***
Вот, мальчишки в который раз идут по заученному ими двоими маршруту, держась за руки, в то время как Шастун смущённо отводит от брюнета глаза. На этот жест Арсений смеётся, жмурясь, и Антон в который раз осознает, что Арсений - самое прекрасное, что с ним когда-либо происходило. Шастун и дня бы не прожил без такого родного голоса, смеха, глубоких - самых-самых красивых - глаз-океанов. Да и в принципе без этого чудика, что постоянно поёт песни Земфиры, когда они остаются одни, и по вечерам читает Маяковского. Без Арсения будет не то. Антон, словно зачарованный, неосознанно улыбается с этой яркой улыбки и заразительного смеха любимого человека. –Арс, какой ты прекрасный, – продолжая тепло улыбаться, прошептал юноша, глядя в ярко-голубые глаза напротив. Попов на это скромно улыбается, а после, приблизившись к Антону ближе, целует его в кончик носа. И плевать он хотел с высокой колокольни, как это выглядит со стороны, ведь самое главное - это то, что они счастливы. И пусть весь мир подождёт, пока они насладятся друг другом. –Пойдём-ка, – вдруг говорит Шастун, сворачивая куда-то во дворы и утягивая за собой Арсения, при этом время от времени оглядываясь по сторонам. –Боже, Антон, что ты задумал? – усмехнулся брюнет, замечая странности в действиях зеленоглазого. – выглядишь, как сова. Шею не сверни). –Ой, вот надо же тебе такой момент испортить, – цокнул парень, но чисто символически, потому что на деле на Попова невозможно дуться. Он же не со зла это сказал, и Антон это знает.***
Шаст заводит Арсения в один из подъездов, поднимаясь на последний этаж. –Антон, я уже человек в возрасте, мне нельзя так много ходить, особенно по ступенькам, – вздыхает юноша, уже еле перебирая ногами. – хотел скинуть меня с крыши – мог бы выбрать дом с меньшим количеством этажей..., – послышался недовольный бубнеж за спиной зеленоглазого. –Тшш, мышонок. Не дуйся. Мы уже пришли, – Антон поднимается по очередной лестнице, открывая какой-то люк и пролезая в него. – поднимайся, – русоволосый любезно протянул Арсению руку, помогая подняться - как можно было догадаться - на крышу. Кое-как забравшись на крышу, Арсений проходит чуть дальше, с разинутым ртом разглядывая открывающийся вид: солнце уже понемногу уходило за горизонт, на Неве отражались ярко-оранжевые лучи и не менее завораживающее небо с розовыми облаками. –Как же здесь красиво..., – почти одними губами произносит Попов, но даже этого достаточно, чтобы Антон услышал, а после поворачивает голову к нему. –Я старался, – скромно улыбнулся стоящий неподалёку от Арсения Антон. – но ты, всё же, чуточку красивее), - продолжил юноша, беря обе руки брюнета в свои, становясь напротив него. –Только чуточку?), – ухмыляется Попов, но ответа на свой вопрос не получает, потому что в этот момент чувствует на своих губах чужие. Антон всегда целует Арсения аккуратно, с особым трепетом. И Антон - это именно тот человек, чьи губы хочется целовать и целовать. Он всегда боится сделать Арсению больно (и это касается не только поцелуев), что бы тот не делал, и даже после просьб Попова "расслабиться и позволить себе быть чуть грубее" не может этого сделать. Уж очень он боится принести этому лучику дискомфорт. Шастун не менее аккуратно перекладывает руки на талию своего парня, прижимая ближе к себе, а Арсений в свою очередь обвивает руками его шею, зарываясь пальцами в волосы за затылке, прижимая тем самым ближе. –Ты такой сладкий, – оторвавшись от голубоглазого, сказал Антон, оставляя в уголке губ Попова поцелуй. Арсений на это смеётся, и от этого смеха в груди Шастуна расцветают целые сады сирени, запахом которой пропитался Питер. –Ну ты и чудик у меня, – тепло улыбаясь, произнёс брюнет, снова с особой любовью прикасаясь кИ больше этим влюблённым дурачкам ничего не нужно.