Брецели

      Громкие улицы Берлина заставляли молодого учёного постоянно поворачивать голову в разные стороны. Он мало что понимал из вывесок на домах и чужого грубого говора, но не восхищаться видами не мог.       Но восхищался он не только видом прибранных и аккуратных берлинских улиц и площадей. Как минимум ещё и тем, как быстро мимо них проходила история, а самое главное то, как быстро послевоенная Германия преобразилась. Небывалый взлёт в науке и технике, культуре и искусстве. Даже есть чему поучиться. Не всему, конечно, ведь и здесь капитал заправлял всеми сферами жизни. Да и то, насколько жестоко здесь обращались порой с теми, кто не был арийцем, порой пугало.       Но всё это было где-то в низах, а Дмитрий Сергеевич Сеченов уже являлся выдающимся деятелем не только в Советской, но и, можно сказать, в мировой науке. Поэтому и отношение к нему было соответствующим. Не зря же его позвали на научную Конференцию, значит ценят его и уважают за все его достижения. Удивительно, что в такие неспокойные времена её всё-таки решили провести здесь, в Нацистской Германии. Не наступает ли мир на те же грабли, что некоторое время назад?       Он был здесь уже пару дней, такие мероприятия всегда проводятся в несколько этапов, что само по себе является сильной нагрузкой. Особенно в плане психики. Не каждый будет готов ходить под руку с каким-нибудь очередным штандартенфюрером и переводчиком, чтобы по случайности не забрести в уголок, который должен быть скрыт от зорких глаз учёных.       Сегодня как раз и был последний этап этой Конференции всемирного прогресса. Дмитрий Сергеевич, естественно, относился к советской делегации и уже успел удивить многих своими изобретениями. Да, их пока не особо воспринимают всерьёз коллеги из других стран, но они очень сильно ошибаются, время покажет. Там даже пару членов из Лиги Наций должно было присутствовать, что само по себе было хорошим решением, люди там образованные и соображают быстро, если какой-нибудь гений науки и техники прямо в конференц-зале захочет устроить Вторую Мировую. Правда доверия к ним всё равно никакого не было.       Однако, в данный момент, у Димы еще было время, поэтому он не ехал на навороченной немецкой (!) машине, а просто шел пешком, улавливая носом замечательный запах свежеиспеченных брецелей и хлеба. Долго думать не пришлось - есть захотелось сразу и мужчина поспешил зайти в пекарню. Открылась буквально полчаса назад, посетителей толком не было. За прилавком стояла милая женщина, она вполголоса болтала с другой, которая вытаскивала хлеб из печи.       Дима уже хотел попросить у миловидной немки два вкуснейших брецеля с горячим кофе, как вдруг его осенило. Переводчика рядом не было, а сам он немецким языком не владел. Ему стало только сильнее неловко, когда фрау улыбнулась ему и что-то спросила. Естественно, по-немецки, чего он ожидал. Мужчина стушевался, как-то неожиданно для себя занервничал и был готов уже сквозь землю провалиться, но внезапно позади него кто-то сказал то самое пресловутое “Heil Hitler” и Дима резко оглянулся.       За ним стоял невысокий парень с кудрявыми волосами, что старательно были убраны назад. На губах была легкая улыбка, а карие глаза оглядывали прилавок с угощениями. В ответ послышалось то же приветствие, да и кажется, сами дамы как-то взбодрились. Неизвестный немец мягко положил руку на чужое плечо и спросил на русском:       – Вам помочь? – спрашивал он это с сильным акцентом, кажется, больше выдавливая из себя слова, чем пытаясь их произнести. Или, может, это были особенности его голоса. – Вы хотели что-то купить?       Сеченов неловко кивнул, осторожно указывая на брецели. Парень же спокойно кивнул, достаточно быстро вернувшись к разговору с женщиной за прилавком и совершив покупку в рекордно короткие сроки, и заплатил он за двоих. Дима протянул тому рейхсмарки, в которых смыслил не больше, чем в немецком, но незнакомец отмахнулся и предложил просто позавтракать вместе.       Ели они молча. Разрыв в языке очень сильно мешал, да и Диме казалось, что он только утруждает парня, когда тот говорит с ним на русском.В итоге, он заканчивает с пищей быстрее, лепечет неуклюжее danke schön, всё-таки оставляет все рейхсмарки и уходит. В любом случае, Конференция тоже скоро начнётся.

