Она приняла его любовь

      Павлова прижимается к Лазареву и доверчиво обвивает руками его шею, прижимая ближе к себе. Их поцелуй распаляет желание, когда дышать становится невыносимо, мужчина нехотя отстраняется, концентрируя рассеянный взгляд на блондинке. На том, как игриво она на него смотрит и прикусывает нижнюю губу: — Жарко здесь стало, тебе так не кажется? — непослушными пальцами начинает расстёгивать его рубашку, а он неловко, второпях пытается сбросить узкие брюки, которые стали ещё теснее.       Заведующая снова притягивает его за шею для очередного поцелуя, и горячо опаляет его губы шёпотом, когда его руки скользнули на её талию: — В спальню, - он поднимает ее на руки и несёт в соседнюю комнату, не отрываясь от желанных губ, укладывает на застеленную кровать и пристально смотря ей в глаза, произносит: — Точно этого хочешь?       Она немного медлит, перед тем, как молча кивнуть. Как можно быть такой упрямой?! Отвергать того, кто чувствует ее на расстоянии, того, рядом с которым она может быть самой собой, не надевая разновидную палитру масок; отвергать очевидное - любовь….       Это тот мужчина, который заново открывал её для нее саму себя. Бережно листая, словно книгу, чуткими пальцами бережно касаясь и переворачивая страницу за страницей. Предугадывая движения, которыми отреагирует ее тело: рваный вздох, рвущийся с полуоткрытых мягких губ и глубокий стон, что выплеснет стремящееся на свободу удовольствие. Лазарев именно тот, в объятиях которого она послушно рассыпается, становясь идеальным материалом, по которому он вылепляет новое наслаждение, скрепляя его поцелуями.       Павлова полюбила, и впервые не позволяла любить в ответ, а принимала любовь в свои объятия, крепко сжимая, чтобы уберечь от потери. Костя целовал хрупкие запястья, скользил сухими губами вдоль едва выступающих дорожками вен, а она млела, ощущая небывалую нежность и комфорт рядом с любимым человеком.       Он раздевал ее медленно, сначала глазами. Аккуратная грудь, затянутая в кружево, бедра, охваченные плотной тканью очередного платья, маленькие пуговки, шорох молнии — словно распаковывая ценный подарок. Снимая дорогую обертку, что скрывает бесценное.       Кончиками пальцев следуя по спине, чувствуя неровную поверхность слегка выпирающих позвонков. Оглаживая каждую, едва ощутимую горбинку, заведующая вздрагивает и подаётся ближе, будто в его ладонях самое безопасное место на свете.       Обрисовывая пальцами выемку у ключицы, чувствуя, как озноб желания пронзает ее тело. Ира утопает в этой близости, растворяясь без остатка под вспышками надвигающейся страсти. Каждой клеткой тела желая не останавливаться, потому что вслух никогда этого не произносит.       Наблюдая за тем, как двигается его кадык, когда хирург делает нервный глоток и шумно втягивает воздух. Как его мягкие ладони сжимают упругую грудь, а трехдневная щетина на лице приятно покалывает нежную кожу. Когда его пальцы очерчивают пупок и опускаются вниз живота, он укладывает женщину на спину. Павлова прикрывает глаза, чтобы прочувствовать каждое его касание.       Лазарев жадно наблюдает за тем, как дрожат ее ресницы, как часто вздымается грудь и учащается дыхание. Как растрепавшиеся волосы прилипают к влажному лицу. Как она сглатывает слюну, а затем облизывает пересохшие губы. Как соблазнительно выгибается тело, когда его пальцы проникают глубже, охваченные жаром ее лона. Женщина закусывает нижнюю губу в безвольных попытках сдержать себя, а потом шепчет что-то бессвязное, потому что ей слишком хорошо сейчас. Он не спешит, растягивая удовольствие до тех пор, пока с ее губ не слетают всхлипы, и тонкие пальцы требовательно впиваются в мужскую грудь. Потому что Ира желает почувствовать его полностью, внутри себя. Когда твердая плоть наполняет ее, она обхватывает ногами его поясницу и прижимается ближе. Податливая, она двигается в унисон с движениями мужчины. Влажная кожа и жар, который источают переплетённые тела. Огонь, что не обжигает ее, как это бывало раньше, а согревает в жадных жарких языках, пляшущих по телу, проникающих под кожу уколами удовольствия. Сливаясь в одно целое, чтобы после рассыпаться мириадами чувств и даже здесь знать, что это взаимно. ***       Солнце ярко освещает комнату, отчего Лазарев просыпается, лениво потягиваясь и любуясь золотистым оттенком пробуждающегося дня, царящим в комнате, но видит перед собой не красивое спящее лицо заведующей, а плюшевую филейную часть Кота. Аккуратно поглаживая и почёсывая его за ушком, он берет его на руки и выносит из спальни, идёт вместе с питомцем на кухню.       «Главная задача — никого не разбудить. Соберись, Кость, ты сможешь», — убеждает сам себя хирург, на цыпочках подкрадываясь к холодильнику. Сначала позаботился о Коте, насыпав корм в миску, чтобы тот не донимал хозяйку, и дал ей ещё времени на сладкий сон. Заприметив столик для завтрака, врач быстренько сообразил нехитрые яства: молоко, мёд, мюсли, миска свежих ягод — вроде ничего не забыл. «Влюблённый идиот», — слышит собственные мысли голосом недовольной начальницы и усмехается, поднимая столик с завтраком. Тихо входит в спальню, представляя себя ниндзя на опасном задании, настраивается на попытку бесшумной парковки столика, к счастью, удавшуюся, и ложится обратно в мягкую уютную постель. Он смотрит на спящую женщину и не замечает, как не скрывает сияющую улыбку. Появляется дикое желание притянуть её к себе, обнять и провалиться в сон, но вовремя останавливается: эта ночь была выматывающей и бессонной, а лишать её отдыха сродни преступлению.       Прикрыв глаза в намерении уснуть, ощущает приблизившийся жар её хрупкого тела, ненавязчиво прижимающегося к нему. Костя пытается убедить себя в не осознанности действия — тщетно. Плавные, медленные круговые движения бедрами окончательно лишают его сна, и, перекинув её светлые локоны через плечо, оставляет лёгкий поцелуй в области между лопатками. — Доброе утро, Ирина Алексеевна, — изучая горячим дыханием нежную кожу спины, проговаривает полу шёпотом, достигая чувствительной шеи и замирая в упоении притягательным запахом её тела.       Ответом ему служит сбивчивое глубокое дыхание Павловой — реакция на касания там, где было дозволено только этому мужчине. Отгоняя тяжёлые мысли прочь, ласково дотрагивается до её тела, неторопливо очерчивая лопатки кончиком носа, ладонью скользит по талии, пробираясь к плоскому животу, к упругой груди, скрытой тонкой тканью белья, накрывая её ладонью и слегка сжимая, наслаждаясь тем, как её тело отзывается на него. — Доброе утро… Кость, — проговаривает, запнувшись из-за неконтролируемого стона, порождённого внезапным избавлением от бюстгальтера и прикосновением к ореолу, и поворачивает голову для поцелуя, призывая действовать.       Невесомое касание губ, и неохотно встаёт с постели, разминая мышцы под её внимательным пытливым взглядом, полный непонимания и вожделения, снимает натянутые впопыхах брюки, представая перед ней полностью обнажённым. «Не смущайся», — мольба шёпотом, мужчина прикасается к щиколоткам, массажными движениями поднимаясь вверх по ножкам под тихий смех заведующей, замирая у выступающих бедренных косточек, снимая оставшийся элемент нижнего белья, из-за чего женщина закрывает лицо в стеснении уголком одеяла. Лазарев не настаивает, выбрав привычную для женщины ласку, влажными поцелуями рисует узоры на животе, груди, поочерёдно очерчивая ореолы, мягко сжимая губами и щекоча языком соски, и ощущая, что тяжесть в паху становится нестерпимой.       Она поворачивается на правый бок и предвкушающе смотрит в голубые глаза подчиненного, закусывая нижнюю губу, Лазарев молчаливо повинуется, ложась сзади, упираясь в женщину возбуждённым органом, и дразнит, имитируя фрикции между влажными складочками в медленном темпе, чувствуя её дрожь в сопровождении тяжёлых выдохов, сдерживающих стоны. — Костя, ну же, — нетерпеливая, двигается навстречу, пытаясь задать рукой нужное направление. — Нам некуда торопиться… — женская ладонь смыкается на нем, лаская именно так, как ему нравится, доводя до исступления и неспособности мыслить, оставляя лишь концентрацию на ощущениях, дурманящем запахе близости и жаре хрупкого тела.       Бесконечные глубокие поцелуи, беспорядочное движение рук, дыхание в унисон и лёгкое, неспешное скольжение внутрь, выбивающее из двоих протяжный стон. Он поднимает её согнутую в колене ногу, выбирая удобный угол, и, открывая доступ к дополнительной стимуляции, она подаётся назад, углубляя проникновение. Выбранный ритм утопляет в страсти, чувственности, утоляет обоюдный голод по нежности и любви, мучившей их, кажется, целую вечность. Румба тел в близости. Её не сдерживаемые стоны, возносящие мужчину к вершине наслаждения, и его шёпот на ушко, переходящий в покусывание мочки, шеи, диссонирующее с нежностью проникновения. Время замирает, оставляя в этом моменте только их, окутанных волной нарастающего насыщенного удовольствия, замерших в совместной облегчающей разрядке, в тягучем блаженстве, как мёд на дне кружки тёплого молока.       Откидываясь на спину, Лазарев утягивает Павлову за собой в объятия, лениво перебирая ее светлые локоны, наслаждаясь прикосновением её тонких пальчиков к груди. — Завтрак подан, но сначала предлагаю посетить душ, — целует её в висок и гладит спину, и тактильное удовольствие с кончиков пальцев разжигает новые, только что притихшие желания, красноречиво уведомляя его о приближающемся безумии. — С удовольствием, — заведующая лукаво смотрит на Лазарева, поднимаясь с постели, побуждая следовать в ванную за собой.