Семнадцать лет…и ты всё это время не спал?
Валтор неустанно представлял себя горящим заживо. Заставлял себя чувствовать боль воспламененной кожи, разрывающей душу на части, вдребезги разбивая всё живое, что когда-то было внутри. Ничего живого в нем не осталось с тех пор, как боль сковала сердце, а отчаяние, крепко сжатым кулаком, ударило по лицу. Льды, встретившие его в мятежной Омеге, крепко заточили в свои объятия, лишили сна, потребности в нем и в конце концов остатков той души, что он держал в тёмных уголках своего истества. У Валтора была душа, когда-то давно, в нём было нечто человечное, нечто, позже принявшее истинную демоническую сущность. Валтор знал, что рано или поздно найдётся человек, который освободит его от ледяной пытки, но свободная жизнь вмиг стала такой мрачной и безжизненной, что он стал тосковать по Омеге. Отчаяние само по себе выстраивало одну и ту же схему, повторяющуюся каждый вечер, даже усталость не могла помешать этому. Здесь. В Облачной башне, некогда бывшей домом для сторонников раздора и греховной жажды власти, Валтор находил утешение в стеклянном шаре давно знакомой директрисы. Не смыкая глаз темными ночами, когда мрак ложился на школу ведьм, он наблюдал за ней, неустанно повторяя самому себе, что делает это, чтобы у Гриффин не было шансов выбраться из-за решётки. Её предательство эхом пронеслось в голове мага, походя на злую шутку самой судьбы, в которую Валтор никогда не верил. Единственное, во что он свято верил, это в то, что Гриффин — последнее спасение от бессонных ночей, и дней, пролетающих перед глазами, как картинки из прошлой жизни. — Почему ты никогда не спишь? — ведьма обернула пурпурную прядь вокруг пальца, всматриваясь в расслабленные мышцы лица мужчины. — Я прежде не видела, чтобы ты отдыхал. — Я не могу…— Валтор глубоко вздохнул, глядя в потолок, в надежде увидеть на нем нечто интересное. — Кажется, если я усну, то уже никогда не проснусь. Её сиреневые локоны, в прошлом бывшие самой уникальной и притягательной чертой ведьмы, с годами потемнели, собрались в бессменную причёску и лишь распустив их, Гриффин становилась прежней. Той девушкой, что часами сидела на краю его кровати, давая возможность с головой окунуться в такой нужный сон. — Не буду мешать тебе. Гриффин остановилась, когда пальцы мага впились в её руку, а сам он приподнялся вслед за ней, чтобы остановить. — Я правда очень устал…не могла бы ты…побыть со мной пока я сплю? — Валтор неуверенно расстягивал слова, успокоившись лишь тогда, когда ведьма бережно убрала упавшую прядь волос с его лица. Тогда, она хотела покинуть его покои сразу, как только маг задышит ровно и перестанет хмурить брови, погрузившись в манящий сон, но негаснущее доверие заставило остаться. Они были ближе, чем напарники, объединенные общей целью. Они были любовниками, исцеляющими душу друг друга так трепетно, что казалось ничто не могло этому помешать. В тот день, когда Гриффин стала частью Команды света, шёл дождь, стеной выстраивающий расстояние между ними. Валтор не мог спать без неё, отдых надолго стал лишь пустым звуком разбитого стекла их любви, которая казалось не знала границ. Она научила его засыпать без страха не проснуться. Гриффин ушла, наплевав на то, как была необходима. Она всегда была слишком мягкой для ведьмы. Валтор не мог простить ей предательство, как не пытался втолковать самому себе, что Гриффин — лишь необходимая интрижка. В его представлении она стала слабой, неспособной на владение темной магией, завещанной самой Лилисс, чересчур покладистой и слишком заносчивой. Такой он