***
29 марта 2023 г. в 18:46
Это происходит, как всегда, неожиданно. Равно как и всё, что периодически выдаёт Миша, будь то сцена или обычная пьянка в кругу друзей. Внезапность — его второе имя.
Просто в один момент миловидной особе, что так усердно строила Андрею глазки на протяжении последнего часа, Миша выливает на голову практически целый бокал пива. Вид у него при этом до того невинный, как будто ничего такого вовсе не произошло и это обычное дело. Да и вообще, чего это она так распсиховалась из-за ерунды?
Девица сначала непонимающе хлопает густо накрашенными ресницами, пока с её длинных, когда-то красиво уложенных волос стекает дешёвое пиво — прямо на одно из её любимых платьев. Лишь спустя полминуты она бросает на Горшка разгневанный взгляд, резко разворачиваясь в его сторону и окатив Андрея каплями неприятно пахнущего пойла.
— Ты что сделал? Вообще с головой беда? — ядовито шипит она, явно желая разорвать усмехающегося вокалиста на мелкие кусочки.
Миху это, впрочем, только ещё больше забавляет. Он кривляется, жалостливо сводя брови к переносице, и участливо опускает уголки губ, после чего выдаёт абсолютную ложь, в которой, к слову, вообще не раскаивается.
— Ой! Случайно вышло!
Андрея так и тянет ляпнуть типа: «Умнее ничего придумать не мог?». Но загвоздка вот в чём: Миша даже не старался, и это уже начинает выводить из себя.
Какого, спрашивается, хрена? У Князя намечался неплохой перепихон — может быть, даже с охуительным минетом в подарок, а в итоге он получил обиженную и злую женщину, ещё и заляпанные пивом джинсы в придачу.
— Ничего не скажешь? — на этот раз возмущённая девица обращается уже непосредственно к Андрею, возможно, давая ему последний шанс спасти ситуацию и реабилитировать свой призрачный шанс на секс.
— Думаешь, он мне морду за тебя бить пойдёт? — смеётся Горшок и по-свойски укладывает свои лапищи Князю на плечи. — Смешная ты, конечно.
Девушка в ответ бросает на Андрея полный разочарования взгляд и, гордо взмахнув промокшей гривой, уносится из небольшого прокуренного бара, где несколько часов назад они с ребятами отыграли неплохой концерт.
Немая сцена длится на деле не больше пары минут, но кажется, будто вечность. Шурка отсчитывает про себя секунды до взрыва, а он непременно произойдёт, ибо порой, если быть совсем откровенными, Мишка выводит Андрея из себя и парой идиотских фраз. А если уж у этих двоих назревал скандал, то лучше от эпицентра держаться подальше, чтобы не зацепило ненароком.
Где-то на пятьдесят второй секунде Князь нервно выдыхает и скидывает с себя чужие ручищи, взглядом указывая на дверь небольшой гримёрки, что выделили им в качестве свалки под инструменты и прочее барахло.
— Идём! Поговорить нужно.
Яша бросает вслед Горшку сочувствующий взгляд. Но на помощь, конечно же, не идёт. Один хрен эти двое срутся по пять раз на дню, чтобы потом едва ли не за ручки друг с дружкой ходить. Нравится им, по ходу, накал страстей искусственно создавать, чтобы жить нескучно было.
Горшок беспрекословно следует за другом и даже бровью не ведёт, когда Андрей довольно громко хлопает дверью и закрывает её на хлипкий замок, отрезая все пути к отступлению.
Миха, вообще-то, и не собирался никуда бежать. Он спокойно выдерживает полный праведного гнева взгляд голубых глаз и даже ухмыляется, когда Андрюха нервно хватает пачку сигарет, так удачно забытых кем-то на столе.
— Ты какого хуя творишь вообще, Мих? Тебе где эта тёлка дорогу перешла? Или это очередное показательное выступление на публику? Тогда против чего в этот раз митингуем, Миш, просвети хоть, а то я что-то пропустил!
