Что воскресный дождь, что буря в глазах

Я наступил на кота, что был моей музой, другом Кончилась любовь, теперь только слёзы и ругань Мне не влюбиться снова, он убежал и не сказал "прости" Я не успел сказать и слова... Лампабикт "Теперь без кота"

Вот знаете такие дни, когда только открываешь глаза и уже понимаешь, что предстоящие сутки — хуйня полнейшая. Абсолютно ни единого лучика солнца не будет в этот хмурый день. На улице дождь идёт, отчаянно морося по асфальту. Да ещё и этот дебильный будильник, нахуя поставил вообще? Чифую открыл глаза, преисполненный боли, что придется покинуть постель. За что простому человеку такие страдания? Ещё и в школу чапать. Отстой. В такой отвратнейший день ничего делать решительно не хотелось. Но прогуливать было идеей довольно сомнительной, так что через все мучения утренних сборов, быстренького завтрака из чего-то, что было найдено в холодильнике, и поисков зонта, куда-то брошенного в прошлый раз, пришлось всё же выйти из дома и попиздовать навстречу знаниям. Дождь лил и лил. Капли разбивались об асфальт, плюхались со всей дури в лужи, создавая — кругами это назвать нельзя было — так, кружки на их поверхности. Чифую шёл, стараясь не слишком вымочить ноги в лужах — мокрым на уроках сидеть мало удовольствия, — уйдя в свои мысли в каком-то полусонном состоянии, когда организм действует машинально, без участия мозга. Сзади послышались чьё-то хлюпанье по лужам. Довольно быстрое хлюпанье, кто-то наверное очень опаздывал, так что Мацуно не обратил на это никакого внимания, грустно продолжая свой путь. — Эй-эй! — послышался знакомый голос, похоже, чем-то раздражённый. Чифую повернулся на звук, увидев бегущего к нему Баджи. Он с ужасом смотрел, как Кейске бежал прямо по лужам, вот прямо наступая в воду, чтобы аж брызги во все стороны. От этой картины даже что-то в груди заскребло. Чифую остановился, смотря на друга немигающим взглядом. Кейске поравнялся с ним, смачно так наступив в лужу рядом. По-видимому очень глубокую лужу. — Блять, ну пизда, — начал материться он себе под нос, смотря на уже невозвратно мокрые кроссовок со штаниной, — Я его кричу-кричу, а он. Доброго, нахуй, утра. И улыбнулся. Вот только как он улыбается. Абсолютно невозможно улыбнулся, хотя погода сегодня отвратная и штаны уделаны. Чифую тоже отчего-то захотелось улыбнуться в ответ, хотя причин и не было. — Прости, я как-то отключился. Дождь этот мозг отрубил, — потёр шею блондин, оглядывая друга взглядом, — И тебе норм так по лужам? — Да вообще заебись, — фыркнул Баджи, в последний раз с болью посмотрев на мокрые штаны, пару раз похлопав по ним рукой — будто это могло как-то помочь в такой ситуации, — выдохнул, — Да и хуй с ними. Ну, пошли? — Ага, только ты, наверное, осторожнее всё таки, — немного сомневаясь относительно своевременности этих слов ответил Чифую. Затем посмотрел на Баджи, вздёрнувшего бровь, и помотав головой пошёл вперёд первым. Погода сегодня была всё же отвратительная. Дождь не унимался до самого вечера. Всё бил и бил в окно, будто нарочно отвлекая Чифую от итак не слишком интересных уроков — монотонный бубнёж учителей на грани сознания. Мерное постукивание капель об окна клонило в сон, но какой-то тревожный. У Мацуно вообще всё утро какое-то тревожное. И подъем, и поиск зонтика, и мокрые кроссовки. А особенно мокрый Баджи, которому ещё хватало сил улыбаться и шутить на счёт дождей, пока они добирались до школы. Удивительный человек. Мысли были заняты всем и абсолютно ничем одновременно. Всё этот ёбаный дождь... Баджи после уроков был каким-то поникшим. Чифую бы сказал, что в его голову внезапно влетела какая-то тяжёлая мысль и решила там поселиться. Несмотря на