Курильщик

Коко много курит, даже дохуя. Слишком много для такого крепкого солдата, как он, но недостаточно, чтобы быть заядлым курильщиком. Все таки, тягает много, и это факт. Он пропах ими от кончиков ушей до лап, пропитан запахом дыма, обволакивающей, как плотная оболочка, томным никотиновым слоем. С раннего утра до позднего вечера, он не расстается с сигаретой. Все курит и курит, ебать, дохрена. И остальным от этого ни тепло, ни холодно — этих мелких прохандийцев волнует только их собственная внешность. Не говоря о Коко, которому собственная красота будто дарована свыше: он ни старается ради того, чтобы выглядеть лучше, даже не втягивается в это дело, предпочитая потягивать тёплое пшеничное пиво и закуривать в день десятки сигарет. Коко, как и все, гнилой внутри, в прямом смысле. Портящиеся лёгкие легче скрыть за красивой мордашкой. Азулину, скрывающему свои недостатки за тонким слоем макияжа, это вообще не нравится. Бесится, когда Коко мастерски выпускает дымовые кольца, развлекая сослуживцев, особенно Горди, к которому тот иногда показывает забавные штуки. Горди радуется, как ребёнок, и Коко лучезарно улыбается ему. Азулину вообще не нравится, когда тот такой: счастливый, яркий с широченной ухмылкой вглядывающий прямо в душу, насильно заставляющий сердце пропускать удары и биться молотом об стенку рёбер, ещё немного, и хрупкие кости сломаются под натиском сердечного бунта. Он позже улыбается перед зеркалом, а там в ответ на него смотрит такая же милая улыбка... Но недостаточно искренняя, не веящая утренним рассветом и завораживающая огненным закатом. Совершенно пустая, слегка натянутая. Не идеальная. Коко гнилой внутри. Постепенно гниёт раз за разом всё сильнее, а процесс разложения необратим, непостоянен — нельзя остановить или просто сказать стоп. Драная печень, сраные лёгкие, ебучая гортань, грёбаный желудок гниют. Прогнивают настолько сильно, насколько и становится страшно — неебически. Приходится делать глотки воздуха, большие глотки, хоть бы нормально задышать, хоть бы не впасть в панику, когда кислорода из всего мира не хватает, чтобы сделать нормальный, человеческий вдох. Помогает только маленькая никотиновая трубочка, напичканная хуево тучей химией, медленно приводящая к раку. А рак мозги не игнорят, они посылают тревожные импульсы, напрягают паникой, возбуждают стресс, будто они и сами прикрывают трахею, лишь бы не дышал, только бы бросил. Поэтому временами он просто лежит, немигающе смотрит в потолок и пытается дышать умереннее, спокойнее и даже немного поспать. Но Коко похуй. Точнее, становится похуй с каждой затяжкой... Нет, когда губы только соприкасаются с заветной, такой желанной сигаретой, что просто становится искренне похуй — улетают все тревоги, стресс от будущего отцовства нахуй исчезает, становится так пусто в голове, так безмятежно легко... — Эй..? — нерешительно тянет Азулин. Коко не отвечает — никогда не отвечал, игнорируя многих по собственным, непонятным причинам. А Азулину это вообще не в кайф, особенно, когда его тупо игнорят без причины. Коко сидит в тени от сияющего лунного света, прячется от миллиарда звёзд на небе и смотрит. Смотрит с таким пустым взглядом, будто не замечает ничего. Между пальцами незатушенная сигарета, на лице лёгкая тревога, а у Азулина на душе что-то ломается. Может такой жалкий вид Коко, может такое неестественное выражение лица, может то как трясутся его руки, а в глазах застыл страх. Может да, может нет, а может иди нахуй? Неспеша, пытаясь воспроизвести минимум звуков, Азулин молча подсиживается рядом. Тянет момент, нервно теребит пальцами колени штанов, и всё таки нерешительно бормочет: — Это... Мы когда-нибудь все сдохнем, — чешет щёку, а после обворожительно улыбается и показывает большой палец вверх, — Поэтому сдохни счастливым. Коко просто устало вздыхает и закатывает глаза, но всё равно благодарно ухмыляется в ответ.