Князь зол, и ладно, Горшок признаёт: у него есть все основания злиться, но, блять, Миша не шибко-то задумывался в тот момент, как правильно поступить. «Вижу цель — не вижу препятствий», — такова его доктрина. На более искусный план у него не было ни времени, ни желания.
— Да она в тебя вцепилась как пиявка, хрен оторвёшь, понимаешь, да? Я ж её не бутылкой по голове саданул — просто пиво, переживëт!
— Ты, блять, серьёзно сейчас? — гневно прищурившись, уточняет Князь. — Мне тебе спасибо сказать за то, что ты бабу бутылкой по башке не пизданул? Ты что, Миш, ты обдолбался опять? Ты же, сука, обещал мне!
И снова это разочарование в глазах, от которого Мишу бросает в холодный пот.
— Нет! — спешит оправдаться он. — Я же слово дал, Дюш! Не веришь мне?
Андрей пристыженно замолкает и устало опускает глаза в пол. Миша обещал завязать — Князь обещал ему верить. Сука, а он ведь просто хотел спокойно отдохнуть! Выпить, потрахаться, откиснуть в ванне и выспаться. Но у Миши на его счёт, как обычно, свои планы.
— Верю, — отвечает Князев. — Тогда к чему была эта выходка? По-человечески объясни только!
Миша бы и рад объяснить, как Андро выразился, «по-человечески» — вот только он и себе ничего толком объяснить пока что не может, что уж тут о ком-то ещё говорить. Иногда его мозг действительно работает быстрее, чем он сам успевает переварить поступившую информацию.
— Ну говорю же: висла она на тебе! Дай волю — прям там бы и трахнула.
Андрей бессильно трёт переносицу и невесело усмехается. Он так чертовски сильно устал.
— А ты не думал, что типа я, вообще-то, был совсем не против?
— Думал, — нервно бросает Горшок в ответ. — Только не надо оно тебе. И баба эта, ну типа, не подходит тебе вообще, понимаешь, да?
Да уж. Докатились, конечно. И было бы даже смешно, если бы не было так грустно.
— Тебе-то откуда знать, кто мне подходит, а кто нет? Что у тебя вообще за замашки проснулись — в свахи подался или в сутенёры?
— Ой, блять, Андро, вот только не пизди мне, что это баба твоей мечты была! — недовольно фыркает Миха и отбирает у Андрея так и не зажжённую сигарету.
Хорошо бы сейчас прекратить весь этот фарс, послать Горшка куда подальше и отправить его проспаться. Один хрен ничего ведь не докажешь. Если тот в головушку свою очередную идиотскую идею вбил, то всё, крепко-накрепко уже, а Князю потом разгребай. Наверно, где-то в прошлой жизни Андрей неслабо так накосячил, раз в этой ему покоя с Михой точно не видать. Но, сука, раз уж потрахаться ему сегодня уже не светит, то и Горшку спокойно завалиться спать он не даст.
— Нет у меня никакой мечты, придурок! Я трахаться хочу, Мих, а не в ЗАГС с ней идти!
— Всё равно, она тебе не подходит, — повторяет свою гениальную мысль Горшок.
Врезать бы ему хорошенько, но если начнут драться, то на следующий концерт опять с разукрашенными мордами пойдут, а кому это надо?
— Да что ты заладил херню эту — не подходит, блять! И кто же, по твоему экспертному мнению, мне по душе придётся?
Князев, если честно, ничего умного от Мишки не ждёт. Знает, что тот по-любому опять заведёт свою шарманку и начнёт задвигать философскую хрень, но Горшок, видимо, никогда не перестанет его удивлять.
— Я, — с самым серьёзным выражением лица отвечает тот.
Под этим абсолютно непробиваемым взглядом карих глаз Князь выдерживает не больше тридцати секунд, а после его прорывает на дикий ржач, который он не в силах остановить. Если Мишка хотел сгладить конфликт, то у него, определённо, это отлично получилось. Андрей уже и думать забыл об этой бабе и испорченном вечере.