её любил. Демоническая сущность не была способна на нечто светлое, порожденное чувствами, которые он испытывал от одного её взгляда. Валтор ненавидел её за это. Гриффин забрала с собой остатки его человечности и умения проявлять чувства, сожалеть, любить, страдать. Жизнь без неё стала мраком и в попытках зажечь свет, Валтор шёл на отчаянные меры. С того дождливого дня, он больше не утолял усталость во сне. Когда Домино начало рушиться под натиском Древних Ведьм, в ушах слышался гул от сдавленных криков, прорезающие воздух заклинания, звон блестящей стали; их взгляды на мгновение встретились. Порождение хаоса ушло глубоко под землю вместе с замком, огнём Дракона, всем ради чего они боролись вместе, проходя сквозь это рука об руку. Гриффин всегда звонко смеялась над сентиментальностью, но в день финальной битвы она и сама познала это качество в полной мере, чтобы возненавидеть ещё больше. Ведьма изо всех сил рвалась в бой, но каждый раз Лилисс настойчиво отбрасывала её в руины замка Домино. Валтор не мог вступить в бой с бывшей союзницей, не мог позволить себе отомстить за усталость, во время только начавшейся битвы. Гриффин смотрела на него и чувствовала себя так паршиво, будто неожиданно стала феей и начала летать с помощью крыльев. Внутри трепетало кошмарно болезненное чувство понимания. Она готова была принять месть из его рук и не стала бы осуждать за это, твердя о несправедливости. Гриффин придала не Прародительниц, не Даркара. Она предала его.Я прежде не видела, чтобы ты отдыхал…
Когда Валтор обманом проник в Облачную башню, он не поверил своим глазам, увидев перед собой совершенно другую Гриффин. Он помнил её иной. Фигура стала ещё более стройной, если это было возможно, под глазами пролегли фиолетовые синяки, замаскированные розовыми тенями, кожа от недостатка света присвоила себе зеленоватый оттенок, а волосы теперь были собраны в строгую прическу, а не беспорядочно падали на спину. Она больше не была ведьмой, ловящей на себе заинтересованные взгляды из-за чрезмерно глубоко разреза на бедре. Взамен за предательство, ночные кошмары стали верным ночным спутником, а бессонница — близкой подругой. Светящиеся перекладины решётки, обращающей любые заклинания против своего создателя, отблесками ложились на холодные стены и пол, который устелало строгое платье директисы Облачной башни. Гриффин дала себе обещание, что уничтожит эти подземелья, если ещё раз окажется за решёткой. В этот раз, она была не уверена, что когда-либо вновь поднимется наверх. Валтор расслабленно сидел в директорском кресле и заинтересованно наблюдал за ведьмой через её шар. Он знал, что Гриффин всегда чувствовала слежку и старалась вести себя совершенно естественно. Она была так похожа на Лилисс, что прародительницы окончательно перестали строить подозрения и научились безоговорочно доверять Гриффин — это стало главной ошибкой, в единочасье обернувшейся против них. Магу не хватало сил, чтобы настроить шар на другое место и узнать, что в очередной раз замышляют феи. Ему хотелось заснуть, утолив усталость, но вовсе не наличие смышленой пленницы вынуждало держать глаза широко открытыми.Семнадцать лет…и ты всё это время не спал?
Валтор не умел спать, сколько себя помнил. Он боялся потратить время зря, боялся не проснуться наутро. Если для всех волшебных существ сон — жизненная необходимость, то для демона — это лишь избавление от усталости и освежение мыслей. С тех пор, как Гриффин ушла, он боялся увидеть её во сне и вспомнить то, о чём старался забыть.Кажется, если я усну, то уже никогда не проснусь.
