Худший расклад для попаданки-неудачницы

Впервые открыть глаза в чужом теле было поистине страшно. Олсен до сих пор помнила холодный пот, обдавший ее с ног до головы, пробирающую насквозь дрожь и осознание того, что «ее» как таковой больше не существует. Сначала ей хотелось верить, что это сон, но чем дольше она находилась в теле незнакомой аристократки, тем яснее ощущалась горечь реальности. Первая жизнь закончилась достаточно быстро, но не безболезненно. Олли приняли за демона, занявшего тело единственной дочери герцогской семьи. Вряд ли сходящие с ума от горя родители, с гримасами ужаса выжигающие своей некогда доченьке глаза, понимали, что «демону» было гораздо страшнее. Ее долго пытали, пытаясь вытянуть из нее хоть что-то. Но как она могла рассказать то, чего не знала сама? Да даже если бы Олсен попыталась им все объяснить, ничего бы не вышло. Каждый раз, когда она пыталась сказать, что случайно попала туда из другого мира, ее горло охватывал непонятный спазм, и она не могла выдавить из себя ни слова. В первой жизни она умерла от болевого шока. Вторая жизнь закончилась похожим образом. За исключением пыток, произведение в которое она попала, было рейтингом тринадцать плюс, поэтому ее просто сопроводили на эшафот. Эта жизнь закончилась поцелуем холодного лезвия. – Как, черт побери, все эти попаданки из исекаев жили припеваючи? Неужели они все романы, что читали на досуге, запоминали наизусть? – вскрикнула Олсен, оказавшись в новом теле, – Я даже не помню, как зовут эту девушку. Она обхватила колени руками и тихо заплакала. - Я так устала, хочу домой, к семье… Многие жизни прекратились по совершенно глупому стечению обстоятельств. Где-то она помнила часть сюжета, и жить получалось дольше. Однако внутри каждого произведения была своя история, которую приходилось учить, люди, которых нужно знать, а также свои обычаи и порядки. К четвертому перерождению она поняла, что навыки из прошлых жизней сохраняются, поэтому она училась всему, чему можно было научиться и что могло бы спасти ей жизнь. Рукопашный бой, оказание первой помощи, владение мечом. В одной из жизней она даже почти стала рыцарем. С каждым перерождением она становилась выносливее и сильнее физически, однако ее психика постепенно разрушалась. Казалось бы, чего может бояться человек, которого бросили на растерзание псам, вырвав ногти и отрезав язык? На самом деле многого. Каждую ночь ее мучали кошмары, от которых она просыпалась в холодном поту, записывая в тайный дневник и повторяя про себя как мантру события своей первой жизни. Настоящей жизни. Ей было не так страшно умереть вновь, как забыть реальную себя, потерявшись за личностями героинь второсортных исекаев. В сумме, за все шесть перерождений, она прожила примерно десять лет. Десять лет непрекращающегося кошмара. Умирая в шестой раз, она мысленно обратилась к богу, хотя вряд ли бог может быть таким кровожадным, скорее к демону, запершему ее в этом аду: «Я не знаю, кто ты, но я умоляю, отправь меня домой! Я так хочу снова быть просто собой. Прошу, нет, я заклинаю тебя, верни меня туда, где я снова буду обычным человеком, не заставляй меня и дальше проходить через этот круговорот отчаяния. Можешь просто убить меня, но не заставляй проходить через это снова». Рана от кинжала саднила и зудела, горячие слезы обжигали ее лицо. – Если не убьешь, хотя бы отправь меня туда, где я буду знать, что, мать твою, происходит, – на это раз она взмолилась во весь голос, – божество, играющееся с моей судьбой. Она вновь умерла. Кажется, что ее душа, подобно какому-то драгоценному камешку, с каждым перерождением все сильнее покрывалась трещинами и мутнела. Пришло время седьмого перерождения. В