Предложение в горшочке с орхидеей

Шелдон Купер был расстроен. Да, ему потребовалось двадцать восемь дней скрупулезного самоанализа и осмысления нынешних обстоятельств и планов на будущее, дабы решить, что именно он чувствует и что с этим следует делать. Возможно, такое промедление было ошибкой. Хотя нет, его колебания были вполне разумны, более того, исключительно логичны, принимая во внимание всю важность выбора. Однако к тому времени, когда он наконец решился и был готов действовать, объект его намерений стал недоступен. Что было крайне несвоевременно со стороны Пенни, и Шелдон чувствовал себя совершенно подавленным. * 21 ноября, 18ч. 18м. Поскольку в дверях субъект приветствовал «Эда», он же Придурок — Ремонтник Лифта, страстными объятиями, операция «Фаленопсис» была прервана. Ощутил острую боль в животе, сопровождаемую небольшим учащением сердцебиения и пульсацией в висках. Тем не менее, сохранил внешнее спокойствие и, пряча горшок с орхидеей за спиной, отступил на базу. Столкновение с дверным косяком по пути привело лишь к незначительному повреждению орхидеи, а вот болезненный ушиб поясницы потребовал перевязки. * Он подготовил для Пенни целый доклад по своей излюбленной структуре: пять основных пунктов с тремя подпунктами в каждом. В нем с неопровержимой логикой доказывалось, что он, доктор Шелдон Купер, станет верным спутником, внимательным любовником и надежным источником эмоциональной и материальной поддержки, если Пенни будет готова принять его в этом качестве. В нем также были изложены причины, по которым, как он полагал, они с Пенни будут совместимы в долгосрочных отношениях, несмотря на их интеллектуальное неравенство и разные — фактически противоположные — типы личности. Только бы Пенни не заснула, чтобы выслушать доклад целиком, и тогда, Шелдон был в этом уверен, он произвел бы на нее впечатление. Однако она не могла его выслушать, потому что ушла ужинать с другим мужчиной. Одним из тех мускулистых ухмыляющихся неандертальцев, к которым ее неизбежно тянуло, когда чувство одиночества брало верх над благоразумием, — в данном случае, с ремонтником, которого послали починить лифт. (Разумеется, тот его не починил. Лишь мельком взглянув на Пенни, он уронил свой ящик с инструментами в шахту. Серьезно, как она могла увлечься кем-то настолько откровенно тупым? Тем не менее, она без колебаний дала ему свой номер телефона, и теперь у них с «Эдом» было первое свидание.) К сожалению, Пенни не проинформировала Шелдона о своих планах, поэтому он позволил Леонарду, Раджу и Говарду пойти в кино без него. И вот теперь, когда Пенни тоже ушла, ему ничего не оставалось, кроме как сидеть в одиночестве и заполнять на ноутбуке свой дневник (который был не только закодирован с помощью шифра, разработанного Шелдоном самолично, но и требовал для доступа три разных цифро-буквенных пароля, так что пусть это будет тебе уроком, Говард). * Он начал вести дневник почти шесть недель назад, в ту ночь, когда они с Леонардом, Говардом, Раджем и Пенни собрались вместе, чтобы посмотреть новую отреставрированную цифровую режиссерскую версию «Приключений Бакару Банзая: Через 8-е измерение». Когда фильм начался, Пенни с миской попкорна на коленях сидела на диване ровно, но во время фильма все больше и больше накренялась, влезая в личное пространство Шелдона, пока наконец не заснула у него на плече. Это, наверное, было бы лишь раздражающе, не более того, если бы в тот же момент Шелдон внезапно не потерял способность концентрироваться. Непроизвольное переключение его внимания с безумных выходок доктора Эмилио Лизардо на легкий абрикосовый аромат волос Пенни и тепло ее медленного дыхания на его шее было беспрецедентным; но хуже того, Шелдон обнаружил, что, как бы ни старался, он не может игнорировать ее близость и продолжать наслаждаться фильмом. В животе возникло незнакомое ощущение трепета, по бедрам разлился жгучий жар, и остаток фильма Шелдон провел в сильнейшем дискомфорте, убежденный, что переживает физиологический кризис, при этом не желая двигаться, боясь разбудить Пенни. К счастью, никто в комнате, казалось, не заметил его напряженной позы или учащенного поверхностного дыхания, и вскоре, когда фильм закончился и Пенни, пошатываясь, ушла в свою квартиру, дискомфорт начал ослабевать. Тем не менее, Шелдон решил записать все симптомы, чтобы при первой же возможности обсудить их с врачом. Позже той же ночью, когда Шелдон без сна беспокойно ворочался в постели, ему пришло в голову, что, должно быть, он пережил легкий приступ клаустрофобии или, возможно, агорафобии. Это