***

             Дмитрий спокойно подошёл к своей делегации, тихо объяснив своё опоздание. Благо, он пришёл вовремя и последняя в этом году презентация исследований началась спокойно.       Каждая страна рассказывала о своём: разработки ядерного оружия, улучшения условий промышленности за счет новых инженерных изменений в структурах предприятий, да даже новые применения для электрической лампочки, как говорится, кто на что горазд.       Выступление же советских учёных всегда отличались строгостью, спокойствием и всегда огромным техническим прорывом. Дима вещал на русском и сразу же его речь переводилась на другие языки. Это было привычным, просто не всегда мужчина видел в себе достойного оратора, таких навыков у него особо не было, все тексты им высылало Политбюро. Но и свои мечты у него были, может быть, утопические для кого-то, но не для него.       И эти мечты он нёс в мир, нёс эти мечты в своих изобретениях! Он выдохнул, как только окончил свою речь. Послышались громкие аплодисменты. Следом за ним принялись говорить его коллеги, а Дмитрий поспешил отойти за сцену, чтобы выпить воды и краем глаза заметил немецкую делегацию, им тоже было, что показать.       Там он и видит парня с кудрявыми волосами и улыбающимися глазами. Однако Дима не думает, что это он. Но слышит немецкий говор и столбенеет.       – Keine Sorge, ich erinnere mich an alles, – говорит тот самый кудрявый молодой человек, а Сеченов действительно узнаёт его.       – Ich kenne dich, Michael. – говорит кто-то другой, но Дмитрий не слышит. Этого незнакомца зовут Михаэль. Очень красивое и звучное имя. Хочется узнать его поближе, попробовать поговорить, даже если они друг друга не понимают.       Однако, он тихо уходит, чтобы попить воды. Из зала он слышит обрывистые имена и среди них только одно заставляет сердце пропустить удар.       И имя его - Michael Goldenzweig

***

      Последние пару лет кипела работа. С появлением Предприятия 3826, Дмитрию Сергеевичу было не до старых воспоминаний. Он был занят тем, что исследовал и следил за разработкой всё новых и новых изобретений.       Появилось много всего: усердное изучение полимеров, появление первой робототехники и помощь людям, пострадавшим от Коричневой Чумы. Сама эта помощь была невелика, но они действительно пытались помочь.       Кстати, не так давно на Предприятии появился человек из побежденного Рейха, ныне ставшего Германской Советской Социалистической Республикой. Говорили, что в прошлом он работал в каких-то секретных лабораториях в том же Берлине. По официальным данным, его просто спасли советские солдаты, пока тот чуть не заболел Коричневой Чумой. И что из этой информации было правдой известно, наверное, только ему самому.       Сеченов спокойно позвал этого человека к себе в кабинет. Он любил знакомиться с учеными лично, и этот раз не был исключением.       Первое, что бросилось в глаза - неуклюжесть пришедшего. Он буквально чуть не разбил себе нос, пока заходил и пытался дойти до стола, что Диме пришлось его придерживать. Они разговорились и в какой-то момент даже сильный немецкий акцент перестал резать ухо.       Новоприбывший учёный назвался Михаэлем Штокхаузеном. Имени Михаэль он давно не слышал, много кого ещё на свете есть с таким именем. И всё бы ничего только чуть позднее у них состоялся странный разговор.       – Не ожидал увидеться с вами вновь, товарищ Сеченов, – Как-то с улыбкой проговорил с излюбленным акцентом Михаэль, – Вам всё также нравятся брецели?       – Брецели?.. Причём здесь..? – Дима задумался не на шутку. Единственное воспоминание о этом лакомстве осталось где-то в глубине памяти, где-то там, где и Михаэль Гольденцвайг, там же где и та злополучная Конференция… Погодите-ка.       На лице Михаэля расползлась та самая улыбка. Вот тебе и нейрохирург. Значит правда всё про лаборатории, и про остальное. Сеченов покачал головой, но на этот раз отпустил без слов. Может быть, пожалел его? Сам так и не понял.

***

      Их отношения развивались стремительно. Сначала это было что-то странное, тянущееся, словно мёд, но невероятно прекрасное. Как-то внезапно появилось и доверие, и поддержка, и кофе по утрам, и сигареты вечером.       Михаэль, который спустя совсем небольшое количество времени превратился в Мишу, работал прямо рядом, стал правой рукой. И это был действительно его талант, он умел быть хорошим организатором и добился высот благодаря именно своим умениям. Дима гордился им.       Порой Миша намекал на то, что им нужно взять отпуск, однако, понимая то, что на них лежит ответственность, он не говорил об этом вслух. Сеченов обычно об отдыхе не так часто думал, но всё же одно заветное желание немца исполнить хотел.

***

      Громкие улицы Берлина заставляли двух учёных оглядываться по сторонам. Михаэль нежно улыбался, осматривая родные места, а после тихо смеялся, рассказывая Диме о судьбе того или иного здания, парка, площади. Штокхаузен всё говорил и говорил, не замолкая ни на секунду. А партнёр его слушал, давал выговориться.       И слушать его было только в радость, всегда приятно слушать того, кто чем-то так сильно увлечён.       Мужчины шли по маленькой улочке, что носила имя Ленина, пока Михаэль не остановился. Он остановился возле булочной. Дмитрий хмыкнул.       – Ты же говорил, что мало что помнишь до войны. – приулыбнулся мужчина, на что увидел хитрую улыбку.       – Верно, мало, что помню, – повторил за ним немец, – Но то, как мы с тобой завтракали много лет назад, я никогда не забуду. Конечно, вряд ли они будут такими же, как тогда..       Дима по-глупому улыбнулся и потянул любимого за собой внутрь. За брецелями, которые в Союзе принялись называть крендельками.