— Ладно, Мих, хрен с тобой, забили, — отсмеявшись, говорит Князев и даже в подтверждение своих слов мягко похлопывает друга по плечу.
Миша его веселья, правда, отчего-то совсем не разделяет и смотрит всё так же серьёзно, как будто дыру хочет прожечь своими глазищами тёмными. Андрею от этого взгляда становится не по себе.
— Я не шучу, Андро. Ведь в жизни такое редко бывает, чтобы как у нас с тобой. Ты ведь сам это чувствуешь. Вот тут вот, — Миша тянет его руку с плеча и укладывает прямо себе на грудь, где бешено колотится его сердце.
Князев, наверное, впервые в жизни теряется, не зная, что и сказать. К такому его не готовили. Он всё ждёт, когда этот лохматый придурок рассмеëтся и прекратит такую странную даже для себя речь.
— Я ведь ради тебя всё сделаю, понимаешь, да? И это не просто слова! Мы ведь думаем одинаково, как две, блять, эти, две половины целого. Зачем нам ещё кто-то, если мы и так уже есть друг у друга? Если мы уже всё нашли!
«Неужели всё-таки принял что-то?» — думает Андрей, и это, кажется, слишком явственно отражается в его взгляде, потому что Миша недовольно и обиженно шипит.
— Да не обдолбанный я! Нормальный, не бухой даже!
— Тогда сам должен понимать, какую хуйню сейчас несёшь! — резко отдёргивая свою руку, цедит Князь.
Миша чувствует, как в том месте, где только что была чужая ладонь, становится невыносимо холодно. И хочется вернуть руку Андрюхи обратно.
— А в чём я неправ, Дюш? Где спиздел? Что в этой бабе есть такого, чего нет у меня?
— Послушай, Миш, если ты о дружбе говоришь, то тут я и слова против не скажу, ты и так часть меня уже давно. Но и дружба имеет свои границы. Мы ведь с тобой оба понимаем, что хуй разговорами о великом не поднимешь. У баб этих сиськи есть и член между ног не болтается! Вот и вся арифметика!
И как они вообще до этого дошли? И самое главное — почему? Нормально ведь всё было, или Андрей что-то упустил?
— Да какая нахрен разница — сиськи там, хуй! Трахаться ведь тоже по-разному можно, а если ты человека, как самого себя, чувствуешь, то и в постели всё совершенно по-другому ощущается!
— Ты когда в пидоры записаться успел, Горшок? — язвит в ответ Андрей.
Он, вообще-то, за Михой таких наклонностей ни разу не замечал. Да, они с самого начала были близки — возможно, иногда даже слишком. Но это никогда не было чем-то таким.
— Ты меня чем вообще слушаешь — жопой или как?
Князь хочет сострить, шутка так и просится, но отчего-то не выходит, потому что чувствует: Миша ведь, правда, искренне сейчас говорит.
— Мих, прекращай уже этот цирк! Ты мне дорог, очень дорог, не спорю, но ты ведь мне сейчас не всерьёз предлагаешь, — он задумывается на секунду, пытаясь правильно подобрать слова, — блять, даже не знаю, как это назвать.
— Да и не надо это называть никак! Просто вместе быть, а как оно там зовётся, похуй вообще!
Приплыли, называется, сушите вëсла, Мишка, кажется, всё же головушкой поехал.
— Ты ведь сам не сможешь. Природу не обманешь, Мих, — уже спокойнее отвечает Андрей.
Потому что криками тут точно ничего не решить. Если подумать, то Мишка всегда любил нестандартный подход к вещам, вот и в этот раз намудрил, видимо, а сам разобраться в своих премудростях не смог. Не впервой уже.
— Трахаться с тобой не смогу?
От такого прямого вопроса Андрей невольно вздрагивает. Звучит это как-то… Ну, стрёмно, короче.
