Однажды в купе

В этом году весна выдалась тёплой. Снега уже не осталось. Солнце ярко светило и согревало. На деревьях появились первые зелёные листочки. После мрачной и холодной зимы это была настоящая сказка. Хотелось проводить всё свободное время на улице и наслаждаться долгожданными тёплыми деньками. Железнодорожная станция переполнена людьми. Шум, грохот, чьи-то яростные споры и горы богажа. Среди всей этой шумихи не сразу можно было заметить небольшую, но очень необычную группу людей. Один парень, несмотря на тёплую погоду, надел ушанку. У второго были длинные, двухцветные волосы. Третий нарядился в костюм шута. Четвёртый на первый взгляд не чем не выделяется, правда блаженная улыбка выдавала интересную натуру. Это всем известные персоны. Достоевский, Сигма, Гоголь и Гончаров. — Николай, отдай мой чемодан. — уже в пятый раз просит Фёдор. — Феденька, я же сказал, что хочу тебе помочь. — Я и сам могу… Как только ребята вышли из дома, Гоголь сразу же забрал у него багаж и нёс всё сам. И вот они уже на железнодорожной станции, а шут до сих пор не соглашается вернуть Достоевскому чемодан. Федя не мог отрицать, что забота Коли ему приятна, но было неловко перед Сигмой и Гончаровым. А те, смотря на парочку, тихо посмеивались, ещё больше смущая Достоевского. Гоголь восхищённо оглядывался вокруг: — Я первый раз на станции! Здесь так интересно! Быстрее бы сесть в поезд! — Наш уже скоро приедет. — сообщает Сигма. — Николай, может, ты хочешь прогуляться? — вдруг интересуется Достоевский. — Можно? — радостно спрашивает шут. — Конечно! Гоголь тут же срывается с места и исчезает за поворотом. Фёдор подхватывает брошенные Колей чемоданы и облегчённо выдыхает, продолжая страдательно игнорировать многозначительные взгляды Сигмы и Гончарова. Гоголь пробегает вперёд, изучая станцию. К счастью он не врезался ни в одного человека. Атмосфера станции чем-то похожа на Николая. Поэтому она ему так и нравится. Продвинувшись ещё немного вперёд, шут замечает ларёчик. Нужно обязательно купить чего-нибудь вкусненького! — Здравствуйте! — находу крикнул он, быстро приближаясь. Продавщица, только что читавшая книгу, вздрогнула и взглянула на Гоголя. Тот уже стоял перед ней. — Можно мне… Вот это!

***

Достоевский нервно огляделся. Поезд сейчас уедет, а Николай так и не вернулся. Фёдор уже несколько раз обошёл станцию, но Гоголь как сквозь землю провалился! — Так. Сигма, Иван, берите чемоданы и заходите. Я сейчас. Достоевский снова направился на поиски шута. Вокруг сновали десятки люди, но никого похожего на привлекательного Колю не было. Ругаясь себе под нос, Федя собирался повернуть вправо, но тут прямо перед ним появилась гигантская группа различных людей. Взрослые и дети. Рыжие, блондины и брюнетки. Похоже, несколько семей решили устроить совместный отдых. Они очень торопились и обеспокоенно перекрикивались. Сразу видно — опаздывали. Достоевскому не повезло столкнуться с ними. Он попытался быстро ретироваться, но не успел. Люди окружили его, продолжая упорно двигаться вперёд. Оказавшись в самом центре человеческого потока, Федя пытался удержать равновесие, паралельно стараясь не получить от кого-нибудь по голове. Поискать Гоголя можно и попозже. Теперь главное выбраться из этой ловушки. Выдержев несколько несильных толчков (при этом пожелав каждому члену группы ужасного отдыха), Достоевский наконец увидел желанную свободу. Осталось совсем чуть-чуть, и он выберется из этого ада. Ещё немного… — Дорогу освободи! Обладатель грубого баритона со всей дури толкнул Фёдора локтём в бок. От удара у Достоевского даже в глазах потемнело. Оказывается, настоящие борцы скрываются на станциях. Выйти из толпы уже точно не получиться, зато долететь будет проще простого. Федя попытался хоть как-то сгруппироваться, и уже подготовился к болезненному удару. Но к своему большому удивлению, Достоевский оказался в нежных объятиях. — Феденька, неужели ты так по мне соскучился? — весело спросил невесть откуда взявшийся Коля. Как всегда во время. — Просто встретил не очень приветливую семейку. Достоевский отстранился, поправляя съехавшую ушанку. Вот почему он так не любит многолюдные места. Всегда есть вероятность встретить противных индивидов. Хотя, жаловаться сейчас