откровенно паршивые — Чифую уж точно не купится на эту дешёвую пародию Баджи на себя самого — попытки скрыть бегающий взгляд из под нахмуренных бровей. Только вот в глазах была странная, что Кейске вообще не свойственно, тревожность. Ей прямо за километр несло. — Что случилось? — обеспокоенно, а по-другому не вышло бы, спросил Мацуно, оглядывая недовольное лицо Баджи. — Хуйня какая-то. Сам ещё не понял, — ответил он, пожав плечами. Ничего не добавил. — Да ладно. Я уже отсюда слышу, как у тебя мозги кипят. Баджи минуту сверлил его взглядом из под очков — они ещё не вышли из школы, так что эти пустышки лишь отражали свет ламп, — а потом тяжело вздохнул и потёр переносицу. Чифую напрягся. — Пиздец короче, — выдохнул он и снова замолчал. — Охуеть, спасибо, что объяснил, — этот день с каждой минутой становился всё хуже. — Забей. Ну, идём? — Баджи развернулся к нему, протягивая зонт. Чифую лишь покачал головой в ответ, забирая свой зонт из чужих рук. Полдороги оба молчали. Баджи думал о чем-то, судя по всему не слишком радужном, а Чифую думал о том, о чём мог думать Баджи. Что в голове у этого человека разгадать порой невозможно, но Мацуно не был бы его лучшим другом, если бы не знал как Кейске думает. И если брюнет не надумает рассказать пока они идут домой, то он либо не расскажет вообще и натворит какую-то хуйню в гордом одиночестве — по крайней мере попытается, — либо придется выпытывать это из него. — Слушай, — протянул Кейске задумчиво. Его голос и без того прозвучал как-то глухо, но дождь будто прибил слова к мокрому асфальту. — Вот если бы был человек, который тебя бесит, но которого ты не можешь отпиздить просто так? Чифую нахмурился: — Почему это не можешь? — Ну вот не могу и всё. Чё делать-то? — он с силой пнул камень, валявшийся на тротуаре. Брызги разлетелись в стороны, снова замочив штаны и кроссовки, да только кому теперь было дело до них. — Хм... Даже не знаю. Ну, наверное, пока он не лезет ничего и не надо делать? — задумался Чифую. О ком говорил Баджи? О ком? О ком? — Да в том и дело, что лезет, а я нахуй ничего сделать не могу, — опасное раздражение в чужом голосе. Злось, сцеженная в глухую ярость и отголоски рыка. — Ну давай тогда я, — не особо задумываясь предложил Мацуно. — Что ты? — Ну, объясню по фактам к кому лучше не лезть, — усмехнулся с бесовским огоньком в глазах. Баджи нахмурился, будто шестерёнки в его голове начали вращаться с небывалой скоростью, осмысляя предложение. — Да блять, нет, — замотал он головой, — ты тоже не можешь. На этот раз Чифую задумался по-настоящему. Что за тип, к которому не подойдёт даже Баджи, у которого уже в предчувствии драки инстинкт самосохранения напрочь отбивало? И почему тогда он сам не может? — Ты же не опять с Майки поссорился, да? — первое предположение пришедшее в голову, хоть сколько-нибудь имеющее смысл. — Да нахуй Майки, — с отвращением выплюнул Баджи. Чифую вопросительно посмотрел на него. — Он иногда такой долбаёб, что даже злиться как-то стрёмно. — Но проблема не в нём? — Мацуно задумчиво протянул. Баджи в ответ только недовольно фыркнул. — Хорошо, дело частично нём, — он язвительно выделил интонацией это "частично", хотя был уверен, что тут дело ну вообще не частично. — Да, — сказал как отрезал нахуй. Ни добавить ни убавить. Достал своими недоговорками. — Что случилось-то? Можешь как нормальный человек сказать? — на этот раз фыркнул уже Мацуно. — Этот придурок возомнил себя самым умным нахуй, наберёт всяких уёбков. Я, блять, сразу говорил, что объединяться с другими бандами — хуйня идея, но мы же итак всё знаем, — выпалил на одном дыхании Баджи, а потом снова глубоко вздохнул: — Ты помнишь я говорил про Кадзутору? Вот