***
Входная дверь скрипнула тихо, еле слышно, как, наверное, и положено двери в дом синоби. А затем негромко хлопнула, возвещая о возвращении Кадзу. Мэй выдохнула, одновременно осознавая, что за последние недели она ни разу не выдыхала вот так, целиком, чтобы затем вновь вдохнуть полной грудью. Следуя негласной традиции, она продолжила начищать сюрикен, лисьим нюхом улавливая приближение родного запаха пожухших осенних листьев. Он остановился за ее плечом. — Родная… Мэй, наконец, обернулась. Ее взгляд быстро прошелся по нему, выискивая ранения. И, словно вторя ее мыслям, Кадзу улыбнулся уголком губ. — Цел. Она улыбнулась в ответ. Открыто, ласково. Как не улыбалась, казалось, уже целую вечность. Или три недели и два дня. Смерть снова обошла его стороной.***
Когда за ужином Кадзу взглянул на нее, его глаза лукаво блеснули. — Рассказывай уже, нетерпеливая. — Зима была долгой… Я подумала, нам стоит устроить праздник весны. Всем нам. Клану. — Дзенина надо спрашивать. — Такао я предложила на прошлой неделе, он согласился. Но я хотела спросить тебя. — И зачем меня? Дзенин ведь разрешил. У тебя получится, как ни у кого другого. — Твое мнение всегда будет мне важно. Ты же мой. Наш, — мягко ответила Мэй, дотронувшись до его скулы, а другую руку положив себе на живот, — Всегда будешь нашим.***
Праздник назначили через полторы недели. Мэй словно вернулась в свою прошлую жизнь гейши, где ставились танцы и спектакли, руководя куноичи, подростками и стайками малышей, продумывая украшения и иллюзии. И наконец этот день настал. Когда на небольшой площадке стал собираться народ, Мэй показалось, что ни разу за последние три года жизни в деревне она не видела столько людей одновременно. На мгновение она забеспокоилась, что вся эта суета потревожит их лесных соседей, но вовремя вспомнила, что Такао попросил Сино-Одори объясниться с остальными екаями. Впрочем, сама она тоже обещала прийти. Как и другой очень желанный гость… — Масамунэ! — Мэй Хаттори, — глубоко поклонился ей бывший ронин. — Наито, — машинально поправила Мэй. Ее сердце на секунду сжалось от воспоминаний. — Я не хотел нанести тебе оскорбление, Мэй. Прошу прощения, — извинился Масамунэ, заметив перемену настроения. — Нет-нет, ты не оскорбил. Просто сейчас… Я часто думаю о том, что доля синоби непроста. Думаю о прошлом. Ловлю себя на мысли «а что, если…». Прости, я слишком много говорю. Масамунэ улыбнулся. — Приятно видеть, что ты совсем не изменилась, Мэй. Впрочем, что-то изменилось. Ждете пополнение? — Мы решили, что пришло время появиться новым листочкам на древе клана, — усмехнулась девушка. — Уже знаете наверняка, мальчик, девочка? — Нет, что ты! Такое не под силу предсказать даже Чонгану. Но он уверен, что малыш один, — Мэй сделала паузу, набираясь смелости, — Масамунэ… Если это мальчик, мы хотели бы назвать его твоим именем. Мужчина выглядел смущенным. — Я… не ожидал. Это большая честь для меня, Мэй. — Масамунэ Араи, ты верный друг, и мы не раз доверяли спину тебе в бою. Нет человека достойнее подобной чести. Масамунэ вновь поклонился ей. — Благодарю. А что насчет девочки? — Кадзу предлагает мне назвать ее самой. Например, в честь матери или женщины, заменившей мне мать. Морико или Сумико. Но я, — Мэй повернулась к нему боком, будто пряча лицо. — Знаешь, он недавно впервые упомянул при мне имя своей матери. Ясуко. Араи молчал, позволяя ей продолжить. — Моя наставница похоронена среди остальных гейш. По моей матери еще скучает Кин Хаттори, и она спасла Нойре, ее наследие