по-своему успокаивало, поскольку означало, что в дальнейшем ему лишь придется настоять на том, чтобы на диване одновременно могли сидеть не более трех человек (по одному на подушку, совершенно разумное расположение), и все будет в порядке. * К сожалению, эта теория была опровергнута буквально на следующий же день, когда аналогичные симптомы повторились при совершенно других обстоятельствах. Пенни со свежевыстиранным бельем бежала вверх по лестнице как раз в тот момент, когда Шелдон со своей корзиной спускался, и они столкнулись. Чистая и грязная одежда живописно разлетелась по полу. Пенни, пролепетав извинения, опустилась на колени помочь ему все собрать, и Шелдон поймал себя на том, что смотрит прямо в глубокий вырез ее блузки. Он почти сразу же отвел взгляд, но тело охватило лихорадочное тепло, вызвав тошноту и головокружение. А затем, когда Пенни возвращала ему корзину, ее пальцы коснулись его собственных, и разум Шелдона стал совершенно и ужасающе пустым. — Что такое, Шелдон, милый? На твоем языке заснул Пушистый Котенок? — подколола она, поскольку он ничего не высказал. Остаток вечера Шелдон провел в Интернете, изучая различные болезни, расстройства и аллергические реакции, но это не дало никаких результатов. * Однако к третьему инциденту, связанному с Пенни, связь между его телесными расстройствами и близостью одной экспрессивной светловолосой соседки стала очевидной даже для Шелдона. По-видимому, сработал какой-то внутренний переключатель, хотя Шелдон и не мог понять, как так получилось, что его физическая сторона больше не желала беспрекословно подчиняться мозгу. Его тело совершенно самостоятельно решило, что оно готово выбрать себе пару, и по какой-то причине остановилось на Пенни. Сначала эта мысль возмутила, и он сопротивлялся ей изо всех сил. Следующие несколько дней он, насколько это было возможно, избегал Пенни, придумывая оправдания, чтобы не находиться с ней в одной комнате, таким образом наказывая свою физическую сторону за такое непростительное предательство. И все же чем больше времени он проводил один в своей комнате, тем больше Пенни вторгалась в его мысли. Он скучал по ее дерзости, озорному юмору, по тому, как она побуждала его пересматривать предубеждения и бросать себе неожиданные вызовы. Казалось, что без нее ему не хватает какого-то необходимого стимула, какой-то важнейшей искры. Затем его осенила новая мысль: могло ли так быть, что его физическая реакция на Пенни была не столько недостатком самоконтроля, сколько своего рода… предчувствием? Способом его тела предупредить о важной детали, которую его интеллектуальная гордость упорно отказывалась принимать во внимание? Возможно ли, что романтические отношения между ним и Пенни могут быть рациональным выбором? * 9 октября, 11ч. 01м. Постучал в дверь субъекта, чтобы доставить посылку, а также сделал комплимент ее очаровательному виду. Субъект, одетый в топ без рукавов и пижамные штаны Hello Kitty, воспринял это как оскорбление и, саркастически ответив, захлопнул дверь у меня перед носом. * Обращаясь с Пенни с подчеркнутой вежливостью и наблюдая за ее реакцией, Шелдон надеялся определить ее готовность рассматривать его в романтическом ключе. Однако, обнаружив, что его предварительные ухаживания неоднократно неверно истолковывались и отвергались, он понял, что Пенни просто не могла приписать ему те же намерения, которые воспринимала бы само собой разумеющимися у других мужчин. Она слишком долго знала его как человека, презирающего сантименты и не проявляющего интереса к сексуальной активности, и теперь все его попытки прощупать почву на предмет романтических отношений встречались с подозрением, если не с откровенным недоверием. * 18 октября, 19ч. 05м. Дружелюбно улыбнувшись и поприветствовав возвращающегося с работы явно уставшего субъекта, поинтересовался, как прошел ее день. Однако незамедлительным ответом было: «О, черт возьми, только не это! Что ты на этот раз натворил?», после чего субъект быстро направился в свою квартиру искать следы взлома или разрушений. Примечание: как представляется, помехой стала репутация беззаботного шутника. * На первый взгляд может показаться, что все эти неудачи были для Шелдона отличным поводом сдаться и пойти по более легкому пути — например, выбрать другую девушку, которая могла бы быть более восприимчивой к его чувствам. Но к этому моменту Шелдон уже не хотел сдаваться. Какими бы трудностями и даже унижениями ни обернулось стремление ухаживать за Пенни, он был полон решимости — как разумом, так и телом — довести дело до конца. Если выслушав