— Сука, Миш, ну какого хуя вообще?
— Почему ты думаешь, что не смогу? — настаивает на своём Горшенёв.
Желание хорошенько встряхнуть Миху возвращается с новой силой.
— Да потому что не педик ты, Горшок, и ничего с этим не поделаешь!
Миша, впрочем, впечатлённым таким аргументом не выглядит, и Князев решает идти ва-банк. Ну реально, тут только на понт взять, по-другому ведь не убедишь идиота.
— Ну хорошо, — максимально миролюбиво выдаёт тот. — Иди сюда и поцелуй меня!
Мишка хлопает своими огромными глазами, как дурачок, но с места не сдвигается, словно его к полу приклеили. А Андрей уже чувствует вкус победы, потому что именно это он и пытался доказать.
— Ну же, чего застыл, герой-любовник! Давай уже, засоси меня как следует, убеди, что я ошибся!
Ехидная улыбка расцветает на смазливом лице, потому что Андрей в очередной раз оказался прав, — вот только это же Миша, и с ним всё ещё нельзя быть уверенным в том, что у него в голове.
Два больших шага — и чужие, немного обветренные губы накрывают не в меру болтливый рот. Андрею ударяет в голову вкус табака и дешёвого пива, а ещё ощущение Горшенёвского наглого языка, проскальзывающего ему в рот.
Миша целует ровно так же, как и делает всё остальное, — отдаётся без остатка и не позволяет ни единого шанса побороться за собственную правоту.
Поцелуй получается чувственным, с напором и отчаянной попыткой взять от этого мгновения всё. Миша жадный, особенно если дело касается Князя.
Андрей не сразу понимает, что происходит, и, лишь когда мозги наконец-то начинают работать, буквально отпихивает от себя Горшка, уставившись на него откровенно охреневшим взглядом.
Князь этого совершенно точно не ожидал.
А Мише как будто и дела нет. Он улыбается немного грустно и опускает свои тёмные глаза в пол.
— Я по мужикам не заезжаю, если ты об этом думаешь. И на чужие волосатые задницы не дрочу. Но если это ты, то неважно вообще ничего, потому что, будь ты бабой, ничего бы не изменилось. Мы можем научиться вместе, как делали всегда, шаг за шагом. Ты подумай об этом на досуге, Дюш, потому что, на самом деле, ты прекрасно знаешь, что с самого начала мы и так были только друг для друга, — говорит Миша и, отперев дверь, уносится прочь, оставляя Андрея переваривать всё произошедшее.
Вполне себе в Горшенёвском стиле.
Только в голове вся эта хрень укладываться вообще не хочет.
Князь изводит себя вопросами. Были ли к этому предпосылки раньше? Неужели они реально где-то перешли черту в своей нездоровой привязанности друг к другу? Миша, что, реально его засосал?
Андрей пытается вспомнить, в какой момент всё пошло не так, но в голову ничего путного не приходит — потому что не было ничего, никаких блядских звоночков. Да, они близки, как братья, наверное, и, может быть, в чём-то Миха прав, ибо чувствуют они друг друга где-то на интуитивном уровне, но чтобы вот так, именно под таким наклоном, ситуацию рассматривать — это уже совсем за гранью добра и зла.
Князь думает об этом всю ночь, пытаясь вызвать в себе хоть толику этого мерзкого чувства, которое должно было появиться после того, как другой мужик засунул тебе в рот свой язык, вот только, сука, не противно ему нихуя!
Поцелуй как поцелуй, да и Мишка ведь не какой-то там мужик. Знакомый до боли, родной, важный.
Наверное, дело в том, что они проводят вместе слишком много времени. Раньше Князь не рассматривал ситуацию с такой стороны, но, если задуматься, они ведь, и правда, иногда неделями не расстаются. Музыку пишут сутками, жрут вместе, засыпают на одном диване под утро, даже за сигами в магаз — тоже едва ли расцепляясь. Но это ведь нормально, они одно дело делают, живут им, или всё-таки есть в этом что-то не то?
