Remember the time

Do you remember the time? — Michael Jackson

Ксено и Стенли сидели рядом, касаясь друг друга плечами и наслаждались тишиной. За пределами их нового жилья в этом каменном мире, который постепенно оживал благодаря помощи Сенку и его царства Науки, была ночь, поэтому все остальные уже спали. — Не поможешь прикурить? — Снайдер первым нарушил тишину, поднося к своим губам зажатую в пальцах сигарету и наклоняясь ближе к учёному. — Лучше бы ты нашёл себе другую привычку не такую отвратительную, и не убивал бы себя этой дрянью, — ворчливо отозвался Ксено, всё же выполняя просьбу и поднимая взгляд на изменившие своё положение за множество каменных лет звёзды. Помнишь время, Когда мы влюбились друг в друга? Мы были молодыми и невинными тогда Первый раз Стенли встретил Ксено ещё мальчишкой, когда к ним в класс переводили новенького. Надменный взгляд Уингфилда словно в громкоговоритель вещал, что будь его воля, он бы учился дома, и не было бы нужды ходить в эти бесполезные учебные заведения. Единственное свободное место было рядом со Стенли, сидевшим в конце класса. Маленький учёный молча сел рядом и уткнулся в книгу, игнорируя взгляд соседа. Тем временем, привыкший к тому, что является центром внимания как девушек, так и парней и чуть ли не самым красивым парнем школы был задет таким явным игнорированием. Ксено не замечал его никогда: они вместе сидели на занятиях и, когда вынуждены были работать в паре, относился к соседу, как к бездушному манекену, знающему всего-то чуть больше остальных; их дома стояли рядом, поэтому даже там они соседствовали, и Стенли всегда шёл чуть позади Ксено. Снайдер ходил в кружок стрельбы; родители Уингфилда заставили его записаться туда же, чтобы их бедное дитя хоть иногда отвлекалось от изучения книг, вряд ли рассчитанных на такое юное создание. Снайдер стрелял почти всегда в цель, как бы далеко она не находилась: отец был военным; Уингфилд стрелять не умел, как бы не старался рассчитывать скорость пули, её вес, положение и дальность полёта. Тогда, заметив тщетные попытки Ксено попасть по мишени, Стенли заговорил с ним о чём-то, кроме школьных заданий. — Ты не совсем правильно держишь пистолет, — спокойно заявил Стенли, на что в ответ получил хмурый взгляд. — Я рассчитал всё, — с нажимом, выделил последнее слово Уингфилд. — Так почему я не могу попасть? — Я покажу, — Стенли поднял свой пистолет, прицелился и под недоверчивым взглядом Ксено пуля попала ровно в центр мишени. — Научи, — требовательно взглянул на соседа маленький учёный. — Пожалуйста… — Я думал, ты ни за что не попросишь уже, — хмыкнул Стенли, улыбнувшись. — Вот, смотри. Снайдер поправил положение рук, корпуса, прицела, заявил, что с первого раза всё равно вряд ли получится, поэтому нужна практика, а Уингфилд решил, что теперь Стенли будет его обучать этому. Пусть это и было маленькое, незначительное взаимодействие, Ксено решил, что Стенли достоин его компании, и с тех пор домой они шли уже бок о бок под рассказы маленького учёного о его мечте достичь звёзд и о разных научных штуках, в которых Стенли мало что понимал, но всегда слушал с интересом. Ты помнишь Как всё начиналось? это казалось раем, так почему всё закончилось? Когда обоим стукнуло по семнадцать, они вдруг поняли, что пропустили столько времени сквозь пальцы, будто песок, который и не думал переставать вытекать дальше. В один день Ксено пришёл в школу крайне задумчивый и на все вопросы друга ссылался на больную голову; а в конце дня, когда оба собирались уже разойтись по домам, Уингфилд вдруг заявил, что Стенли ему нравится, и пусть тот делает с этим, что хочет, а после развернулся и тут же скрылся за дверью своего дома, едва ли не хлопнув на прощание, оставив Снайдера с носом и на попечение собственных чертогов разума. Этой же ночью Ксено проснулся от того, что кто-то настойчиво стучал в его окно. — Стенли, идиот, я говорил тебе не заходить через окно! — зашипел на гостя Ксено, всё же впуская его