и поняв его намерения, она все же решит ему отказать, да будет так. Но он не отступит, пока не удостоверится, что она действительно все поняла. * И так случилось, что, сделав последнюю запись в дневнике и поиграв два с половиной часа в Эру Конана (в течение которых удовольствие от разрубания троллей надвое боевым топором оказалось даже более упоительным, чем обычно, особенно после того, как он мысленно называл их всех «Эдами»), Шелдон был все еще бодр и готов действовать, когда Пенни вернулась со свидания. Тем не менее он понимал, что вряд ли у него будет возможность поговорить с ней сегодня вечером. Он уже догадывался, что вот-вот услышит: негромкий смех и торопливые женские шаги, за которыми грохочут мужские, коротенький диалог, полный незаконченных предложений, тяжелое дыхание, звуки поцелуев и, наконец, похоронный звон — стук захлопнувшейся двери квартиры Пенни. Шелдон всегда замечал эти моменты; он просто никогда не задавался вопросом, что они подразумевают. До сих пор. Но на самом деле он услышал нечто совсем другое. Медленные, волочащиеся шаги, сопровождаемые прерывистым дыханием и… всхлипываниями? «Шелдор AFK», — сообщил он остальным членам своей группы тролль-рейдеров, затем осторожно снял гарнитуру, отложил ноутбук и открыл дверь квартиры. Пенни одна, спиной к нему, стояла на лестничной площадке и возилась с ключами от квартиры. Ее прежде собранные светлые волосы были в беспорядке, а плечи дрожали от подавляемых рыданий. Странно, Шелдону бы порадоваться тому, что она вернулась без своего спутника, но, наблюдая за расстроенной соседкой, по какой-то причине он ощущал только непонятное чувство пустоты. Нельзя было просто уйти и оставить ее в таком состоянии, поэтому он тихо подошел и сказал: — Пенни, тебе помочь? Она, резко вздрогнув, рывком обернулась к нему, занеся руку для удара, и Шелдон инстинктивно отпрянул. Тогда выражение лица Пенни сменилось на беспомощное, и она опустилась на нижнюю ступеньку, закрыв лицо руками. — Пенни? — с сомнением позвал Шелдон, не зная, хочет ли она, чтобы он ушел или остался. Она не ответила, поэтому через мгновение он осторожно подошел и сел на ступеньку рядом с ней, все же будучи наготове спастись бегством, если она проявит враждебность. Несколько секунд прошло в тишине, нарушаемой только приглушенными всхлипываниями Пенни, а затем она медленно повернулась и прижалась к нему, заплакав. Это был намек, в котором даже Шелдон не мог ошибиться, и после небольшого колебания он протянул руку и очень осторожно обнял ее за плечи. Этого жеста оказалось достаточно, потому что рыдания Пенни вскоре стихли, и она вытерла глаза тыльной стороной ладони. — Просто, — выдохнула она, как будто продолжая разговор, который они начали незадолго до этого, — меня тошнит от всех этих идиотских свиданий, понимаешь? Встречаешь симпатичного парня, идешь на свидание, напиваешься, приглашаешь его к себе, а потом узнаешь, что он встречается с другой… Не могу поверить, что снова чуть не сделала это. — О, я могу, — сказал Шелдон, но, поймав ее взгляд, уточнил: — Я имею в виду, это характерная для тебя схема отношений, — взгляд Пенни все еще оставался враждебным, поэтому он попытался в третий раз: — Так какова причина этого беспрецедентного проявления здравых суждений и самообладания? — Ну, хотела бы я сказать, что это был момент прозрения, — саркастически ответила Пенни, — но на самом деле я пила уже третий джин-тоник и чувствовала себя вполне весело, когда появилась бывшая подружка Эда и попыталась выцарапать мне глаза. Я уже собиралась уложить ее, когда поняла, что она на шестом месяце беременности. И после этого вся история с Эдом быстро пошла под откос. — О, — сказал Шелдон. — Все, чего я хочу, это милого парня, — простонала Пенни, снова прижимаясь к нему. — Но все милые парни, которых я знаю, слишком застенчивы, чтобы подойти ко мне, а те, кто не застенчив, они все… чертовы слизняки. Шелдон призадумался над этим. Он не был застенчив, по крайней мере, ни в одном из подходящих значений этого слова. Однако ему было трудно поверить, что Пенни считала его «чертовым слизняком», что бы это ни значило. — Как насчет меня? — спросил он. — Что? — переспросила Пенни, наморщив нос, как будто он произнес какую-то бессмыслицу. — Я милый, по твоему определению? Ее лицо прояснилось. — О, дорогой, тебе не о чем беспокоиться. Я говорила о парнях. В смысле, о парнях, которые хотят со мной встречаться, а не… — Пенни, я был бы признателен, если бы ты ответила на вопрос, — он говорил твердо, хотя сердце сильно колотилось, а горло сдавило. Она вздохнула