Три тысячи лет

«Ветром воет, волну На бой тот вызывает Высокий, весь черный, Словно дым Из огромной трубы Как несогласный, непокорный Темный конь встает на дыбы, Лишь гончий, помазанник божий Да душ перевозчик — Харон. Сын мрака, Мрачный властитель» *** Отчет №30005. Моему лучшему товарищу Аиду в мир Мертвых — царство подземное. «Одна ночь из миллиона девяноста пяти тысяч семисот двадцати восьми ночей предыдущих. Перевозил сегодня потомственного грека, итальянца и русского. Тот, который грек, подскользнулся на чем-то смешном и разбил себе голову. Смышлёный малый, очень любит свою родную мифологию. Жаль умер. Преподавал, говорит, в университете историю Древней Греции. — Упал, понимаете ли, очнулся, Харон, то есть вы — и темнота, сущий океан темноты, — сказал он мне. Я посмеялся. На мое удивление, все меня представляют дряхлым, черным, мрачным стариком с веслом. Вы бы видели его лицо, когда он меня увидел. Три тысячи лет гребу своим Длинным Другом и впервые вижу, чтобы мною так удивлялись. — Странно, я думал, вы будете похожи на... — грек запнулся-замолчал, обдумывая. — Только не говорите, что на своего прадеда, а то был у меня тут один...— Не дожидаясь его ассоциаций, произнес я. Грек со мной долго говорил: обсудили с ним политику в мире Живых, насущные проблемы, юридические загвоздки и бухгалтерию в подземном царстве. Он здорово сказал: «Не завидую бухгалтерам. Ну представьте, только представьте! Только проговорись Харону и Аиду, кем всю жизнь проработал, наверняка отправят считать прибытие-отбытие вашей лодки. Что жизнь, что смерть — счеты переводишь с одно на другое!» Классный грек попался. Все думаю теперь, почему людей так беспокоит их внешний вид? Какая разница, в самом деле — все равно попадают ко мне в том, в чем их Наверх и отправили когда-то. Историк снова удивлялся, какие же хлопоты могут быть после жизни, когда я ему рассказал о некоторых вещах, что тут творятся иногда. — Видишь ли, друг мой: когда ты умер, ты оставил Жизнь, но принял Смерть... — и я заметил, как грек безустанно пялится в океан мертвых и ни черта меня не слушает. Оно будто приковало его, не хотело отпускать или он не хотел уходить: так завораживали его течения сотни душ к берегу, к которому мне предстояло вернуться через время. А я ему хотел уже рассказать, с чего хохочут Олимпийские боги. — Ну, доктор исторических наук иль как там вас? — Да, верно говорите. Доктор исторических наук... Хотя, какая теперь разница? — Он все также сидел ко мне спиной и смотрел куда-то вглубь, пытаясь, наверно, высмотреть своих знакомых. Я отстал от грека и больше ничего не говорил. Пока он не стал мне задавать вопросы про богов. Любят же люди со мной поговорить на эту тему! Думаю, чего-то другого ожидать от преподавателя истории не стоило. Аид, если ты это читаешь, то налей этому греку за меня кувшин вина — он отлично разбирается, кого там Зевс поимел невесть когда. Даже я не помню уже. Следующий был итальянец. Как думаете, что он сделал, как только забрался ко мне? Правильно. Стал спорить со мной о том, к кому я его везу: к Аиду или Плутону. Потом он доказывал, что Марс и Арес — разные боги и, внимание, от чего я чуть не вывалился в океан, только вслушайтесь: «Марс это планета вообще-то!» Аид! Кто такие планеты? Это какие-то новые боги у людей? Я не разбираюсь, торпеду мне в гауптвахту. Как-то так один морячок выразился, помню-помню. В общем, я дал итальянцу выговориться-наговориться, плыть все равно старую добрую вечность. Он все говорил и говорил, но когда я спросил, как он умер, тот замолчал. В таких случаях я многозначительно молчу в ответ и просто гребу веслом дальше, отчитывая сколько еще примерно взмахов надо сделать до берега: три тысячи пять, три тысячи четыре, три тысячи три... До самого причала на ту сторону ни слова мы оба не сказали. Тут настала очередь русского. Они всегда так тяжело делают свой первый шаг сюда, будто готовились к этому всю свою жизнь. — Здравствуйте, многоуважаемый! — сказал русский, оглядев мою лодку. — Куда плывем? — Как куда, — спросил я, — к самому Аиду, разбираться будет, как и куда вас дальше распределить. Или вы вывеску перед входом не прочли? Черными буквами по латыни написано: «Navis ad Hades trecentos et quinque passus est. Omnis qui intrat, non de Anna Charon quaeras. Ejiciet te». (Лодка к Аиду в триста пяти шагах вперед. И не спрашивайте Харона про Анну. Он вас выбросит) Русский молчал, лишь раскрыл глаза да поглядывал на свои наручные часы. Я посмотрел на него: это был старик с большим носом, густой бородой и злым взглядом, но глаза у русского были честными, отмученными и простыми. Я узнал его. — Лев Николаевич, Бога ради, — стал я извиняться тысячью словами, выбирая и подбирая тщательно выражения, меняясь с языка на языка, пародируя его, — Иисус Христос этажом выше... — Oui, les choses ne vont pas bien dans le pays en ce moment. Перепутали, наверно. То я и вижу, на Сатану или черт кого там принесет, вы не очень-то и похожи. — Толстой распрощался со мной, развернулся и исчез за черной пеленой. Я проводил его взглядом и тяжело вздохнул, от чего волны разошлись в стороны и снова сомкнулись, раскачавшись и смешавшись меж собою. Жалею теперь, что не успел у него автограф взять. Когда еще классики ошибаются мирами иными? И кстати, Аид. Ты мне все еще должен бутылку чешского пива за Геракла пару тысяч лет назад. Я же говорил, что он твоего пса победит».