— А Горшок где? — спрашивает Балу, когда на точке обнаруживает только Князя, в компании исписанных тетрадок и початой бутылки пива.
И столько в его голосе удивления, что Андрей невольно закипает с пол-оборота.
— А мы что, сиамские близнецы с ним, по отдельности не ходим? — язвительно бросает он в ответ на идиотский вопрос Балунова.
Тот, замешкавшись всего на секунду, только пожимает плечами и скидывает на кресло свою гитару.
— Ну да, — совершенно спокойно добавляет басист.
Князь нервно швыряет ручку — да так, что та, отскакивая от стола, громко падает на пол, — после чего, хлопнув дверью, вылетает из студии, оставляя ошарашенного Шуру пялиться ему вслед.
— Чего это он? — спрашивает Яшка, замирая прямо у двери, которой его чуть не снесло.
— А хуй его знает. С Горшком, по ходу, опять посрались — теперь целый день сучить будет.
Яша тяжело вздыхает, но делать нечего. Придётся терпеть. Им не привыкать.
Андрей для себя решает, что им нужна дистанция. Слишком много времени вместе — возможно, именно это и послужило причиной, по которой Миша увидел в нём то, чего видеть никогда не должен был.
Жаль только, план оказывается провальным с самого начала — ведь кто ему позволит эту дистанцию соблюдать.
Князь всеми силами пытается свести общение к нормальной дозе — именно той, что позволена друзьям, но уже через неделю понимает, что дело, наверное, тут вообще в другом.
— Андрюх, там Миха сейчас гримёрку нахрен разнесёт, иди скорей, — скороговоркой частит Слава и буквально толкает Князя в нужном направлении.
И Андрей, конечно же, идёт — просто потому, что всегда так делает. Это становится чем-то настолько обыденным, что Князь и сам забывает, что не должен. Он Мише не мама, не отец и даже не жена. Так какого, спрашивается, хрена он вечно должен разбираться с его тараканами? А уж этих насекомых в Горшенёвской голове водится не в пример другим очень и очень много.
— Я ведь не нянька ему, — недовольно говорит Князев.
Слава на это только пожимает плечами.
— Так с ним только ты сладить можешь. Мне, так-то, оно нахрен не сдалось. От Горшка проблем больше, чем пользы.
Андрей чувствует, как от этих слов мгновенно закипает. Защищать Мишу у него встроенной функцией где-то в мозгу заклинило.
— Не тебе о чьей-то пользе рассуждать!
Тот сразу замолкает, поднимая руки в примирительном жесте. Но взглядом явно даёт понять, что решать проблемы придётся всё равно Андрею, просто потому что это Горшок, и он вроде как его. Его кто, Андрей не успевает додумать, ибо слышит звук бьющегося стекла и спешит туда, пока Миха не покалечился.
А тот пьяный в хлам. Взгляд бешеный, и руки, блять, в крови. Большое зеркало осколками осыпалось у его ног.
— Ну и какого хрена ты опять творишь? — устало бросает Князь, первым делом отправляясь на поиски аптечки. Она точно должна тут быть.
— Явился! А я уж думал, разбитого зеркала мало будет, — хмыкает Миша и валится в первое попавшееся кресло, не обращая внимания на порезы.
— Вот оно что. Это ты типа внимание моё привлекаешь? — фыркает Андрей и наконец-то выуживает искомое из верхнего шкафчика.
Бинты и спирт. Стандартный набор.
— А у меня были другие варианты, Княже?
Андрей грустно усмехается. Он присаживается на корточки перед вокалистом и тянет его руку поближе к себе, а после без лишних церемоний поливает окровавленные костяшки спиртом. Миха морщится, но терпит.
— А поговорить не судьба?
— А с разговорами у нас что-то не складывается в последнее время, — сразу же отвечает Горшок.