и вытащила последние шпильки, позволив волосам свободно рассыпаться по плечам. — Милый — это не совсем то слово, которое я применяю к тебе, Шелдон. Я имею в виду, ты должен признать, последние пару недель ты вел себя со мной крайне гадко. Я понимаю, Леонард твой сосед и все такое, но на самом деле он отлично справляется со всем этим, и я правда не думаю, что заслуживаю этого. Шелдон нахмурился, совершенно не понимая, о чем она говорит. Какое отношение ко всему этому имеет Леонард? — Я чувствовала себя виноватой, Шелдон, — серьезно продолжала Пенни. — Леонард так старался, чтобы у нас все получилось, и я думала, что тоже очень хочу, чтобы все получилось, но когда он снова пригласил меня на свидание, я просто… Я подумала обо всех тех случаях, когда у нас все разваливалось, и что-то внутри меня знало, что этому не суждено быть. Поэтому я спросила, можем ли мы просто остаться друзьями, и он нормально это воспринял. Почему ты не согласен? — Почему ты думаешь, что я не согласен? — спросил Шелдон, все еще вполне искренне недоумевая. Признаться, он ничего не знал о том, что Леонард снова хотел сблизиться с Пенни — похоже, на этот раз его сосед решил зализывать свои раны в одиночестве. Но, даже узнав, что такой инцидент имел место быть, Шелдон не мог понять, почему Пенни была обижена на него. — Ой, да ладно, — раздраженно сказала Пенни. — Вся эта притворная любезность и дешевые подколки насчет моей внешности — все только для того, чтобы позлить меня? Серьезно, Шелдон, ты и раньше говорил мне много оскорбительных вещей, но это в первый раз, когда ты заставил меня думать, что ты действительно хотел задеть мои чувства, а не просто, я не знаю, являешься парнем с другой планеты, где у людей их нет. Шелдон был ошеломлен. Он знал, что Пенни скептически отнеслась к его попыткам ухаживания, но и представить себе не мог, что она на самом деле обиделась на них. Поистине, это обескураживало: если она могла до такой степени неверно истолковать его намерения, то, вероятно, даже не стала бы слушать его объяснение, почему они должны быть вместе… И в этот момент Шелдон понял, что нужно делать. Он крепко схватил Пенни за плечи, развернул к себе и поцеловал. * Губы Пенни замерли под его губами, все ее тело напряглось от неожиданности. Словно пуля мозг Шелдона пронзила мысль: Ошибка — сбой системы — отмена… И все же Пенни не отстранилась, так что он заставил себя стараться изо всех сил. Преодолевая прирожденную осторожность и игнорируя ту часть себя, что упорно требовала не забывать, сколько бактерий и вирусов может передаваться при контакте изо рта в рот, он слегка надавил губами на ее губы, словно спрашивая: ты со мной, Пенни? Теперь ты понимаешь? На мгновение он осмелился поверить, что она поддалась, но потом ее руки, ухватившиеся за ткань его футболки, сжались в кулаки, и она оттолкнула его. Желудок Шелдона скрутило в узел. Он пытался говорить на ее языке, но, похоже, эта попытка, как и все предыдущие, провалилась. Затем до него дошло, что хоть Пенни и прервала поцелуй, она не отпускала его. Их лица были всего в нескольких дюймах друг от друга, она просто держала его и смотрела в глаза. — Скажи мне, что это не какой-то странный эксперимент, — внезапно прошептала она. — Скажи мне, что ты действительно это имеешь в виду. — Пенни… — начал Шелдон, но у него едва хватило наносекунды, чтобы собраться с мыслями, прежде чем она дернула его вперед и впилась в его губы. Теперь настала очередь Шелдона застыть в шоке. Он потерял равновесие, покачнулся и привалился к стене, а Пенни навалилась и пригвоздила его к ней, как жука к доске. Он не мог сообразить, что делать со своими руками… О Боже, она была повсюду, и он не мог дышать… — Солнышко? — хрипло прошептала Пенни у его губ. — Вот для чего нужен нос. Ой. Точно. Безусловно, он мог дышать носом и одновременно целовать Пенни. Как разумно с ее стороны было придумать такое решение. Он вдохнул, чувствуя, как проходит головокружение, и медленно поднял руки, чтобы обхватить ее лицо и зарыться пальцами в мягкие локоны ее волос. От нее пахло алкоголем, но еще сильнее — мятными леденцами, что заставило его задуматься: ожидала ли она этого? Это казалось маловероятным, но прямо сейчас Шелдон поверил бы во что угодно. И все это время их губы двигались, находя новые точки соприкосновения и исследуя неизведанные территории, вычерчивая тонкую геометрию взаимной страсти. Ему казалось, что каждая частичка его тела вибрирует от желания, и, к своему молчаливому изумлению, он чувствовал, как дрожит и Пенни. Тем не менее, его рассудительность не