То, что нужно защищать

Рэй даже не пытается заснуть. Вместо этого он плотно прижимается спиной ко входной двери богом забытой хижины и держит вахту над Мири, мирно посапывающей на диване, и Кадзуки, сгорбившемся в соседнем кресле. Что ж, справедливости ради, Кадзуки не совсем спит. Он вяло ссутулится, уронив подбородок на грудь. Силы начали покидать его тело, стоило остаткам адреналина выветриться из организма. Но упрямство не позволяет ему выпустить Мири с поля своего зрения с тех самых пор, как они забрали ее из квартиры Унасаки. Вместо этого он отрывками проваливается в беспокойную дрему, скрючившись в явно неудобной позе. Впрочем, Рэй его не винит. Он и сам не спускает глаз с Мири. В ближайшее время сон будет для него непозволительной роскошью. Ему придется проложить океан между людьми в этой комнате и своим отцом, прежде чем у него снова получится сомкнуть глаза. Страх всегда был для него неведомым зверем, но сейчас они столкнулись с ним лицом к лицу. Насколько близко Рэй подобрался к тому, чтобы потерять все, о чем никогда не смел и мечтать? Первым напряженной обстановки не выдерживает Кью. Он возвращается с кухни, где на скорую руку готовит незатейливый ужин, обводит проницательным взглядом всех троих и тихо вздыхает. — Кадзуки, — негромко зовет он, но даже не предпринимает попытки тряхнуть его за плечо. Ему ли не знать, чем чревато напугать наемного убийцу, чей каждый нерв накален до предела. — Твоей ране будет только хуже. Приляг в кровать. Кадзуки сонно моргает и болезненно морщится, приведя тело в вертикальное положение, чем только доказывает правоту Кью, но тем не менее качает головой. — Мне и здесь нормально. Ни от внимания Рэя, ни от внимания Кью не ускользает, как карие глаза украдкой обводят маленькую фигуру, лежащую на диване. К счастью, у их посредника и на это находится выход из положения. — Кровать большая. Забирай ее с собой. Тонкие брови хмурятся, словно Кадзуки собирается возразить, но вместо этого повержено стонет: — Ладно. Он медленно поднимается на ноги, тяжело опираясь на ранее занимаемый предмет мебели, и не в первый раз за сегодняшний вечер Рэя охватывает беспокойство из-за серьезности его повреждения. По всей видимости, оно терпимо, но причиняет сильнейший дискомфорт. Когда Кью предложил ему болеутоляющие, Кадзуки почему-то отказался. — Нужно оставаться в трезвом сознании, — беспечно ответил он сквозь болезненную гримасу. Рэй считает, что отказываться от таблеток было глупой затеей, ведь в конечном итоге Кадзуки все равно заснул, но в каком-то смысл он даже рад такому решению. Чтобы защитить их дочь от его сумасшедшего папаши, ему понадобится любая помощь. Когда Кадзуки подходит к дивану и намеревается поднять Мири, голова Кью молниеносно поворачивается в сторону Сувы. — Рэй, — одного слова вполне достаточно, чтобы заставить его вскочить на ноги и подойти ближе. Он отталкивает неуверенно мнущегося Кадзуки, который пытается понять, с какой стороны ему лучше подступить, и осторожно берет Мири на руки. Она льнет к его груди и что-то неразборчиво бормочет сквозь сон. Кадузки закатывает глаза и скрывается за дверью спальной комнаты. Рэй делает шаг вперед, намереваясь проследовать за ним, но его останавливает твердый голос Кью: — Дом оснащен защитой, — он перечисляет все меры осторожности с такой меланхолией, как обычные люди зачитывают список необходимых продуктов в магазине. — Конечно, надежно не на все сто процентов, но это выкроит нам немного времени. Если здесь кто-то появится, мы об этом узнаем. Рэй безмолвно кивает, но, помешкав пару секунд, все же добавляет: — Спасибо. Брови Кью удивленно взлетают к линии челки, однако сам Куги никак внезапный порыв искренности не комментирует. Когда он заходит в спальню, там никого нет. Темноту пространства разбавляет тусклый свет, льющийся сквозь прорезь приоткрытой двери ванной комнаты. Слышится скрип поворачиваемого крана, который, судя по надрывному звуку, используется нечасто. Трубы за стеной тарахтят и содрогаются под напором