этот раз она проснулась от того, что ее впервые позвали по имени. Не по имени героини, которую ей нужно было изображать. Не Лисабелла, не Ати, не Рашта, это было её имя, настоящее. Имя, подаренное ей любящими родителями. Олсен. – Олсен! Просыпайся, отец сейчас съест все блины! – сквозь сон она услышала знакомый до дрожи в коленках голос. Она подорвалась с кровати и уже почти выбежала к родным, но резко застыла у двери. Олли затрясло, ноги подкашивались, а в глазах потемнело. Это не ее комната. Неужели это была очередная насмешка от Бога? – Да ты издеваешься… – еле слышно прохрипела она, – Сволочь. – Малышка, ты идешь? – голос ее «матери» снова донесся с кухни, но в этот раз он был обеспокоенным. – Ты, блять, издеваешься?! – завопила Олсен, и на ногах, по ощущениям похожих на два мотка ваты, поплелась к зеркалу. Увидев там свою более юную версию, она осознала, что происходит, – Я что, похожа шутку для тебя?! Это какой-то новый извращенный вид пытки? Я не об этом просила! Она разрыдалась, схватившись за голову, слезы градом катились по щекам. Это божество, как оно посмело? Взять образы ее родителей и сделать из них декорации для своей дрянной постановки. Упиваться ее тоской и скорбью по потерянной семье и подсунуть ей эти фальшивки. Схватив первое, что попалось под руку, она швырнула это в зеркало. Расческа, брошенная Олсен, будто впитав в себя всю ее злость и отчаяние, раздробила зеркальную поверхность на много маленьких кусочков. Будто потеряв последние крупицы сил, она упала на колени. Осколки, впивавшиеся в руки и коленки, причиняли адскую боль, но это было несравнимо с той бурей, что клокотала у нее внутри. – За что? За что? Мама… – только и могла повторять Олсен, – Мама, мамулечка, папа, я так хочу домой, по-настоящему домой… Прибежавшие на шум родители в ужасе бросились к дочери. – Олсен, что с тобой, малышка – испуганно причитала мать, обнимая ребенка – твои руки, они же все в крови! – Что случилось, доченька, что с тобой? – отец в ужасе оглядел дочь и окровавленные осколки на полу, – Дочка, вставай, я тебе помогу. Грэг попытался помочь ей подняться, но она, сидевшая до этого неподвижно, словно пустая оболочка, начала с криками пытаться вырваться. – Отпустите, отойдите! – она вопила, захлебываясь слезами, – уберите свои… вы... Девушка не успела договорить, и, видимо от накопившегося морального шока и усталости, потеряла сознание. К счастью ее отец успел ее поймать. Испуганные родители не знали, за что схватиться и как помочь своей дочери. Картина, которую они наблюдали, была поистине ужасающей. Всклоченные, перепачканные кровью, блондинистые волосы облепили лицо, покрытое испариной, а израненные руки их дочери непрестанно дрожали. – Надо позвать врача, Рита. – Я понимаю, понимаю! Почему ты тогда стоишь и смотришь?! Грэг уже было собрался побежать за лекарем, но его жена окликнула его. – Грэгори, ни слова никому о том, что на самом деле тут произошло. Мы не будем выставлять нашу дочь сумасшедшей. – Разумеется. Проснувшись, Олсен увидела свою мать, дремлющую на стуле у кровати, комната была небогатой, но достаточно аккуратной и чистой, даже последствия недавней бури были убраны чьими-то заботливыми руками. Однако что-то в этой комнате навевало странные воспоминания и вызывало дискомфорт. На этот раз Олли была спокойной, у нее не осталось сил на бессмысленные переживания. Надо было здраво оценить обстановку и решить, что делать дальше. «Да-а, давно меня так не пробирало от выходок этой твари, это ж надо было, засунуть меня куда-то, и заменить попаданческую семью на мою настоящую. – Размышляла она, – Ха-ха, похоже, это создание куда более двинутое, чем я думала. Что ж, надеюсь, оно