покинула его: наоборот, он смог проанализировать ее реакции и сделать выводы, и в какой-то степени это на самом деле усилило ощущения. Было удивительно приятно думать о поцелуе с Пенни и в то же время по-настоящему целовать ее, разум и чувства тесно переплетались в тихой темноте внутри его головы, тело и разум больше не противоречили друг другу, а действовали как единое целое. Но когда ее руки скользнули ему под рубашку, пронзивший его всплеск возбуждения напомнил Шелдону, насколько шатким может быть баланс разума и тела. Он схватил Пенни за запястья и мягко отстранил ее. — Что? — пораженно спросила она. — Что я сделала? Он положил ее руки ей на колени и погладил, чтобы успокоить. Затем поспешно поднялся с лестницы, сходил к себе в квартиру и вернулся с горшочком с орхидеей в руках. Он выбрал орхидею за ее выносливость и красоту: прекрасный образчик рода Phalaenopsis, ее длинные стебли незаметно поддерживались бамбуковыми кольями, а качающиеся цветы были насыщенного цвета фуксии. — Это тебе, — сказал он, протягивая горшочек Пенни. — Шелдон! — воскликнула она, вскакивая. — Ты действительно купил ее мне? Это самый милый подарок! Никто никогда раньше не дарил мне орхидею… Затем она резко замолчала, ее взгляд остановился на чем-то маленьком и сверкающем среди лепестков. Она замерла и, казалось, была неспособна вымолвить ни слова. — Это тоже твое, Пенни, если хочешь. Медленно она протянула руку, снимая бриллиант с колышка, на котором он висел, и приглушенным голосом сказала: — Шелдон, дорогой, это обручальное кольцо. — Я знаю, — сказал Шелдон. *** Кольцо — изящный круг из золота и бриллиантов — аккуратно лежало у Пенни на ладони. Оно было красивым. Оно выглядело дорогим. Короче говоря, это было то самое кольцо, о котором она всегда мечтала. И это дико испугало ее. — Шелдон… — из-за комка в горле ее голос прозвучал хрипло. — Ты же не… то есть, это не может быть тем, о чем… — Я полагаю, мои намерения вполне очевидны, — сказал Шелдон с оттенком нетерпения. — Какой бы абсурдной ни была традиция мужчины предлагать бриллиантовое кольцо женщине, на которой он хочет жениться, она, тем не менее, прочно укоренилась в известном западном обычае… Женщина, на которой он хочет жениться. Пенни почувствовала слабость и легкую тошноту. Шелдон, конечно, продолжал читать лекцию, не обращая внимания на ее остекленевший взгляд, но она едва могла его слышать. Она медленно поставила горшок с орхидеей на пол, затем попятилась и снова опустилась на ступеньку. Шелдон последовал за ней, продолжая болтать о происхождении обручального кольца и его символическом значении. Пенни чувствовала, как с каждым словом у нее нарастает истерика, и уже собиралась закричать, чтобы он заткнулся, когда он остановился, нахмурился и сказал: — Прости, какая-то проблема? — Да, — прежде чем у нее возникнет искушение примерить его, Пенни схватила Шелдона за руку и сунула ему кольцо. — Проблема в том, что ты спятил, и я прекращаю это ради твоего же блага. Шелдон, ты не можешь просить девушку выйти за тебя замуж на первом же свидании! — О, это было «свидание»? Любопытно. Я ожидал чего-то более формального. — Шелдон на мгновение задумался над кольцом, а затем спрятал его в карман. — Очень хорошо, я оставлю его на другой раз. Возможно, на втором или третьем свидании будет более уместно? Пенни уронила лицо на руки. — О, и, конечно же, нам нужно синхронизировать наши графики. Я принесу свой планировщик. — Подожди… Шелдон… Но он уже исчез за дверью своей квартиры. С тихим стоном отчаяния Пенни вскочила и поспешила за ним. — В следующую пятницу состоится вечер боулинга в «Wii», — сказал Шелдон, доставая карандаш и открывая блокнот. — Но я не вижу причин, по которым наше свидание не должно иметь приоритет. Ты будешь свободна в шесть тридцать или предпочтешь более позднее время? Несмотря на свое замешательство, Пенни не могла не быть тронута тем, что Шелдон так легко изменил свои планы ради нее. Однако это действительно нужно было прекратить прямо сейчас. Она выхватила ежедневник у него из рук и швырнула на диван, затем схватила Шелдона за плечи и толкнула туда же. — Шелдон, ты должен выслушать меня. Я не могу выйти за тебя замуж. Ни на втором свидании, ни на третьем. Я вообще не уверена, что нам стоит назначать второе свидание. Шелдон выглядел озадаченным. — Но Пенни, несколько минут назад ты страстно поцеловала меня. Я думал, мы достигли взаимопонимания. — Все, что я понимаю, что ты поцеловал меня первым, и да, это было потрясающе, и я не сожалею, что ты это сделал. Но тебе не кажется, что мы немного поторопились? Я