он вернулся буквально на днях, и крыша у него так конкретно отъехала, вот чё с ним делать я тоже не ебу. — Пиздец, — окинул взглядом улицу Чифую — дождик-дождик-дождь-ливень шёл-шёл лил-лил не думая прекращаться, — И что делать с этим будем? — Что я буду делать, — брюнет прищурился, смотря в небо. — Один? Это схуяли? — возмущение в сведённых бровях и морщинке на лбу. — С рояли блять. Ты тут вообще ни при чём, вот и не впутывайся в это, — каким-то насмешливо-болезненныи тоном ему ответили. Чифую бросил на друга пронзительный взгляд. Этот взгляд Баджи называл "Когда ты так смотришь мне становится хуёво." Не надо быть гением, чтобы понять, что нихуя Баджи в одиночку не решит как бы от старался, вот Мацуно например это прекрасно понимал, потому и смотрел с укоризной. — Сука, ладно. Хорошо, уговорил блять, — Баджи резко отвернулся от него, шаркнув ногой по луже, в ответ ему улыбнулись, ну этой улыбке сопротивляться физически невозможно, — Поможешь мне разобраться с этим. Тут в как раз на днях собрание намечается, вот и решим. — Так тебе же вроде запретили?... — неуверенно посмотрел на него брондин. — А мне похуй, — ухмыльнулся Баджи. *** — Блять, Баджи-сан, что ты творишь? — Чифую так удивлён, что вот-вот глаза повыпадают, только эти глаза чуть не искрятся от шока и смотрят с ужасом. — Что слышал, я теперь враг Тосвы, так что лучше держись от меня подальше, — "сука, что я несу" Баджи сам был в не меньшем удивлении, что всё прошло так гладко. Спасибо придурку Ханагаки — или как его там — за предоставление такой замечальной возможности и вмазать кому-то, и произвести эффект своим уходом. Он прямо чувствовал физически, как адреналин, несущийся по его венам, готов рвануть в любую секунду и взорваться к хуям. Но он сдержался. Хотя сердце билось как бешеное, на лице это никак не отразилось — он надеялся, что не отразилось. Честно говоря, его даже немного потряхивало. В любом случае, что сделано, то сделано, и Баджи думал, что всё сделано правильно. Возможно, он пожалеет об этом, но это будет проблема будущего Баджи, а не его. — Это твой мозг держится от подальше от тебя. Мы же вроде договорились, что... — Блять, сколько повторять тебе? Сказано: держаться подальше, всё. Конец. — "это для твоего же блага, пожалуйста, блять, помолчи не делай всё хуже". Баджи развернулся и ушёл так быстро, как только мог, чтобы не сорваться на бег — бешеный стук сердца и пульсация в висках. Он не обернётся ни разу — как бы внутренний голос не вопил об этом, визжа и крича, — нет, нужно идти до конца. "Только, пожалуйста, не иди за мной," — отчаянное желание отчаянного сердца, что на самом деле — тихий шёпот в тёмном переулке — хотело совсем не того, но было слишком упрямым, чтобы признаться в этом. Никто не пошёл за ним в тот вечер. *** Больно. Скорее морально больнее, чем физически. Вязкое противное чувствую под ребрами. Он не помнил, как дополз до дома, не особо в голове разграничивалсь события до и после. Вообще всё в голове превратилось в кашу — прямо как и на его лице. Помнит только тихое "Прости" в глазах Кейске — мгновение, короче чем вспышка молнии, — исчезнувшее так быстро, будто и не было там никогда. Почему так выходило? Всё шло так хорошо. По крайней мере он так думал. Чифую глубоко вздохнул, смотря на своё полузаклеенное лицо в зеркало — пластырь здесь, пластырь там, глаз прошлось замотать — выглядело кошмарно. Всё ещё не так кошмарно, как он себя чувствовал. Такое едкое, ядовитое чувство, струящееся по венам и выходящее вместе со слезами, которым никто воли давать не собирался, но они — шальные и колючие — всё равно текли. Чифую не ожидал ничего из того, что произошло. В его голове творился абсолютный