вдоволь повеселилось, больше подобного шоу не дождется». Взгляд прояснился, и теперь она могла лучше рассмотреть все, что находилось вокруг. Она заметила, что ее ладони были перевязаны. Попытавшись встать с кровати, Олли разбудила свою мать. – Олсен, – женщина, вздрогнув, приблизилась к своей дочери и взволнованно спросила, – дорогая, как ты себя чувствуешь? – Все хорошо, мам. – На ее глазах навернулись слезы, а голос дрожал. – Доченька, что случилось? – голос Риты был очень обеспокоенным, – объясни мне, что произошло? – Мне приснился кошмар, мама, – Олсен вновь заплакала, – это был такой длинный и страшный сон, я потеряла все, и вас с папой тоже… – Все хорошо, милая, теперь ты проснулась, и мы рядом, – она прижала свою дочь к груди, заключив в нежные объятья, – если бы ты только знала, как мы с твоим отцом испугались. «Было бы просто прекрасно, если бы я действительно проснулась, но все же, пусть это лишь образы моих родителей, это гораздо лучше, чем совсем непонятные чужие люди. Если и поведением они списаны с моих родителей, то проблем возникнуть не должно. Но в любом случае, я должна взять себя в руки и не подставляться так, если не хочу повторения истории первого перерождения. Насколько бы лояльными не были мои родители, если они поймут что я - не я, мне конец. А перспектива быть в очередной раз выпотрошенной вообще не радует» – погрузившись в раздумья, Олсен покосилась на окно. Сначала она слегка нахмурилась, вглядываясь в пейзаж, и, наконец, осознав, что так тревожило ее в этом знакомом интерьере, она ахнула. Стены. За окном она увидела высокие стены. Стало понятно, что это за произведение. Это не семейная история, про простолюдинов, не исекай со злодейкой и не милый роман. Это произведение она действительно хорошо помнила, Бог вес-таки исполнил ее просьбу, но как обычно по-своему, с извращенным предвкушением мучений, которые ей предстоит пережить. Она смотрела аниме около пятнадцати раз, трижды перечитывала мангу. Но только это не совсем то, о чем она просила. Ведь в месте, окруженном титанами и вражески настроенными странами, вряд ли получится спрятаться и жить спокойной и зажиточной жизнью. – Мам, слушай, возможно, немного странный вопрос, но скажи, какой сейчас год? – неуверенно спросила Олсен. – Восемьсот сорок четвертый, а что, ты забыла? – Рита удивленно покосилась на нее, – тебе все еще нехорошо? – Ха-ха, нет, все в порядке, значит, я все правильно помню, а то после того сна уже во всем сомневаюсь, – Олли напряженно улыбнулась и снова отвернулась к окну, – соответственно мне сейчас… – Шестнадцать лет, – мама Олсен захохотала, – доча, ну ты чего, в самом деле! «Получается, до падения стены остался год, – задумалась девушка, – надо бы понять где конкретно я нахожусь и перебраться хотя бы за Розу, и жить подальше от всех грядущих событий в иллюзии моей семьи». *** Пытаясь привыкнуть к новому миру, Олсен начала выходить гулять. Она не умерла в первые две недели, а значит, пока что все складывается более чем удачно. За время прогулок ей удалось выяснить, что она попала в Шиганшину, а это означало, что план по переезду нужно было реализовывать как можно скорее. В день очередной прогулки, она глубоко погрузилась в свои мысли и неторопливо шла вдоль лавочек, запрокинув голову и вглядываясь в облака. «Раз я не могу никому рассказать о том, что вскоре случится и не могу никого спасти, – рассуждала про себя Олсен, – значит буду спасать себя, избегая любых опасностей». Возможно, именно из-за этого она не заметила мальчишку, несущегося на нее со всех ног. – Эй, малец, давай поаккуратнее, – девушка потерла ушибленный бок, вставая с земли, и протянула руку мальчишке, – тебя как зовут?