только что вернулась со свидания с другим парнем и всего несколько минут назад поклялась бы, что даже не интересовалась тобой. Или, во всяком случае, у меня не было никаких причин интересоваться, потому что ты никогда не собирался… ох! Пенни вскинула руки и отвернулась, не желая, чтобы он видел навернувшиеся на глаза слезы. Зачем ему понадобилось ставить ее в такое положение? Мысль, что она может причинить Шелдону боль, была невыносима. Да, Пенни постоянно подначивала его, а он огрызался в ответ, но теперь это были не игрушки, все было серьезно, и она не знала, что делать. — Я понял, — сказал Шелдон через мгновение. — Ты думаешь, я действовал опрометчиво. Не достаточно все предусмотрел. — Э-э… Когда он так выразился, Пенни уже не была так уверена. В конце концов, она разговаривала с Шелдоном, а не с Говардом. Или Леонардом. Или любым другим полунормальным парнем, если уж на то пошло. Делал ли Шелдон хоть что-нибудь в своей жизни, сначала все тщательно не обдумав? — Или, как минимум, — продолжил Шелдон задумчивым тоном, — ты боишься, что, если мы согласимся вступить в брак, основываясь исключительно на имеющихся сведениях друг о друге, это будет неверным решением, о котором мы оба будем сожалеть. — Ну… да. — Ты ошибаешься. Плечи Пенни поникли. — Позволь мне доказать это. Шелдон встал и подошел к доске. Несколькими резкими движениями стерев написанные там формулы, он снял колпачок с зеленого маркера и спросил: — Какие качества ты считаешь важными в партнере? — Разве это не доска Леонарда? — Да, но его расчеты были скучными и надуманными. Ответь на вопрос, Пенни. Смирившись, Пенни опустилась на диван. — Не знаю… Парень, который не будет говорить мне что-то вроде «ты ошибаешься»? Шелдон задумался, а затем написал на доске: «БЕСХРЕБЕТНЫЙ». — Я не это имела в виду! — запротестовала Пенни, но не смогла удержаться от легкой полуулыбки. Шелдон такой Шелдон, даже когда пытается уговорить ее выйти за него замуж... — По сути, это одно и то же, — возразил Шелдон. — Либо ему не хватает мужества и честности, чтобы предостеречь тебя от досадной ошибки, либо ему не хватает ума, чтобы заметить ее. Может, стоило вместо этого написать «ПРИДУРОК»? — Ладно, хорошо, — парировала Пенни. — Расскажи мне, как же я «ошибаюсь», думая, что это безумие — делать кому-то предложение, когда ты еще даже не встречался с ним? Шелдон нахмурился. — Я думал, ты сказала, что это наше первое свидание. Серьезно, Пенни, я был бы признателен, если бы ты была конкретнее в формулировках. — Шелдон! Можно придерживаться сути? — О, очень хорошо, — раздраженно сказал он. — Суть в том, что ты упускаешь из виду очевидное. Насколько я понимаю, цель свиданий — дать возможность двум людям лучше узнать друг друга и определить, будут ли они совместимы в долгосрочных отношениях. Верно? — Да, — осторожно сказала Пенни. — И с этой целью эта гипотетическая пара соглашается проводить время вместе в различных условиях и ситуациях, чтобы иметь возможность наблюдать положительные и отрицательные стороны друг друга и решить, будет ли разумно взять на себя официальные обязательства друг перед другом. Я спрашиваю тебя, Пенни, сколько времени мы с тобой провели вместе за последние четыре года? — Эм... — По моим подсчетам, основанным на среднем количестве посещений квартир друг друга каждую неделю и средней продолжительности этих посещений, на данный момент мы провели в обществе друг друга примерно восемьсот тридцать два часа. За это время мы занимались широким кругом общих дел и занятий, и хотя мы порой не соглашались, спорили или даже выражали взаимную враждебность, вскоре после этого мы неизбежно «мирились». Каждый из нас прекрасно осведомлен о предпочтениях, увлечениях и интересах другого, а также о наших отличительных чертах характера и склонностях. Мне трудно представить, что мы можем узнать что-то новое или значимое друг о друге, просто договорившись проводить дополнительное время вместе раз или два в неделю. Он действительно думал об этом, со вспышкой тревоги поняла Пенни, но не могла отрицать, что в его словах был смысл. Когда-то Шелдон даже заставил ее заполнить подробную «Анкету дружбы», которая, вероятно, все еще хранилась у него в файле. Тем не менее, ему удалось удивить ее этим поцелуем, не говоря уже об орхидее и предложении, так что они, очевидно, еще не все знали друг о друге. — Да, но только потому, что мы хорошие соседи, или хорошие друзья, или… или как хочешь нас называй, — заметила она. — Это сильно отличается от того, чтобы быть женатыми. И почему ты вообще захотел жениться на мне? Срань