в комнату. — Ты мне тоже нравишься, — улыбаясь, ответил Стенли под удивлённый взгляд друга, сменившийся смущённым, а потом Ксено и вовсе отвернулся и пробормотал что-то вроде «Идиот». — Эй, Ксено, мы столько времени упустили. Скоро выпускаться из школы. — Знаю, — всё ещё не глядя на друга, юный учёный звучал крайне задушенно. — Отец отдаёт меня в военную академию, — поделился новостью Стенли, разворачивая Ксено к себе и мягко беря его лицо между своими тёплыми ладонями. — Я пойду в науку, — как нечто само собой разумеющееся выдал Ксено, крайне смущённый действиями друга. — Ничуть не сомневался в тебе. Можно я?.. — под лёгкий кивок Уингфилда Стенли чуть наклонился вперёд, оставляя между кончиками их носов почти ничего, а потом осторожно коснулся губ Ксено, таких мягких и чуть искусанных, оставляя на них красный след помады. Они встречались до самого конца учёбы, а потом, когда родители Ксено узнали, куда поступает Стенли, тут же приняли меры, чтобы их дражайший сын больше не общался с будущим армейским псом. Ксено так и не успел попрощаться со Стенли, так внезапно для него самого они переехали сразу после выпуска. И связи просто оборвались. Ты помнишь Ещё осенью? мы были вместе целыми днями Последний год школы близился к началу зимы, холодов и даже предвещал засыпать снегом весь город, но что могло заморозить два юных сердца, полных любви и надежды? Последние дни осени под золотистым листопадом Стенли каждый день водил Ксено то в парк, хрустя сухими листьями под ногами, под подробные описания процесса желтения листьев; то в кафе, беря на двоих чуть ли не всё, что видели глаза, потому что работающий без перерывов мозг Ксено требовал пищи, да и оба любили хорошенько поесть: всë таки юные организмы находились в процессе роста и требовали больше питательных веществ, чем обычно; то на аттракционы, после которых ноги отказывались стоять на земле ровно, подкашиваясь, в итоге заставляя Ксено неловко краснеть, оказавшись в уже довольно сильных руках Стенли. — Стенли, если ты ещё раз выдохнешь свой отвратительный дым мне в лицо, я тебя придушу, — раздражённо качнул головой Ксено, ускорив шаг и оказываясь чуть впереди. Стенли ничего на это не ответил, лишь затушил остатки сигареты, схватил за запястье Ксено и, притянув к себе и развернув, с усмешкой заткнул ворчавшего парня. — Стенли! — едва они оторвались друг от друга, полу обиженно и с лёгкой нотой злости в голосе воскликнул Ксено, чувствуя во рту привкус табака, который он едва выносил, на что виновник лишь улыбнулся, прикрыл глаза и, взяв юного учёного под руку, зашагал дальше по выложенной из жëлтых хрустящих листьев дороге осеннего парка. А Ксено оставалось лишь подчиниться и шагать следом, светя своим раскрасневшимся лицом, как фонарь. Ты помнишь Нас, держащихся за руки? Мы смотрели друг другу в глаза. Был поздний зимний вечер, когда парни сидели дома у Стенли, и Ксено в очередной раз рассказывал о том, откуда берутся чёрные дыры и можно ли получить их искусственным путём. В какой-то момент Снайдер перестал различать слова, просто слушая вкрадчивый голос Уингфилда и глядя прямо в его чёрные глаза. — Эй, Ксено, — неожиданно даже для себя заговорил Стенли, прерывая рассказ Ксено о некоем радиусе Шварцшильда и заставляя того посмотреть в ответ в глаза визави. — Знаешь, где самые близкие чёрные дыры? — Конечно. Самая близкая к Земле — в созвездии Единорога, она… — начал было Ксено, с видом знатока посмотрев в окно на звёздное небо, будто пытаясь разглядеть там ту самую чёрную дыру. — Ты ошибаешься, — со знанием дела перебил Стенли, неотрывно глядя на Ксено, словно гипнотизируя или наоборот — будто сам находился под гипнозом. — Я чётко вижу две чёрные дыры прямо перед носом! — Что ты несёшь, Стен? — не понимая, что имеет ввиду Снайдер, скептически выгнул бровь Ксено. — Твои глаза, знаешь, они как самые настоящие чёрные дыры — такие же чёрные. Когда ты смотришь на меня, мне кажется, они вот-вот меня поглотят, разорвут