не приходилось. Ему и так повезло. Потрёпанный вид не сравниться с падением на твёрдую землю. — За спасение конечно спасибо. — полностью придя в себя, добавил Фёдор. — Но вообще-то я оказался тут из-за тебя. Ты куда подевался? Гоголь уже было открыл рот, чтобы начать интересный монолог, но тут до них донёсся гудок поезда. Достоевский быстро схватил Колю за руку и побежал назад. — Ладно, потом расскажешь. — находу крикнул Фёдор. — Поезд сейчас без нас уедет! Парни неслись по станции со скоростью света. Но это не помогло. Поезд уже тронулся. — Николай, быстрее! Проводница их заметила. Вытянула руку в их сторону. Поезд ехал ещё слишком медленно, так что шанс успеть был. Вот они уже рядом. Нужно лишь достать… Есть! Фёдор в прыжке ухватился за руку проводницы. Благо, весил он не много, и бедная женщина смогла его удержать. Оказавшись на платформе, Достоевский помог забраться и Гоголю. Федя зашёл внутрь поезда, а за ним последовал рассыпающийся в благодарностях доброй проводнице шут. Оказавшись в коридоре, парни наконец смогли перевести дух. — Вот это да! Вот это нам повезло! На секунду я даже испугался, что мы не успеем! — без устали тараторил Коля. — Повезло. — повторил Достоевский. — Идём. Он зашагал дальше по прямой. Добравшись до нужного купе, открыл дверь. Внутри кругами ходил Сигма, явно нервничая. Рядом сидел как всегда спокойный Гончаров, читавший журнал для садоводов. Заметив входящи, Сигма облегчённо выдохнул: — Слава небесам, вы пришли! Как так можно?! Мы тут чуть от страха не умерли! Достоевский покосился на Ивана. Что-то не похоже, что Гончаров ужасно переживал. Сигме нужно поучиться у него спокойствию. Следом за Достоевским в купе забежал Гоголь, уже рассматривая всё вокруг: — Главное, что всё хорошо закончилось! Чур, моя кровать сверху! Шут забрался наверх и схватив свой небольшой чемодан, начал вытаскивать свои вещи. Фёдор внимательно наблюдал за ним. — Николай, так куда ты пропал? — снова спросил он. Гоголь оторвался от своего занятия, громко вздохнул и затароторил: — Я заметил ларёк. Решил купить чего-нибудь. Ну и заболтался с продавщицей. Такая милая девушка! Ей только что привезли коробки с продуктами. Я не мог позволить хрупкой принцессе таскать такие тяжести и вызвался помочь! Она мне рассказала… Коля начал всё подробно пересказывать. Вот так болтать с первым попавшемся человеком! Очень в духе Гоголя! Шут продолжал свой монолог, осыпая продавщицу самыми разными комплиментами. Красивая, милая, общительная, умная. Все эти слова безостановочно повторял Гоголь. С каждой секундой Достоевскому всё больше не нравилась эта девушка. И слушать про неё тоже не хотелось. — Ещё скажи, что ты взял её номер телефона. Тогда получиться любовная мелодрама по всем законам жанра. — Как ты догадался?! — удивлённо воскликнул Гоголь. — Коляяяя… — шумно выдохнул Достоевский. — Ты же её совсем не знаешь! — Ну вот как раз и познакомлюсь! — беспечно ответил белобрысый. — Ну да, как я не догадался. В голосе Фёдора помимо его воли появилось непонятно откуда взявшаесе раздражение. Эта перемена не укрылась от Гоголя. — А почему тебе это так не нравиться? — хитро улыбнувшись, спросил он. — Просто эта ситуация напоминает сюжет в стиле «Любовь с первого взгляда». — Любовь? — довольно повторил Коля, спрыгивая на пол и смотря прямо в глаза собеседника. — Феденька, да ты похоже ревнуешь! Достоевский ответил ошарашенный взглядом: — Я? Ревную? Николай, что за ерунду ты говоришь. Сигма, оказавшийся невольным зрителем этой картины, чувствовал себя ужасно некомфортно. Будто узнал личную информацию. Как говорится, третий лишний. Хотелось поскорее убраться подальше. А заодно и Гончарова с собой прихватить. — Иван. — тихо позвал Сигма. Гончаров оторвался от чтения и вопросительно взглянул на него. Сигма кивнул в сторону бурно дискутирующих Фёдора и Коли. — Давай пока что оставим их наедине? — умоляюще попросил он. — Можем прогуляться. — Хорошо. — согласился Иван, откладывая журнал. — Я как раз хотел побывать в вагоне-ресторане. Гончаров направился к выходу. Проходя мимо Достоевского, коротко бросил. — Мы в ресторан. И тут же скрылся за дверью. Сигма ринулся за ним. В купе остались только двое, чему Фёдор был несказанно рад. Выяснять отношения на