хаос. Хаос вездесущий и столь сильный, что он поглощал все умственные процессы и эмоции, оставляя только адреналин носиться по телу вместо крови. На адреналине долго не выдержать. Никому не выдержать. Мацуно не выдерживал. Перед глазами помутнилось. Самое отвратное из всех чувств — паразиты под кожей, заживо грызущее сердце — быть преданным. Преданность — качество, которому его научил отец. Быть преданным чему-то. Быть преданным кому-то. Быть преданным кем-то. Последнего он как-то не предвидел. Точно не от Кейске. Хотелось кричать, рвать волосы на голове и снова кричать, кричать с единственным вопросом: "Зачем?! Зачем?! Зачем?..." Но если задуматься, то у Баджи должен был быть план. Он не стал бы творить всего этого без плана. Только вот планы у него обычно — говно. Хотя может в этот раз... В этот один единственный раз брюнет поразит своими способностями. По крайней мере на это Чифую очень надеялся... Мозг отключился внезапно. Щелчок и уже перед обоими глазами темнота и пустота. На диване в гостиной, куда он приземлился по наитию было мягко. Мацуно заснул под стук капель о стекло. *** Почему Чифую не пошёл за ним в ночь собрания? Почему оставил одного с этими мыслями? Было что-то в чужих глазах. Страх, решимость или что-то ещё, чему не было названия. У Баджи язык без костей и мозг без стоп знаков. Но сердце у него доброе. Точно, доброе. Чифую это знал наверняка. И он точно знал, что тогда не пошёл за ним, потому что сердце сказало стоять. Кому-то нужно было собраться с мыслями. И по взгляду было видно, что в одиночестве. И вот так их мысли по одиночке привели в эту ситуацию. Такую хуёвую ситуацию с лёгкой щепоткой ебанцы и, помимо разбитого лица, разбитых сердец. Наверное, стоило пойти за ним в ту ночь... *** За стуком дождя сначала едва слышно — неуверенность в действиях, нерешимость в движениях — послышался стук в дверь. Чифую спал, убитый звоном в голове и усталостью. Но настойчивый стук продолжался, так что пришлось продрать глаза и нехотя идти к дверям. Предчувствие говорило, что ничего хорошего не случится. Не случилось. Ключ поворачивался словно в замедленном кадре, также медленно открывалась дверь, и также медленно перед взором Чифую предстал Баджи. Нахмуренный с поджатыми губами и руками в карманах. Будто это ему самому прошлой ночью въебали. Первой мыслью было закрыть дверь. Закрыть на все замки и не открывать больше никогда. Но пришлось себя побороть. Лишь рука непроизвольно сильнее сжала ручку двери. Лицо ответило неприятным покалыванием в местах ссадин. Пространство между ними резко стало тяжёлым — мгновение и придавит обоих к земле. Баджи молча сверлил взглядом друга — если вообще можно было его ещё так называть — вроде чувствует себя неплохо, лицо не так уж сильно помято, хотя с глазом как-то хуёво вышло. "Ну раз жив-здоров, то делать здесь больше и нечего," — подумал он, ещё раз оглядывая сонное лицо Чифую. "Ну как так-то бляха, ну вот почему ты выглядишь как потерянный котёнок?" — защемило сердце. Уходить на самом деле не хотелось, но сказать было нечего. Все слова казались какими-то... Блять, нихуя ему не казалось. В голове помимо мысли о сонном — избитом — лице блондина стоял белый шум. Никаких слов было не подобрать, чтобы выразить это. Чифую открыл дверь чуть шире. По Баджи было видно, что входить он не собирался. Жест скорее дань старой привычке. — Зачем всё это, Баджи-сан? — упавший голос и тяжёлый взгляд. Чифую не хотел так звучать. — Мы же договорились, что решим это вместе, так зачем?... Баджи помотал головой. Сейчас ему было нечего сказать. Он поймал взгляд голубого глаза — сейчас бы в этот омут, да с головой, — смотрящего с какой-то невыраженной печалью. Взгляд