живо. Тело Ясуко Кадзу сжег сам, будучи ребенком. От нее остался лишь пепел, один из многих, на месте Аогавары, и Кадзу. Она тоже заслуживает… памяти. Но я боюсь причинить ему этим боль. Масамунэ положил руку ей на плечо. — Мэй, я не думаю, что ты можешь сделать что-либо, что причинит ему боль, — сказал он, и дождавшись робкой улыбки, немного неловко перевел тему, — Я не вижу Сино-Одори, но Такао говорил, она придет. — Чуть позже. Мы давно не виделись. Я опасаюсь бегать по лесу с тех пор, как узнала, что будет малыш. — Она, наверное, ворчала, когда узнала? — Ты даже не представляешь! Говорит, лисята должны в норе рождаться, а я упираюсь всеми лапами, сумасбродная лисичка! Пока Масамунэ смеялся, Мэй оглядела площадку. Сора снова стоял чуть в стороне и выглядел грустным. Поймав взгляд мальчика, Мэй подмигнула ему и наколдовала иллюзорного котенка. Тот увлеченно начал с ним играться. — Мальчик Сатоши, — прояснила она в ответ на вопросительный взгляд Масамунэ. — Брат? — Сын. Он его прошлой осенью подобрал, был на миссии по зачистке разбойничьей банды, но опоздал. Разбойники всю семью вырезали, только Сора и выжил. Ему все еще трудно, но он справится. — А тебе? — неожиданно спросил Масамунэ. — Что? — Ты обо всех заботишься, говоришь об их чувствах. Но ты тосковала, а я будто и не заметил. — Все хорошо, правда. Просто иногда мне кажется, будто я выбрала тогда клан, чтобы Кадзу не жил в золотой клетке. Но он уходит на дальние миссии, куда мне пути нет, а я… я забываю, как дышать. — Он сильный и умный синоби, Мэй. — Я знаю. Он сильный и умный синоби, играющий в догонялки со смертью. Посмотри вокруг: много ты здесь видишь стариков? Масамунэ оглянулся, хотя ему и не нужно было. Он хорошо знал, о чем речь. Век синоби недолог. — Век синоби недолог, — вторила его мыслям Мэй, — однажды он не вернется. Если бы я тогда стала императрицей… все могло бы быть по-другому. И… я не думала тогда, но ведь я обрекла на эту жизнь и нашего малыша. — Мэй, — поймал ее потерянный взгляд Масамунэ, — синоби всегда ходят по краю, Кадзу не знал другой жизни. Их век короткий, но они дышат полной грудью, борются за свою деревню, любят. Жизнь с тобой во дворце, возможно, и не стала бы для него золотой клеткой, но он бы по этому скучал. Если не сказать тосковал. В глазах Мэй ярким всполохом мелькнула надежда, давшая понять, что сказанные слова были правильными. — Что же касается малыша, ты помнишь ведь, что у Кадзу был шанс покинуть клан, его бы отпустили, не держали насильно. Я думаю, и твоего сына или дочь отпустят, если вдруг он найдет свое призвание вдали от клана. Дзенин ваш близкий друг. Не думаю, что он причинит боль твоему ребенку, если он захочет уйти. — Ты прав, — улыбнулась Мэй. — К тому же, Такао считает, что сможет вырастить из него своего преемника. Говорит, Ирисы веками рождались стратегами. Они помолчали, слушая шум людей вокруг. Это было хорошее молчание, то, где самое важное сказано, а все остальное понято без слов. — Ты дал мне надежду, Масамунэ Араи. Спасибо.***
Праздник завершился уже поздней ночью. На лицах расходившихся синоби то и дело мелькали улыбки. У некоторых первые после тяжелой зимы. К Мэй вновь подошли старые друзья. — Чудесный праздник, Мэй. Очень хорошо все сделала и красиво. Улыбаются, — важно кивнула ей Сино-Одори. — Сино-Одори права. Ты подарила надежду всем этим людям, Мэй. Ты заслуживаешь ее сама.***
Ясуко Наито родилась чуть раньше назначенного срока, в день начала цветения сакуры. Вновь была надежда. Все было хорошо.