на части своей дикой гравитацией и радиацией и отправят на тот свет, — на одном дыхании выдал Стенли, прислоняясь своим лбом к чуть горячему от вращающихся механизмов и винтиков разума лбу напротив. Застав Ксено врасплох своим заявлением, Стенли был весьма доволен собой. А Уингфилд ни за что не признается, но голубые чистые глаза Стенли были похожи на голубую сверхновую на пике светимости, которая разрушала выделяющейся энергией любые разумные, рациональные мысли Ксено, сметая все стены, выстроенные юным учёным, в пух и прах разбивая всю уверенность в собственных действиях и словах. И так они оба молча, соприкоснувшись лбами, размышляли каждый о своём, но оба чувствовали притяжение друг к другу, будто были системой парных звёзд. Скажи мне Ты помнишь время Когда мы полюбили друг друга? Ты помнишь время Когда мы впервые встретились? Ты помнишь время? Ты помнишь Как мы разговаривали? Ты знаешь Мы болтали по телефону всю ночь до рассвета Уже спустя несколько месяцев, после знакомства и начала общения, когда они привыкли друг к другу так сильно, словно в них были встроены два полюса магнита. Стенли был частым гостем на ужине у семьи Уингфилда, а Ксено собирал модель собственной ракеты каждые выходные вместе со Стенли в его комнате, когда отец Снайдера уезжал по своим секретным заданиям. Когда же они расходились по домам, то оставались со шлейфом из приятных воспоминаний и эмоций на всё оставшееся время до следующей встречи. Как-то раз Ксено вдруг понял, что они всё ещё не знают номеров друг друга, поэтому следующим же днём они в срочном порядке исправляли эту ошибку. Тем же вечером на телефон Стенли пришло сообщение. spacelover: Стенли! Знаешь, что я только что прочитал? Стенли посмотрел на экран, забавляясь с ника друга, усмехнувшись тому, что даже через сообщения на телефон Ксено умудряется делиться своими растущими в геометрической прогрессии знаниями. Не заставляя Уингфилда маяться в ожидании ответа, Снайдер быстро набрал своё сообщение. s.sniper: Делись впечатлениями, гений spacelover: В общем Если я полечу в космос, а ты останешься на Земле ждать меня И если я наберу достаточную скорость, то моё время замедлится, а, так как у тебя оно останется прежним, то ты быстрее постареешь Поэтому, чем выше будет моя скорость даже в относительно небольшой промежуток времени, тем старее ты будешь, когда я вернусь прежним. s.sniper: Какой кошмар Без меня в космос ты не летишь spacelover: Стенли! Скорость, с которой летают космонавты даже до луны, не настолько большая, чтобы заставить тебя постареть! s.sniper: А вдруг ты решишь изменить курс своей ракеты в полёте? spacelover: Без предварительных точных расчётов это невозможно сделать Иначе вместо занятного путешествия по космосу, ты можешь застрять где-нибудь там и в итоге не вернуться на Землю, если бездумно отойдёшь от заданного курса s.sniper: Ладно, я понял Иди спать spacelover: Стенли Я не могу уснуть Позвони мне s.sniper: По-моему, сейчас не самое подходящее время Если отец услышит, отберёт телефон Или мне светит домашний арест на ближайшую неделю spacelover: Мы будем совсем тихо Стенли, пожалуйста! Вздохнув, Стенли какое-то время ещё задумчиво посмотрел на последнее сообщение от Ксено, который лишь в редких случаях добавлял к своим просьбам пожалуйста, потом выглянул в коридор и прислушался — тихо — отец уже спит. Покачав головой, Снайдер взял в руки телефон, будто видел его в первый раз и, решившись, набрал номер Ксено. На другом конце его встретил радостный шёпот юного учёного. — Ты правда позвонил?! Я думал, ты просто ляжешь спать, — восторженно шептал в трубку Уингфилд. — Я не мог тебя бросить в лапы злой бессонницы, — так же шёпотом ответил Стенли, усмехнувшись и расслабленно развалившись на кровати. — Стенли! На следующих выходных мы должны опробовать нашу ракету на пригодность! Конечно, она далека от идеала, и, наверняка, взорвётся, но мы обязательно должны это сделать! — увлечённо шептал Ксено, а Стенли