остро бьющихся осколков стекла, режущих руки и душу до крови, в мясо. И Баджи честно выдержал этот взгляд. Целых пару секунд. Ему было не по себе. У него не было права смотреть в эти глаза, да и приходить не стоило. — Прости, — еле слышно выдохнул он. Много усилий он вложил в себя ради этого простого слова. В море в глазах Чифую чувствалось начало урагана, и видят боги, Баджи не хотел этого застать. Он сделал всё, что хотел: посмотрел на состояние Мацуно и даже извинился неуклюже. На сегодня с него хватит этого дерьма. Кейске уже отвернул голову, готовясь уйти. — И это всё, что ты можешь сказать, да? — выплюнул блондин, не сводя взгляда с лица Баджи. Тот не ответил. Нечего было тут отвечать. Он быстро развернулся и пошёл прочь, главное — не оборачиваться, иначе все стены, что он успел возвести у себя в разуме рухнут как нехуй делать. — Баджи-сан, — позвал его Чифую, высунувшись из-за двери. "Не оборачивайся, только не оборачивайся. Да в пизду." Баджи повернулся, смотря на друга, стоящего наполовину на лестничном пролёте с этой своей ёбаной печалью в глазах. Ну вот зачем ты такой? Слов так и не нашлось. Хотя, наверное Мацуно всё понял по его взгляду — догорающие угли и дым от потухшего костра. Баджи ушёл, тяжело вздохнув. Чифую снова не стал его останавливать. Было в глазах друга что-то, что давало ответ на все его вопросы. Никто никого не предавал, и раз Баджи пошёл на этот откровенный фарс, значит так нужно было. Наверное. Чифую в это очень хотел верить. На улице всё ещё лил дождь. Погода дала им всего пару безоблачных — к сожалению лишь в буквальном смысле слова — дней, а дальше — череда серых туч и плачущих небес. Души людей тоже плакали в эти дни. Серость и беспросветность бытия в такие дни тяжелее давила на плечи. Да ещё и похолодало. Стены квартиры давили. Чифую всё не мог собраться с мыслями. Так что взяв в руки зонт — на этот раз он положил его куда-то на видное место в прихожей — он решил, что думать будет проще на улице. Мокрый воздух, лёгкий и приятной влагой оседающий в лёгких. Трезвит и оживляет лучше, чем что бы то ни было. Чифую вдохнул полной грудью запах сырого асфальта и мокрых листьев. Осень на дворе. Аккуратно смахнув ладонью со старых качелей капли, устроился на них поудобнее — не было лучшего места, чтобы пустить свои мысли в полёт. Всегда проще размышлять, смотря в серую и густую пустоту неба. Решение пришло в голову вместе с каплей, каким-то чудом упавшей на нос блондина, и проходящим мимо знакомым лицом. *** Что вообще за тупая фраза? Верить только своим друзьям. "Ты блять мой друг, Баджи-сан. Кому ещё нужно верить, если не тебе?" — Чифую чуть не заорал прямо на всю улицу. Ну какой же невозможный придурок. Баджи знал, что Мацуно сообразительнее, чем может показаться. Вот он и понял всё, что занимало его мысли в последние время. Ну куда от него денешься? Верить только друзьям. Отвратительная ложь. Куча смыслов за грязной обложкой. Но Чифую их разглядит даже с одним глазом. В чём-чём, а в нём Кейске был уверен. "Ты мой друг, поверь мне сейчас. Я правда не хочу иметь со всем этим дела." Два пронзительных взгляда из под нахмуренных бровей — морская пучина и дубовая кора. Борьба двух, стоящих по одну сторону. Стена из тонкого хрусталя, которую кто-то построил для вида — вопиющая глупость и апогей абсурда, — затрещавшая под тяжестью мыслей и остротой чужого взора. Первый скол, пошедший трещиной и паутиной по стеклу. Сквозь эти острые, уродливые обломки была видна истина. Им хватило этих мгновений, чтобы её углядеть. Если никто не мог произнести слов вслух, то почувствовать их в глазах — не зеркало, а лишь тонкая прозрачная плёнка перед душой — не составляло