господня, да ты сортируешь свои хлопья по содержанию клетчатки! Шелдон хихикнул. — Что? — О, ты хочешь сказать, что эта острота была непреднамеренной? Она закатила глаза. — О, точно, клетчатка и срань, ха-ха. Я имею в виду, что у тебя вся жизнь распланирована до мелочей, в моей же — полная неразбериха. Я даже понятия не имею, в каком шкафу у меня хлопья. — Ты хочешь сказать, что будешь возражать против чистого помещения и организованной системы хранения? — спросил Шелдон. — Ну, нет, не совсем, но… ладно, это был не лучший пример. Наука! Ты — крупный физик-теоретик, и у тебя миллион ученых степеней, а я завалила химию в десятом классе. Как я должна поддерживать разговор, когда ты начинаешь болтать о квирках, кварках и прочих струнных штуках? Шелдон выглядел задетым. — Зачем мне разговаривать о науке с тобой? Для этого существуют Леонард, Радж и Говард. Разумеется, они тоже не ровня мне по интеллекту, впрочем, практически никто не ровня. Пенни вздохнула. — Хорошо, ладно, забудь о науке. Я пытаюсь сказать, что ты должен выбрать кого-то, кто похож на тебя. Того, кто думает так же, как ты, понимаешь? — Ну, полагаю, я мог бы клонировать женскую версию себя и подвергнуть ее интенсивной программе ускоренного обучения, чтобы довести до моего образовательного уровня, — размышлял Шелдон. — Но, хотя идея интригует, не думаю, что это было бы приемлемо с точки зрения биоэтики. Пенни уставилась на него. — И, кроме того, — продолжил Шелдон, садясь рядом с ней, — хотя брак с кем-то, похожим на меня, мог бы сделать существование более предсказуемым, подозреваю, что он также был бы абсолютно бессмысленным. Я уже знаю, каково это — жить самим с собой. — Значит, ты хочешь сказать, — медленно произнесла Пенни, — что хочешь жениться на мне, потому что я отличаюсь от тебя? Что-то вроде двух половинок одного целого? — Боже правый, нет, — воскликнул Шелдон. — Во-первых, я нахожу предположение о том, что я всего лишь половина человека, довольно нелепым, если не сказать абсурдным. Тем не менее, я вижу множество плюсов в выборе партнера с качествами и интересами, отличными от моих собственных. И считаю, ты достаточно умна, чтобы также их осознать. Пенни моргнула. Неужели Шелдон действительно назвал ее умной? Теплая волна удовольствия окатила ее, и она осознала, что наклоняется немного ближе к его стороне дивана. Но затем заставила себя снова сесть ровно, поскольку вспомнила, что он все еще не развеял все ее сомнения, и если она не будет осторожна, в конечном счете обручится с парнем, с которым еще даже не спала. — Хорошо, но есть одна вещь, которую я не понимаю, — заявила она. — Все то время, что я тебя знаю, ты совершенно не интересовался сексом, романтикой или чем-то таким. Я видела, как девушки вешались на тебя, а ты ничего не замечал. И даже когда Леонард и другие парни объяснили тебе, что происходит, ты не удосужился что-то предпринять. И, как ты и сказал, мы провели вместе целую кучу времени, и ты никогда раньше не выказывал интереса ко мне. Так почему сейчас? И почему я? — Это две вещи, которых ты не понимаешь, Пенни, а не одна, — терпеливо произнес Шелдон. — Отвечая на твой первый вопрос, признаюсь, что сам был озадачен и даже встревожен своим внезапным влечением к тебе. Но потом я вспомнил, что, согласно нейробиологическим исследованиям, принятие решений активизирует лобную долю коры головного мозга, прежде чем дойдет до теменной... — По-английски, Шелдон. — Я имею в виду, что есть веские основания полагать, что сознательный выбор — это, отчасти, по крайней мере, иллюзия, и что наш мозг запрограммирован принимать решения до того, как они будут логически обработаны. В конце концов, я пришел к выводу, что поскольку из-за привычек и предубеждений мое сознание было слишком закостенелым, чтобы признать твою привлекательность как партнера, мое подсознание было вынуждено использовать мое тело, чтобы убедить меня в обратном. Пенни была немного ошеломлена. Неужели Шелдон действительно сказал, что она взорвала ему мозг? — Что касается того, почему я выбрал именно тебя, — продолжил Шелдон, — это правда, я встречал других женщин, которые казались умными, приятными, эстетически привлекательными или и тем и другим вместе. Однако за последние четыре года ты оказала на меня влияния больше, чем любые отношения, которые у меня были прежде. Твое нежелание «мириться с моим дерьмом», как ты часто выражаешься, постоянно приводило к конфликтам между нами. Но в то же время это качество, которым я… восхищаюсь. На последнем слове его голос стал тише. Пенни поймала себя на том, что тяжело