представил безумный взгляд чёрных глаз гения, наполненный азартом и желанием всё знать. — Взорвётся? Зачем испытывать ракету, если она взорвётся? Не лучше ли её доработать? — покачал головой Стенли, совсем не понимая ход мыслей Уингфилда. — Ну мы посмотрим, в каком месте и что взорвалось и что мы сделали не так, потом поправим расчёты и сделаем новую! Разве ты не знаешь, что даже учёные так делали, запуская испытательные модели ракет? — словно говорил самые очевидные вещи на свете, объяснял Ксено. — Ладно, звучит логично, — всё же согласился Стенли, глядя на часы. — Так ты будешь сегодня спать? — Нет, Стенли, я должен столько рассказать! — тут же воспротивился Ксено, словно сон был для него чем-то ужасным — клеткой, держащей взаперти певчую птицу. А Стенли, не в силах сопротивляться, совершенно безоружный против Уингфилда, послушно смирился со своей участью остаться без сна. Ты помнишь Все вещи, что мы говорили? Что-то вроде: я люблю тебя, никогда не отпущу? Умирая от тоски уже четвёртый год, Ксено никак не мог начать своё исследование, застряв на одном месте и погрузившись в собственные мысли. Ему скоро двадцать два — он молодой стажёр NASA, который должен наконец стать полноценным учёным, как только закончит своё исследование. Но все мысли Уингфилда занимает всего один человек. Но этого конкретного homo sapiens вполне достаточно, чтобы один из лучших умов страны прекратил своё функционирование на ближайший час минимум, утопляя себя в воспоминаниях. Ксено никак не мог перестать вспоминать смазливое лицо Стенли, его мягкую улыбку и красивые голубые глаза-звëзды. Не зря за ним вплоть до конца школы хвостом увивались поклонницы и даже поклонники, заставляя ревновать Ксено, что было так непривычно и неправильно вначале, но, когда они начали встречаться, всё встало на свои места. На выпускном Ксено и Стенли вместе танцевали, и тогда Снайдер пообещал, что ни за что не отпустит Уингфилда из своего сердца, а Ксено верил его речам, закрывал глаза и позволял другу вести в танце, буркнув что-то вроде: «Люблю». А Стенли обещал, что ради него полетит до Луны и обратно, потому что любит его настолько сильно. А после Уингфилд с семьёй уехал, оставив на двери только записку. «Прости, Стенли, я не успел попрощаться.» Стенли тогда, ничего не понимая, держал в руках записку, глядя в окна опустевшего дома и впервые чувствовал солёный вкус слëз, надеясь, что обязательно найдёт Ксено, как только закончит учёбу в академии и сможет самостоятельно путешествовать по стране. Ксено тем временем, удивляясь, что и он человек и тоже может плакать, точно также молча глотал свои слëзы, глядя из окна университетского общежития, куда его отправили найти нормальных друзей. И вот сейчас Ксено, решив, всё же, отдохнуть, отложил работу и вышел из квартиры, что купил на последнем году обучения в, разумеется, самом престижном университете страны, куда отправили его родители, зная страсть их драгоценного чада к знаниям. Когда он решил зайти в тот бар — такое несвойственное для него место — судьба всё решила сама. Оглушëнный музыкой и светом бара, учёный был на пути к бару, как вдруг заметил знакомую фигуру с серебристыми волосами, не сильно изменившуюся за четыре года — тот лишь прибавил в росте немного да стал шире в плечах. — Стенли… — неверяще сорвалось с губ Ксено, когда фигура развернулась вполоборота для разговора с кем-то, чего было достаточно, чтобы разбитое сердце узнало того, о ком хранило память. Уингфилд подошёл и дрожащей рукой коснулся плеча друга, зная, что из-за музыки его голос будет не слышно. Стенли обернулся — да, это действительно был он, такой же очаровательный в своей красоте и всё ещё красящий губы красной помадой —его глаза, подведëнные тушью, расширились в удивлении, в них отражалось узнавание и понимание. — Ксено? Ксено, это точно ты? — Стенли тут же поднялся и крепко заключил в объятия дорогого сердцу друга, укладывая подбородок на его плечо. — Стенли, мне так жаль, что я бросил