труда. "Держись за друзей." "Всё это скоро закончится, и мы снова сможем назваться ими вслух." "Жду с нетерпением." *** И снова в глазах. Всё в них. Просьба. Прощение. Прощание... А в сердце только боль. Невыносимая такая, жгучая, выжигающая весь кислород в лёгких, заставляющая задыхаться от дыма и гнева. Едкие слёзы, ледяными дорожками текущие по щекам. Будто оставляющие на них кровоточащие раны. "Мне не жаль, что так вышло. Видишь, я улыбаюсь? Не плачь, пожалуйста. Живи дальше." Он ни о чём не жалел. Что сделано, то сделано. Ничего не исправить. В конце концов одна жизнь за несколько других не такой уж плохой обмен. Так Баджи посчитал. Это был его выбор. Только вот... На самом деле было немного жаль их всех оставлять. "Жаль тебя оставлять, куда же ты один..." Может, всё таки стоило сказать ему что-то на прощание тогда? Наверное, он ещё успеет сказать что-нибудь сейчас. Не извинения, а что-нибудь только их, что-то... — Поедим лапши напополам? — главное не потерять эту улыбку, даже если лица не чувствуешь. Лучше остаться в чужой памяти с этой дурацкой приклеенной улыбкой, чем со скорбной рожей боли. Вот Чифую в его памяти останется слезами из ледяных глаз и тёплыми руками. Тёплыми. "Не отпускай, ты тёплый. Почему-то так холодно..." Почему только раньше не замечал, какие у Мацуно глаза. Раствориться бы в этих льдах... — Я куплю, — крепче обнимая брюнета, прошептал Мацуно. "Значит, простил," — мыслить было сложно, но это простое умозаключение было лёгким — солнечный смех и чужие мягкие ладони. Хотелось облегчённо выдохнуть, но отчего-то не выходило. Баджи как-то отдалённо чувствовал, как его сильнее сжали в объятиях. Приятно. "Не отпускай..." Каждый вдох причинял лишь больше боли — рваная рана по всему телу, уродливо бегущая кровь и отвратительная слабость. Проще было отпустить. Отпустить дыхание, попросить вены больше не пульсировать, выпустить жизнь из разбитых рук. Перед всепоглощающим мраком и освободительным забвением только Чифую из сердца отпустить не получилось... — Баджи-сан, — тихо позвал Мацуно, глотая слёзы. Страшная секунда осознания, в которое не хочется верить. То, чего не хочется принимать. К чёрту разум, нахуй здравый смысл, ему нужно, чтобы кто-то откликнулся. Пожалуйста... Никто не ответил. Никто больше не ответит. И на душе почему-то стало пусто. Невыносимо пусто — за секунды выжженые просторы, покрытые пеплом и прахом. Темно перед глазами. "Баджи-сан..." И дождь пошёл. Стеной разразился шторм. Молнии, сверкая в груди, раскалывали рёбра на мелкие кусочки — битое стекло, рвущее плоть и лёгкие, — а шум грома заложил уши — никаких посторонних звуков, кроме плачущей стихии. Шторм, отражающийся в глазах печалью и тоской, злым непринятием и мрачной ненавистью ко всему окружающему. Ураган, разрушающий изнутри. Дождь в лёгких и буря в сердце, единственным доказательством которой будут солёные капли из глаз. Грязная пыль, поднятая тяжёлыми каплями, вздымающаяся в приступе злобы. От этого дождя не будет луж на улице и мокрых кроссовок. От него не спрячешься под зонтиком и не согреешься чужой улыбкой. От него останется только расколотое сердце — напрочь разбитая фарфоровая ваза, — которое уже не склеить, и нерушимая пустота от которой не скрыться. Ливень, который не прекратится. И прощание, что никогда не должно было произойти — только не так, не сейчас, не с ними... Почему-то Чифую тоже стало невыносимо холодно. Он сильнее прижал Баджи к себе. В его руках он был таким же холодным и мёртвым, каким Мацуно ощутил себя. *** Дождь безжалостно пролил всю следующую неделю. Может быть он был солидарен одному мальчику с таким же ливнем на душе, а может облака плакали о чём-то своём.