дышит, и облизнула пересохшие губы: — Шелдон, я… Он вопросительно посмотрел на нее. — А, черт с ним, — выпалила она, схватила его за плечи и поцеловала. Она ожидала, что он вскрикнет и отшатнется, но Шелдон, хотя и вздрогнул слегка, когда ее губы коснулись его, не издал ни звука, а его напряженные мышцы почти сразу же расслабились. Он даже обнял ее, когда она к нему прижалась. Сначала неуверенно, а потом все крепче, одной рукой обхватив под лопаткой, а другой скользнув вниз по изгибу ее позвоночника. Он не забыл ничего, чему научился во время их первого поцелуя. Доказательством тому было то, как его губы коснулись уголка ее губ, а язык медленно очертил ее нижнюю губу. Он восхищался ею. Он уважал ее. Он не хотел превращать ее в кого-то, кем она не была или не хотела быть. Конечно, он мог свести с ума своей привередливостью, но он также был самым честным и искренним человеком, которого она когда-либо встречала. И хотя он не сказал «я люблю тебя» словами, орхидея, кольцо и пространные рассуждения о том, почему они должны обручиться прямо сейчас, сказали Пенни все, что ей нужно было знать. Не говоря уже о мягком, но настойчивом прикосновении губ Шелдона к ее губам, о том, как у него перехватило дыхание, когда она провела руками по его груди к животу, и о том, как его пальцы ощупывали ее ребра — отнюдь не в медицинских или научных целях. И если он мог заставить ее дрожать, когда они просто сидели одетыми на диване, трудно было представить, что он не будет столь же великолепен в… Ой. О, нет. Пенни отпрянула, прижав руку к припухшим губам. — Я не могу. Шелдон, мне очень жаль, я не могу. — Чего не можешь? Его голос звучал невнятно, а глаза были полуприкрыты, как будто она накачала его наркотиками. — Сделать это. Все это. Это было бы несправедливо по отношению к тебе. Я была со столькими парнями, а ты даже не…— Она судорожно вздохнула. — Ты заслуживаешь лучшего. — Твои сомнения излишни, Пенни, — сказал Шелдон, медленно садясь. — Мне хорошо известно твое сексуальное прошлое. Однако я также знаю, что до череды недолговечных отношений ты прожила со своим парнем Куртом более четырех лет, и что именно его неверность, а не твоя, положила конец этим отношениям. Я не вижу оснований полагать, что ты неспособна взять на себя обязательства, при условии, что ты с кем-то, кто так же тебе предан. — Его глубокие голубые глаза были серьезными. — А это я. Пенни закрыла глаза, чувствуя, как на них наворачиваются слезы. Все это время она думала, что Шелдон смотрит на нее свысока, что он презирает ее слабость и отсутствие самоконтроля… Как он мог верить в нее больше, чем она сама в себя? — Дело не в этом, — возразила она. — Или, по крайней мере, не только в этом. Просто… я не могу не сравнивать тебя с теми другими парнями, хочу я того или нет, и… Она остановилась, когда Шелдон взял ее руку и переплел свои длинные пальцы с ее. — Пенни, — произнес он укоризненным тоном, — на этот раз я прощу тебе твое неразумие, поскольку ты явно переутомлена. Но ты действительно думаешь, что мое эго настолько хрупкое? И неужели ты действительно считаешь, что я не смогу доказать самому себе, что превосхожу твоих прошлых партнеров во всех отношениях, а не только интеллектуально? Допускаю, что это может потребовать определенной практики, но уверяю тебя, я отлично учусь. Пенни посмотрела на их переплетенные пальцы и сглотнула ком в горле. — Шелдон? — Да, Пенни. — Кольцо все еще у тебя? * — Что делает орхидея под дверью Пенни? — спросил Радж, когда они с Леонардом и Говардом поднялись на лестничную площадку. — Не знаю, — сказал Говард. — Там нет записки или чего-то такого? Он подошел и наклонился посмотреть. — Ничего не вижу. Хорошие цветы, впрочем. Довольно сексуальные. — Может, ее нет дома, — сказал Леонард. — Подними их, возьмем с собой, я отдам ей завтра. Говард послушно взял горшок, а Леонард вынул ключи и отпер дверь квартиры. — Чего я не могу понять, — начал Радж, когда они вошли внутрь, — так это почему Шелдон не захотел идти в магазин комиксов с… Его голос оборвался писком. Две головы — одна темная, другая белокурая — отчетливо виднелись над спинкой дивана, и обе были со стороны сиденья Шелдона. Более того, с этого ракурса поразительно казалось, словно Пенни сидит у Шелдона на коленях, и они целуются. — Э… Пенни? — голос Леонарда, повысившись на октаву, надломился на последнем слоге, и две головы отпрянули друг от друга. — О, привет, ребята! — воскликнула Пенни, слезая с Шелдона и махая сверкающей левой рукой. — Угадайте, что? Мы с Шелдоном обручились! Горшочек с орхидеей разбился об пол.