От усталости мышцы до предела напрягались, становилось душно, но окно не закрывалось с того момента, как Гриффин оказалась за решёткой, жилки в висках учащенно бились, путая мысли, которые ни разу за этот вечер не превратились в полноценный план по избавлению Волшебного измерения от назойливых фей. Валтор не мог не заметить, что эти феи напоминали ему о Гриффин во времена, когда она была ослеплена жаждой власти. На пол полетели многочисленные папки со стола, рассыпавшиеся на сотни бумаг, в которых только директриса и могла разобраться. Валтор больше не мог противиться призыву, давно возникшему в голове. Мыслям необходим был отдых и только в ней он мог его найти. Спускаясь в подземелье, непривычно долго пересекая бесконечные лестницы и коридоры, он не решался открыть портал и за секунду оказаться перед ней. Время — вот что было необходимо Валтору, помимо сна и отдыха. Ему нужно было привыкнуть к собственному порыву и наконец осознать, что Гриффин слишком ослабла, чтобы нападать. Нескончаемые заклинания, впустую пущенные в решётку, раз за разом отбрасывая её в каменную стену, лишая сил. Валтору ничего не стоило присвоить себе её магию, но наблюдать за сопротивлением так приятно, что эта мысль ушла глубоко в чертоги разума. — Ты…? — её голос охрип, неприятно резанув по слуху, а сама ведьма даже не предприняла попытку встать с пола. — Чего ты хочешь? Маг прошёл сквозь светящуюся решётку, служащую единственным источником света в темноте подземелья, и их взгляды встретились вновь, как тогда — на Домино. Валтор не хотел, чтобы слепая жажда мести окончательно завладела им, но другого выбора не было. Либо она, либо секретные заклинания Облачной башни.Не смей называть меня другом!
— Что ты… Валтор бросил свой жакет на пыльный пол, не заботясь не о грязи, не о холоде. У Гриффин не было и секунды, чтобы испугаться или о чём-то подумать. Маг уткнулся лицом в её колени, вытянувшись на полу, как семнадцать лет назад, в одной из верхних комнат Облачной башни. Гриффин неловко прикоснулась к его шелковистым волосам, бывшим такими мягкими, словно Валтор долго и трепетно ухаживал за ними. Его дыхание приобрело сонное спокойствие, а сердце перестало учащенно биться в груди. Маг лежал обманчиво неподвижно, чтобы убедиться в бескорыстности бывшей подруги, которая теперь имела неограниченную власть над ним. Он по-прежнему не мог простить и по-прежнему ненавидел, даже ощущая, как её руки скользят по голове, переплетаясь с волосами. — Если бы ты только мог простить меня, Валтор, — ведьма говорила почти шёпотом, но маг отчётливо слышал её. — Но ты не сможешь и…я заслужила всё, что ты хочешь сделать. Я прислушалась к своей совести, зная, что ты осудишь меня, но я ушла не от тебя. От ведьм, от Даркара, от хаоса и разрушения, но я не хотела предавать тебя. Я была нужна тебе, я знаю это. Её голос звучал как правдивая колыбельная, а лежать неподвижно стало ещё сложнее, но Валтор упорно продолжал это делать. Он всегда засыпал быстро, только закрыв глаза, сон мгновенно брал верх, Гриффин знала это, потому так тихо говорила о том, что никогда не решилась бы сказать в лицо. — Наверное, я веду себя неразумно, любой, кто мог узнать об этом, согласился бы с этим. Когда ты беззащитен я могу сделать, что угодно, но я не могу предать тебя снова, — её сердце готово было разорваться на части, но оно кажется давным-давно разбилось. — Я так любила тебя, что готова была отдать свою душу, чтобы исцелить твою, и похоже, я так и сделала. Я больше не чувствую себя живой, не ощущаю радости жизни, волнений, я не сплю ночами, а если сплю, то вижу страшные кошмары. Рука мага неосознанно сжалась в кулак, впиваясь в каменный пол, до боли порезавший костяшки. Как красиво она говорила о том, во что он ни за что бы не поверил. Гриффин тщательно готовилась, прежде чем сбежать, она готова была рискнуть всем, что имела, ради Команды света. Она предпочла их, а не его. — Это была не твоя война, ты был лишь исполнителем, — она оправдывалась в пустоту, ощущая крупную дрожь, пробежавшую по спине. — Я предала твоё доверие, твою любовь, если твоё сердце было способно на неё; но я этого не хотела. Мне пришлось сделать выбор и ты можешь отомстить мне, я приму это. Во имя всего, что было, я надеюсь, ты не откажешься от мести. Я хочу, чтобы ты простил меня и одновременно надеюсь, что ты не сможешь этого сделать.Я прежде не видела, чтобы ты отдыхал...