хлынувшей воды, и в следующее мгновение раздается шум разбиваемых о керамическую поверхность ванны капель. Рэй подталкивает концы толстого одеяло под плечи Мири и нежно отводит выбившуюся прядь с ее безмятежного лица. Он сидит на кромке кровати и пристально разглядывает своего спящего ребенка, пока в голове не умолкает рой из клокочущих мыслей. Размышления настолько заполоняют его разум, что Рэй не замечает, как затихает ритмичный звук шипящей воды. Тонкая линия света, раскинувшаяся на деревянных половицах, вытягивается до тех пор, пока не выхватывает из темноты часть стены. На пороге появляется Кадзуки, чьи бедра замотаны в синее полотенце. В руках у него зажаты игла и хирургическая нить. — Мне бы не помешала помощь, — чуть смущенно протягивает он. Рэй безмолвно пересекает периметр спальни и морщится от режущего глаза ослепительной белизны ванной комнаты. Взгляд сразу натыкается на открытую, разворошенную аптечку, лежащую на раковине, и разбросанные вокруг предметы первой помощи. — Я сейчас не такой проворный, как раньше, — слова сопровождаются печальной улыбкой. Рэй наконец улучает возможность оценить его внешний вид. К горлу тут же подступает кислый комок тошнотворного чувства вины. Горло Кадзуки покрыто одним большим фиолетовым синяком, образующим отпечаток руки, отчего в голове невольно вырисовывается образ, как чужая пятерня смыкается вокруг его шеи и беспощадно перекрывает дыхательные пути. Кожа в области живота имеет похожий оттенок, но на ней красуется уже след ботинка. Багровые пятна не оставляют сомнений в том, что его безжалостно пинали ногой. Однако самая ужасная деталь стоит прямо перед глазами. Рэй знал, что выстрел оставил рану. Кадзуки весь вечер выполнял все действия правой рукой, пока левая безжизненно висела вдоль бока. Но, судя по всему, пуля прошла насквозь. Рваное отверстие на груди, маячившее в зеркале напротив, выглядит относительно неплохо, а вот обратная сторона… безобразна. Окровавленная дыра имеет больший размер, чем сама пуля. Разорванная кожа опухла и имеет неестественный бордовый цвет. И, несмотря на недавно принятый душ, по коже начинают растекаться новые подтеки свежей крови. Очевидно, что над больным местом издевались с особой жестокостью и приносили еще большие муки по одной-единственной причине — доставить садисту нездоровое наслаждение. Возможно, это было сделано дулом пистолета. Хотя нет, края раны слишком неровные для идеально круглой оправы. Скорее всего, преступник ковырялся в ней пальцем. Челюсть Рэя смыкается с такой яростью, что зубы ощутимо скрежещут, а перед глазами встает красная пелена из злости. «Ублюдок», — проносится единственная мысль в голове. — Рэй? — взгляд Кадзуки, стоящего к нему спиной, с беспокойством находит его лицо в отражении зеркала. Сува с некоторым усилием заставляет выдохнуть задержанное дыхание через нос. Этим вечером он подвел свою семью. Нужно было догадаться, что его отец не оставит Мири и Кадзуки в покое, а теперь они оба поплатились за его непростительные ошибки. На языке назойливо чешется готовое сорваться извинение, но уже для этого слишком поздно, поэтому он проглатывает так и не произнесенные слова. Вместо этого его рука приземляется на крепкое плечо Кадзуки. После душа его кожа под прикосновением все еще горячая и немного влажная. Ладонь Рэя невесомо скользит по всей длине руки, подушечками пальцев щекочет предплечье и с благоговением вписывается в чужую ладонь. Его пальцы ловко выуживают бутылочку антисептика из слабой хватки Кадзуки. Перевязка раны выступает сейчас некой формой раскаянья. Сува достаточно опытен в оказании первой помощи, что является неотъемлемой частью в профессии киллера. Но правда заключается в том, что при залечивании собственных ран его действия часто оказываются неряшливыми и торопливыми. Быть нежным и осторожным его научили двое ставших для него самыми важными людьми в его жизни. Расчесанные коленки, конечно, не идут ни в какое сравнение с пулевыми ранениями, но правила остаются прежними. На лице Кадзуки не