Встреча.

Осенний вечер, мелкий дождь, Лиза стоит на остановке и ждёт нужный ей автобус. В руках у неё пачка сигарет и зажигалка. Закурив, та мечтательно вздохнула: в ее фантазиях она уже давно дома, в тепле со своим котом, ведь уже давно там никто, кроме него, не ждёт. В суровую реальность её вернул сигнал уезжающего автобуса — это был тот самый, нужный Индиго. Андрющенко, выругавшись себе под нос, сильнее укуталась в пальто — дождь, хоть и мелкий, но холодно уж слишком сильно. К остановке подошла она, Мишель собственной персоной. Лиза, недолго думая, выкинула сигарету и притоптала, ведь помнит, что Гаджиева крайне не любит этот запах. — Здравствуй, — тихое приветствие, будто и не Андрющенко вовсе. — Здравствуй, — ответила Лиза взаимностью. Воцарилась неловкая тишина, вроде и было что сказать, да с другой стороны, а надо ли? Лиза спросит разрешение, чтобы проводить девушку, в ответ получит лишь немое согласие. Они расстались год назад, из-за постоянных стычек, недопониманий, которые перерастали в ссоры. Индиго ушла тихо, не прощаясь, как принято говорить, по-английски. Уйти всегда проще, чем попытаться разрешить ситуацию. Девушки шли молча, их сопровождал звук капель, которые падали. Каждая из них боялась, что другая скажет что-то до боли лишнее. — Как поживаешь? — спросила Андрющенко, глядя себе под ноги. Смелости посмотреть в глаза не хватило. — Неплохо, — Мишель отвечала банальной фразой. И вновь тишина, ещё более неловкая. — Как твой кот? -спросила Гаджиева, чтобы хоть как-то скрасить путь. — Потолстел, — с улыбкой отвечала Андрющенко, вспоминая своего маленького друга. По мнению Мишель, в своей жизни Лиза любила только своего кота и работу. Она была фотографом, пыталась запечатлеть на плёнки всё самое хорошее, часто забывая, что живет чужой жизнью, пуская свою на самотёк. Андрющенко не сразу заметила, что всё развалилось. И она решила уйти: просто собрать чемодан и уехать, не оставив даже записки. Гаджиева проклинала её, плакала днями, ведь просто напросто любила, была готова простить всё. Сейчас, когда Мишель смотрит на Лизу, то в груди щемящая тоска, сердце болит, а руки предательски хотят оказаться в руках другого человека. Она не разлюбила, нет, ни капельки. Молчание начинало давить, казалось, ещё чуть-чуть, и девушка не выдержит: вывалит все эмоции, расскажет о чувствах. Но Гаджиева держалась. Вдруг, раздались едва слышные извинения. — Мне жаль, — послышалось за ними. Лиза правда сожалела, ведь больше всего на свете она любила именно Мишель. Работала, как не в себя, чтобы радовать свою девушку, но та расценивала это бегством от совместной жизни. — Мне тоже жаль, — конечно, Мишель не соврала. Ей тоже было жаль, ведь её вина в этом так же есть. Она не сумела создать атмосферу уюта дома, куда вернуться было бы в радость, часто ругала Андрющенко за её чрезмерные мечты. Они были слишком разными, но тянуло их к друг другу с одинаковой силой. Каждая ушла в свои мысли, никто не хотел прерывать молчание. — Почему ты выкинула сигарету? — этот вопрос почему-то волновал Гаджиева, может была надежда, может глупый интерес. — Ты не любила, когда я курю, — грустно усмехнулась, но честно ответила старшая. Множество их ссор было из-за этой привычки,: Мишель не нравился запах сигарет, её раздражало, когда Лиза только покурив лезла целоваться. — Помнишь, — Индиго хотела что-то вспомнить, но блондинка тут же это пресекла. — Не стоит. Разговор не клеился: все шрамы, нанесённые друг другу начинали кровоточить, в горле стоял мерзкий ком. — Твои окна, кажется, — заметила Андрющенко. Мишель только кивнула, разговаривать совершенно не хотелось. Девушки заметно замедлили шаг, вроде, начинать этот разговор никому не хотелось, но и расставаться тоже. — Подожди меня, — вдруг сказала Индиго, поменяв курс на ближайший продуктовый ларёк. Гаджиева не стала отнекиваться, и послушно ждала. Андрющенко вышла с бутылкой хорошего коньяка. Открутив крышку, она залила жидкость в себя, горло неприятно обожгло, но было терпимо. Мишель удивлённо смотрела на старшую, та пила лишь в случае крайней необходимости, когда хотела что-то сделать, но было страшно. — Я сожалею, что так с тобой поступила. Хотела как лучше, а получилось, впрочем, неважно, — на одном дыхании вывалила Индиго. Словно, дожидаясь команды, чувства Мишель вылезли наружу, слезы предательски текли по щекам, хотя может это был дождь, Лиза так и не поняла. Хоть, старшая выпила и немного, алкоголь затуманил разум, Лиза отдалась инстинктам, которые вопили поцеловать Гаджиеву. Поцелуй получился смазанным, быстрым, блондинка не до конца осознала происходящее, поэтому, когда Андрющенко от неё оторвалась, та лишь отдышалась и прижала её вновь к себе. Кое-как они дошли до подъезда, открыли дверь и поднялись на нужный этаж. Как только квартира была открыта, все запреты были сняты. Андрющенко прижала младшую к стене, целуя в подбородок, плавно переходя на шею. Гаджиева могла лишь издавать звуки удовлетворения от такой ласки. Девушки медленно, словно кружась в танце, добрели на кровати. Лиза подтолкнула Мишель, когда та упала, то старшая нависла над ней. — Я так соскучилась, Миш, — тихо признавалась старшая. Вместо слов, Гаджиева лишь притянула девушку к себе. — Отрабатывай часы разлуки.