и Хаосюань однажды напились и проснулись в другом городе?», — задался он вопросом и вместе с тем широко улыбнулся, поднимая ладонь. Сяо Чжань не приравнивал себя к тем занудам, что козыряют возрастом, хоть и обожал поумничать в нужный момент. Показалось, что с Ван Ибо взаправду могло бы быть много общего. — Ван Ибо, — прочистив горло, представился брат девы Ван Синь (обращение ей подходило так сильно, что Сяо Чжань еле поборол желание хихикнуть, думая об этом!). — Приятно познакомиться. Голос у него чуть ниже, разница в росте тоже не существенная, зато ладонь горячая и сухая — чертовски большая в сравнении. С каким-то смиренным сожалением Сяо Чжань наблюдал, как собственная легко скрылась в чужой через рукопожатие. Шестнадцатилетним подростком ощущал себя мужчина двадцати двух лет — ирония с самого начала. — Взаимно. Почудилось или Ван Ибо готов был улыбнуться? Старший не сумел бы ответить с точностью, но данный вариант никогда полностью не отметал. Ван Синь быстро принялась осуществлять свой «коварный» план по сближению с родственником благодаря третьему лицу. А гость не испытывал колкой неловкости или страха сболтнуть лишнего, потому что ну зачем? Спокойствие и лёгкое предвкушение чего-то превалировали. Забалтывать уже двоих, чувствовать себя относительно расслабленно и есть предложенные подругой орехи было естественно. Сяо Чжань сидел посередине и много говорил. И плевать, что мама заметила бы в этом неумышленную жажду перевести внимание на «я» и таким способом расслабиться. Нелюбовь к молчанию с детства сопровождалась лезущими в голову страхами, ведь нравиться каждому было невозможно, однако под силу было разрядить обстановку и помочь человеку. Был ли против его нахождения здесь Ван Ибо, так как сестра без предупреждения привела домой товарища, информации о коем накопилось предостаточно? Испытывал ли неудобство всякий раз, когда пальцы случайно дотрагивались, стоило Сяо Чжаню потянуться к миске за новой порцией арахиса? Позже выяснилось, что тактильный контакт для Ван Ибо — табу. — Ты увлекаешься мотоциклами. Клёво, — зачем-то произнёс тогда старший. Ван Синь отлучилась на жалкую минуту, и впоследствии Сяо Чжань размышлял, а следовало ли что-либо говорить без неё. Парень настороженно спросил: — Ты так… думаешь? — Ага. С чего бы мне врать? А я обожаю кошек и анатомию. Услышать его смех в первый же день — странно. Столкнуться с абсолютно искренним, блестящим взглядом и практически осязать мгновенную вспышку необъяснимого расположения — тоже. Но оно того (не) стоило. Потому что ровно через три месяца Ван Ибо признался в непоправимом.