Правильный путь

      Непроизвольно дёргает плечами. Хочет списать гложащую пустошь под рёбрами на вечно цветущую печаль, но: слишком ярок сладкий привкус предвкушения на языке. – Димка Позов лучший!       Думает о том, какая ирония по натуре своей всё же злобная сука – хитрый оскал её слепит безжалостно. Прощение ею жёстко игнорируемо или, что хуже, неизвестно: не будет забыто ни единой брошенной случайно буковки, а всякая точка-заяпятая вернётся острым кинжалом прямо в спину. – Он вот прям мачо.       Заставляет играть в свои игры, не объясняя – не создавая? – правил. Желает свести с ума, однако: Серёжа и не думает спорить. Годы пожрали спесивость, запивая жаждой бессмысленных стремлений, уже и не помнится, к чему. А вот лет пять назад, когда что-то имело смысл настолько, что в глазах рыжел рассвет; когда снисходительность клубилась в сердце желанным дымом чьих-то сигарет, – тогда и ошибки казались блажью. – Ого. Нет, я в натуре удивлён этой твоей неуверенности. Ты ведь так хорош.       Уничтожающей искренностью чужих неценимых признаний.       Горьким «нельзя» – всеобъемлющей правдой. Один раз оголиться до костей и крошкой осыпаться, смешаться, остаться с образом очаровательной честности, неумолимым стремлением на Олимп. Пылью осесть на потерянные в бесконечности времени стёкла давно забытых очков.       Разобрать себя на атомы, взрывной волной пройдясь по собственноручно выстроенной вселенной. Собраться заново в один единый организм – умиротворение. – Нет. Мне нечего сказать.       Непостижимое, недоступное, несуществующее – оно крепко оплело хребет, мешаясь с кровью. Жёсткой вакциной от любых соблазнов, будь то быстротечное удовольствие или гложущая нутро невыясненная – на кого-то или же самого себя – обида, устоялось где-то на подкроке. Любая пилюля самых смелых желаний давится о стёртую подошву на свой страх и риск когда-то принятой реальности.       Принятой и прощённой.       Уют – так это зовут все кому не лень, а все кому лень – согласно кивают. Серёжа же именами не бросается, лишь в очередной раз покорно принимает правила игры. Или новый образ? Формулировки давно не имеют значения.       Сейчас трудно сказать, с каких пор. – Неа, не нужно. Ни тебе, ни мне.       Может, дело в зубодробящей правильности семейного счастья или противоречивой крепости годами взрощенных дружеских уз. А может и в страхе. Перед разрушением ли фундамента собственных достижений или удивительной силой ощущений – чувств, правящих каждым нервным окончанием, каждой частичкой поглощённого кем-то сознания.       Или в паре минут – нескольких долгих лет, но никто не зафиксирует их в этой иллюзорной истории, – отсекающих щадящую ночную тьму от безжалостно восходящего солнца. Тогда, сидя не в своей кровати не в своей футболке, смотря на поразительно родное лицо не своего мужчины остаётся лишь благодарно улыбнуться. Отдать всего себя, всю свою суть одним невесомым прикосновением пальцев к умиротворённому лицу и слишком спешно одёрнуть руку.       Уже в дверном проёме позволить себе лишь на мгновение поражённо зажмуриться, прежде чем навсегда закрыть входную дверь.       В не свою квартиру.       Потому что неустанно встающая поперёк горла правда заключается в том, что доза леденящего страха в крови давно превысила норму. И страх этот стремительно взращивался из почвы боли и, осмелев, начал искать удобрение в жидкой неуверенности. Проявляясь по-разному: от осознания собственной серости до наблюдения за разрушительным влиянием на жизни дорогих ему людей.       «Хоть чуть-чуть думай о последствиях,» – в последствии станет тем немногим, что память не покинет.       Прогонит скаляющую зубы безысходность аккурат под прикосновение к илистому дну. Ломать, конечно, не строить, но что делать, если само твоё существование, игнорируя любые попытки измениться, стремится к одной единственной раздражающей концепции. Правильно: не идти против течения, а научиться по нему плыть. После оглушающего «бам!» оставить фундамент нетронутым и не зацепить рядом стоящие здания. – Прости...       Искренность желания искупить хотя бы каплю в океане своих ошибок – последние, что у Серёжи из хорошего осталось. Именно тогда умиротворение наконец в полной мере и обрело телесность, отражением возвращая всепрощающий, всепонимающий взгляд.       Смирение – пятая, кажется, стадия – конечными пунктом взяло побитую временем душу, обосновываясь основательно. Давая надежду на хрупкое (жалящее) равновесие.       ...От чего же тогда по кончикам пальцев так приятно разливается волнительное тепло?       – Это же моя футболка?       – Не понимаю о чём ты.       Видимо, черти в чужих карих глазах, подобно реальным, остаются невероятно живучи.       – Попизди.