тебя… Я безумно скучал, — прошептал Ксено в самое ухо, обжигая горячим дыханием. — Что тогда случилось, Ксено? Почему вы уехали? — Стенли усадил учёного рядом, расспрашивая то, что давно его волновало. — Родители, ты знаешь, они в самый последний момент сказали, что мы уезжаем. Я успел только оставить ту записку, — вздохнул Ксено, мысленно возвращаясь в то время. — Они больше не хотели нашего общения. — От меня тогда будто оторвали кусок души, когда я увидел опустевший дом и твою записку, — покачал головой Стенли, всё ещё не веря, что судьба вдруг стала благосклонна к ним. — Но теперь я здесь, и ты здесь. Стенли, скажи, ты всё ещё хочешь сдержать своё обещание? — Ксено в упор посмотрел на друга, требуя ответа. Ему было важно знать, зря он пришёл сюда или нет. — Ты про то, что я никогда тебя не брошу и обязательно полечу до Луны? — Стенли усмехнулся. — И обратно, — вставил Ксено. — Да, именно это. — Я всё ещё надеюсь, что смогу его исполнить, — кивнул Стенли. — Где ты живёшь сейчас? — Снимаю квартирку недалеко отсюда. — Теперь ты снимаешь комнату в моей квартире, — не терпящим возражения тоном заявил Ксено. — Как скажешь, — согласился Стенли. Через пару часов оба уже были в квартире Стенли, собирая его немногочисленные вещи и загружая в машину Снайдера. Ты помнишь Ещё весной Каждое утро пели птицы Просыпаясь каждое утро, Стенли привык видеть сонное лицо Ксено рядом с собой, привык чувствовать, как жадный учёный по-собственнически обнимает Снайдера, привык слышать, как за окном щебечут воробьи и каркают вороны. О большем Стенли просто не мог мечтать. Единственное, что было ужасным недостатком — Ксено с утра до вечера работал в лаборатории NASA, а Стенли периодически пропадал на заданиях от пары дней до месяца, заставляя Уингфилда переживать за друга. Но Стенли обязательно возвращался — не было преград для лучшего снайпера Америки, выполнившего работу и спешившего в родные объятия. Очень скоро Ксено Хьюстон Уингфилд стал ведущим учёным NASA, славившимся своим дурным и слишком требовательным характером, которого боялись все его коллеги, с опаской соглашаясь работать с ним над общими проектами. Только видевший Ксено насквозь Стенли беспрекословно следовал за ним в самый ад, зная, что Уингфилд всегда оборачивался, если Снайдер не шёл рядом с ним. Очередная миссия Стенли и его ребят заключалась в охране весьма скромной персоны Ксено на новом собрании: на лбу учёного словно была обозначена цель крестом, как в картах сокровищ или под прицелом дула какого-нибудь другого снайпера — характером Ксено многим не угодил, да и своими поступками тоже, вызывая зависть. И в злополучный день собрания, когда всё человечество окаменело, Стенли вздохнул, обещая терпеливо дождаться их новой встречи, последовал приказу Ксено: «Не прекращать думать», склонившись над Уингфилдом каменной статуей. А потом, спустя тысячи лет, в прекрасное утро первого апреля, Стенли с невероятным облегчением смотрел в чёрные глаза Ксено, снова теряя себя, пока на фоне заливались птицы. — Ты помнишь Те особые времена? Они будут продолжаться В моём сознании… — Завтра ты летишь на Луну, — напомнил Ксено, пряча зажигалку Стенли в один из карманов. — Я, всё же, смогу сдержать обещание, — усмехнулся Снайдер, затягиваясь и выдыхая дым в лицо Уингфилда. — Стенли! — под тихий смех снайпера недовольный учёный закашлялся, руками разгоняя дым, а после оказался в крепких объятиях Стенли. — Прости, не удержался, — отсмеявшись, выдохнул Снайдер. — Я буду ждать, и, разумеется, мы всегда будем на связи, пока вы будете крутиться в космосе, — очень убедительно заверил Ксено, и Стенли, как обычно, доверился. А после, вернувшись с Луны с одним из Вайменов, Стенли увидел дрожащие руки и залëгшие от бессонницы тени под глазами Ксено. Всё же, это был первый полёт на Луну спустя тысячелетия, даже несмотря на предельную точность расчëтов, Уингфилд не мог перестать волноваться за Стенли. Но теперь их ждало долгожданное спокойствие.