дергается ни один мускул, когда вымоченная в спирте тряпка прижимается к открытой ране. Однако ладонь Рэя, успокаивающе сжимающая его бицепс, чувствует, как напрягаются мышцы на его спине. Убедившись, что порез достаточно продезинфицирован, Рэй вдевает черную нитку в иглу и вонзает острый кончик под кожу своего напарника. Три точных шва плотно соединяют два драных края плоти. Наложив поверх увечья квадратный отрезок тканевой марли, Рэй не убирает руки с кожи Кадзуки и прислоняется лбом к основанию его позвоночника. Огина не собирался убить его. Будь его воля, он мог бы с легкостью пустить пулю прямо в сердце Кадзуки, и Рэй знает это. В каком-то извращенном смысле он благодарен за нередкие вспышки высокомерия, мелькающими в поведении мужчины. Когда Кадзуки поворачивает голову, его щека ненароком касается распатланых черных волос. — Эй. Как долго они стоят уже в таком положении? — Мы станем настоящей семьей, — шепот Рэя растворяет обещание в тишине комнаты. Рука, вцепившаяся в бицепс Кадзуки, опускается к линии махрового полотенца, прикрывающего его бедро, и крепко впивается в выступающую косточку словно в попытке защитить его от всего мира. Он думает только о маленькой девочке, посапывающей на соседней кровати, о мужчине, к чьей спине он прижимается грудью, и о настоящей семье, которую он полон решимости защитить. Он обязательно исправится. Станет лучше. Будет следить за тем, чтобы Мири чистила зубы, и забирать ее из детского сада. Будет наводить порядок в их доме. Он не позволит новообретенному счастью так просто ускользнуть сквозь пальцы. — Знаю, — тихо отвечает Кадзуки. Он поворачивается в объятиях Рэя и костяшками пальцев нежно поднимает его подбородок. Карие глаза впиваются прямо в его голубые. — Я рад, что ты цел. — Орэ мо. Вы оба. — У нас все получится, — голос у Кадзуки твердый, невзирая на факт, что у него только одна полностью подвижная рука и на них снизошел весь гнев одной из самых влиятельных преступных семей Японии. Тем не менее стальная решимость в его глазах обнадеживает. Воздух между ними сгущается и становится тяжелым. На расстоянии нескольких миллиметров Рэй чувствует горячее дыхание на своих губах. У него никогда не получалось выражать свои мысли словами, но вся надежда остается на то, что Кадзуки знает его достаточно хорошо, чтобы понять без лишних фраз. В бесконечно затянувшемся молчании Рэй думает о том, что сократить осточертевшую пропасть между ними. Но их прерывает вялый голос, раздающийся со стороны двери. В проходе в ванную комнату стоит Мири, сонно опирающаяся на дверную раму и усердно трущую глаза кулачком. — Папа Кадзуки, папа Рэй, а что вы делаете? — бормочет она. Рэй инстинктивно прикрывает оголенное тело и компрометирующее ранение на плече Кадзуки спиной. — Ничего, Мири-чан. Ты проснулась одна и испугалась? — мягко спрашивает Кадзуки. Мири издает уклончивое мычание, однако нервно закушенная губа сдает ее с потрохами. — Можно сегодня мы поспим все вместе? Уголок рта Кадзуки дергается в слабом намеке на усталую улыбку. — Конечно. Правда ведь, папа Рэй? — Да, — мгновенно соглашается Рэй. Если честно, он с радостью останется с ними двумя как в целях безопасности, так и в угоду собственной эгоистичности. Умиротворенная этим ответом Мири возвращается в постель, пока они вдвоем наспех прячут улики их ночных похождений обратно в аптечку и приводят себя в приличный вид. Несколькими минутами спустя они ложатся по обе стороны от Мири, и, светясь от счастья, она мостится между ними, прильнув ближе к боку Кадзуки. Не проходит и пары мгновений, как глаза ее закрываются, а с уголка рта на чистую футболку Курусу капает струйка слюны. Тот поглаживает ее по каштановым волосам, пока силы окончательно не покидают его тело и он не поддается искушению охватившей его усталости. Рэй сидит, откинувшись на спинку кровати, и смотрит на них двоих. Он знает, что в ближайшем будущем их подстерегает опасность, но впервые жизни он точно знает, чего хочет. И он знает, что сделает все, чтобы уберечь это.