рыночные отношения

— дорогая, в такие места обычно приходят, чтобы продать себя подороже. но важно понимать, что именно ты пытаешься продать, — кенни с усмешкой посматривает на марджорин в отражении зеркала, пока красит губы.       яркая помада выглядит на ней вульгарно. но как-то по особенному красиво, завораживающе. кенни в целом прекрасна. может дело в золотых локонах, струящихся по плечам, или в этом дорогом красном платье, красиво подчеркивающем грудь. только стотч знает о бирке, припрятанной на спине где-то в районе молнии, и решении девушки сдать его обратно в магазин уже завтра. но это знание вовсе не разрушает образ.       а может дело всё-таки не в наряде, а в бешеной энергетике, лукавом взгляде и искренней улыбке? в туалете дорогого, но всё же клуба, она выглядит чужеродно. её место где-то в лувре, возле моны лизы, или вообще вместо неё. марджорин кажется, что на фоне кенни она выглядит как первоклассница, со своими ленточками, да платьем из прошлого столетия. на такие комментарии маккормик только тихо смеётся, притягивает к себе ближе, оставляет след от помады на щеке.       кенни сегодня восемнадцать и она тащит подругу веселиться. марджорин кажется странным тот факт, что зовут только её. у девушки же столько друзей и знакомых, почему с ними нет, например, эрики? (в глубине души стотч очень рада, что её нет, как и всех остальных) — не переживай, ты будешь в полной безопасности. так и ещё все за мой счёт.       ну, или как минимум за счёт новых знакомых, расположившихся у барной стойки. парни лет 20-25, явно не местные. произношение другое, да и по одежде видно. они щедро оплачивают коктейль за коктейлем, пока кенни что-то мило щебечет.       марджорин не отличалась любопытством и не спрашивала ничего такого, но теперь она прекрасно понимает, откуда у маккормик телефон последней модели, если она работает официанткой на пол ставки, и почему некто на мерседесе подвозит её до школы. кенни действительно умеет общаться с людьми, подавать себя, добиваться желаемого. она понимает, какое сокровище продаёт. у стотч от этого осознания становится мерзко на душе.       ей хватает пары бокалов, чтобы успокоиться и раскрепоститься. она уже сама тащит кенни на танцпол, пляшет под очевидный клубняк, не замечая никого вокруг. они танцуют очень странный медленный танец под совсем не подходящую музыку, и у марджорин наконец-то есть возможность легально зарыться в чужие волосы. кенни громко шепчет что-то забавное про парней у бара на самое ухо, марджорин смеётся звонко, но басы перекрывают этот звук. маккормик кружит её в последний раз, чуть не роняет при поддержке и они возвращаются. истории про украденный кулер и сломавшуюся по среди трассы машину уже не кажутся такими глупыми, марджорин улыбается и активно участвует в диалоге. она не замечает, сколько проходит времени. очухивается только тогда, когда слышит за спиной резко посерьезневший голос маккормик. — повторяю для тупых — руки убрал, — марджорин оборачивается и видит кенни, явно рассерженую, скидывающую чужую ладонь со своей талии, и одного из новых знакомых, — если мы куда и поедем после, так только в ментовку. — да ладно, чё ты ломаешься, я же не зря всю эту хуйню оплачивал.       в глазах плывёт и голова кружится. до стотч долго доходит, что диалог этот ведётся уже довольно давно, и что до этого вечер шёл слишком гладко. мама говорила, что за всё хорошее нужно платить, вот видимо и пришло время. она не сразу понимает, что кто-то крепче прижимает её к себе, что из-за спины по-прежнему доносится ругань, что людям вокруг на происходящее совершенно плевать. ну раз так...       марджорин, не раздумывая, хватает полупустую бутылку со стойки, бьёт по голове слева от себя. она не уверена ни в своих силах, ни в оружии, ни в полупризрачной цели. как в фильмах не получается — бутылка целая, голова, по крайней мере внешне, тоже. но свой эффект это производит. молодой человек падает, привлекая внимание друзей. на полу следы крови. вау. всё словно в замедленной съемке, но дышать становится легче.       маккормик стоит в ступоре пару секунд, но осознавая удачно выдавшуюся заминку, дергает стотч за рукав и одними губами произносит «валим». — суки, только попадитесь! — им в след доносятся крики и чей-то рёв, — одевайтесь как угодно, вы всё равно остаётесь дешёвыми шлюхами!!!       бежать на каблуках тяжёло, и марджорин впервые мысленно благодарит отца за то, что он запрещает носить больше пяти сантиметров. за ними, очевидно, никто не гонится, но на адреналине они пробегают через пару кварталов. останавливаются возле волмарта, кенни садится на бордюр. смех её выходит хриплым — она всё не может отдышаться, вот к чему приводит курение. — пхах, — она поднимает глаза на марджорин, смотрит устало и как-то нагло (а может стотч просто кажется), — я была уверена, что выгляжу как элитная шлюха. — да, — выпаливает марджорин, и увидев вопросительно поднявшиеся брови, продолжает, — ты не подумай! ты не. мг. проститутка, но элитной я бы тебя назвала.       кенни скалится в улыбке. — и что, много бы дала за такую? — ты что! нет, я же… то есть да, но. у меня… у меня никаких денег не хватит, такая —бесценна, — марджорин громко выдыхает и смущенно отводит взгляд, теребя подол платья. ей жутко неловко в образовавшейся тишине, — в плане… ну ты видела себя? красивая, умная, общительная… и всё такое. я не думаю, что-       улыбка с лица девушки пропадает, она резко притягивает мардж к себе, усаживая рядом и заставляя замолчать. руки вмиг оборачиваются вокруг талии, прижимая как можно ближе, а нос утыкается в шею. непривычно сталкиваться с человеческим отношением, когда сама относишься к себе как к вещи, что уж говорить про других.       марджорин этот момент кажется очень интимным, интимнее, чем всё что было до. чувство опьянения возвращается, дыхание перехватывает. сейчас она отчетливо чувствует запах её цветочных духов, различает мелкие белые шрамы на плече и, кажется, слышит стук сердца. кенни резко поднимает голову, чтобы практически вплотную посмотреть в голубые глаза напротив. — устроим тогда бартер, а?