публике не хотелось. — Ну признай это! Признай! — не унимался Гоголь. — Хватит заниматься ерундой. Достоевский сел около окна и принялся внимательно рассматривать уличный пейзаж. Всем своим видом показывая, что не собирается продолжать разговор. Честно говоря, за окном смотреть было не на что. Просто обширные зелёные поля, изредко небольшие деревца, безоблачное голубое небо и яркое, по летнему тёплое солнце. Из-за однообразия пейзажа струдом можно было заметить, что они вообще куда-то едут. Хотя скорость была по настоящему большая. Но не смотря на скуку природы, Фёдор продолжал туда пялиться. Поняв, что ничего не добьётся, Гоголь вздохнул и снова забрался на верхнюю кровать. Он долго держался. Молчал и терпеливо ждал. Но давящая тишина и бездействие нагоняли ужасную скуку. Через час Достоевский наконец услышал голос шута: — Федь. а Федь. — Что? — Мне скучно. — И что же нам делать? — немного насмешливым тоном, растягивая слова поинтересовался Достоевский Через секунду Гоголь уже сидел за его спиной. — Мы тут одни… — совершенно не прозрачно намекнул Коля. — Мы тут в четвертом. — холодно отрезал Фёдор. — Если ты вдруг забыл, то с нами едут Сигма и Гончаров. — Ой, да они теперь до поздней ночи в вагоне-ресторане застрянут. Ваня мне все последние недели только и твердил про то, как мечтает попробовать там все блюда и взять какие-нибудь приёмы на вооружение. Так что пока не изучит всё меню, в купе не вернётся. — Сигма. — коротко напомнил Достоевский. — Так он думает, что мы с тобой закатили истерику и без Ваньки не вернётся. Так что у нас много времени… Гоголь прильнул к Феде и бесстыдно полез под рубашку. От прикосновения горячих рук по вечно ледяному телу Достоевского забегали мурашки. Коля же не собирался останавливаться. Поцеловал макушку. Спустился на шею. Фёдор понимал, что нужно оттолкнуть Гоголя. Нельзя же вот так. Нужно всего лишь сказать «хватит». Успокоить разбушевавшегося Колю. Но он почему-то не мог этого сделать. Или просто не хотел… Достоевский неуклюже повернулся к Гоголю. Тот озорно улыбался и ровно сел, давая Фёдору полное право решать, что будет дальше. Достоевский пристально смотрел на Колю. Вечно любоваться его улыбкой и блеском в глазах. Слушать этот прекрасный, словно миллионы звенящих колокольчиков, смех. Когда он видел его, когда Гоголь просто был рядом, Фёдору будто сносило крышу. Он лишался способности здраво рассуждать. Не пытался, как обычно, предугадать последующие события. Просто наслаждался моментом. Наслаждался близостью Коли. Достоевский поглаживал Гоголя по волосам, накручивая их на пальцы и улыбался. Ах, эта улыбка! Ничего прекраснее Николай в жизни не видел. Такая искренняя и мягкая. Любоваться бы ей вечно. И никогда никуда не уходить… Поток мыслей Гоголя прервал приятный голос Достоевского: — Коля — Коля. Что же ты со мной делаешь… Фёдор приблизился к его лицу. Так, что их носы почти соприкоснулись. — Я делаю тебя счастливым! — Ты как всегда прав. — засмеялся Достоевский и накрыл его губы своими. Гоголь с наслаждением прикрыл глаза, потонув в море чувств. Сколько бы они не целовались, каждый раз, как в первый. Всегда невероятно. Николай в слепую принялся расстёгивать пуговицы на рубашке Фёдора. То и дело заплетаясь в собственных пальцах. Достоевский же продолжал его целовать. К счастью, майка Гоголя прекрасно открывала шею, позволя беспрепятственно её целовать. На секунду они отстранились друг от друга. Гоголь, шумно дыша, с ненавистью глядел на проклятые пуговицы. Достоевский, наблюдая за ним, лишь хихикал. Пришлось ему снова взять всё в свои руки и помогать справиться с ужасающей белой тканью. — Никогда больше её не надевай. — серьёзно попросил Гоголь, отбрасывая рубашку подальше. — Как пожелаешь. Коля обхватил Фёдора за шею, целуя и увлекая за собой на кровать. Мерный стук поезда приятно покачивал её. Но намного приятнее была близость обожаемого Достоевского. Сигма очень ошибался, ожидая от Феди и Коли скандала из-за той продавщицы. Они же не какие-то герои сопливой мелодраммы, готовые из-за любой мелочи начинать войну. Это лишь пустая трата времени. Они слишком любят друг друга, чтобы сориться. А пирожки у той продавщицы оказались и правда вкусные. Хорошо, что Гоголь взял её номер.