Ладно, возможно, Андрей и впрямь ошибался, когда решил игнорировать Миху. С ним это никогда не работало. Даже в самые дерьмовые дни вместе они справляются лучше, чем порознь. Так что ничего удивительного в том, что Горшок понятия не имеет, как из этого дерьма выплыть одному, и Андрей просто не имел права оставлять своего друга со всем этим один на один.
— Извини. Неправ был. Признаю.
— Знаю я, что у тебя в голове, но, Андро, поверь мне: отдельно друг от друга нам хуже, чем вместе, — буквально повторяя его мысль, говорит Миха.
Князь непроизвольно напрягается весь. Звенит, как струна перетянутая. А в голове отчего-то не к месту всплывает тот самый поцелуй.
— Хватит уже, Мих! Не заводи опять эту шарманку.
«Все мысли только об этом, измучил сам себя уже», — думает Князь, но вслух, конечно же, об этом не говорит.
— Так и ты мне ответа не дал, — прожигая своими чернющими глазами, спокойно отвечает Горшок.
Андрей быстрыми, уже заученными до механизма движениями обрабатывает порезы и ловко поднимается на ноги, смотря куда угодно, лишь бы не на Мишу. Не выдержит он этого взгляда. Никогда не мог.
— Ты вот иногда реально как будто не понимаешь, что несёшь, — взрывается тот. — Как ты вообще себе это представляешь? Мне бабы нравятся, Мих, бабы, понимаешь! И тебе, между прочим, тоже!
Андрей пытался представить себе, как это вообще — смотреть на мужика, ну, с тем самым подтекстом, типа, есть же объективно красивые мужики. Для начала, конечно, понять бы: как вообще эта мужская красота определяется?
Ему вот бабы часто говорят, что он красивый, но Князь ничего особенного в себе так и не нашёл. Ну да, не урод, конечно, и на том спасибо.
В общем, ту самую мужскую привлекательность для себя Князь так и не обнаружил. Да и вообще, образ мужика в том самом смысле вызвал только отторжение. Любого мужика, кроме, если быть совсем честным, Михи.
Конечно, объективно говоря, его друг явно до образа красавчика совсем не дотягивает, но Андрей видит в нём куда больше, чем то, что обычно бросается в глаза.
— Мне ты нравишься, — с какой-то совершенно обезоруживающей искренностью сообщает Миша. — И что, раз ты мужик, я должен тебе замену искать, чтобы типа как ты, но только с сиськами?
До чего же глупо это, конечно.
— Да, Мих. Наверное, так и будет правильно.
Потому что в жизни, к сожалению, так часто бывает. Природа, вселенная или ещё какая хрень поступила с ними жестоко. Она дала им встретиться однажды, обрести ту самую родственную душу, подтолкнув друг к другу, но сделав их обоих мужиками. И, возможно, это даже совсем не плохо. Ведь их дружба — это что-то совершенно точно особенное и важное. Что-то куда больше любой женщины, повстречавшейся на их пути. Но от реальности никуда не уйти, физиология требует чего-то материальней душевной близости. Телу нужны прикосновения, ласка, секс, в конце концов. И, будь Мишка бабой, Андрей бы женился ещё тогда, в реставрационке, отдал бы и руку, и сердце, и всё, что полагается в таких случаях. Но настоящая жизнь — она другая. Миша — высокий, с недельной щетиной и лохматой копной непослушных волос. У него большие ладони и мозоли на пальцах, а ещё раскатистый мужской смех и абсолютно точно немаленький член в штанах.
— Почему хоть один раз в жизни ты не можешь пустить ситуацию на самотёк? Хватит всё контролировать и занудствовать. Иногда с тобой просто невыносимо разговаривать! — нервно произносит Горшок.
Мише, конечно, нравится эта черта Андрея, потому что там, где он сам совершенно точно никогда не сможет вовремя притормозить, Княже сделает это за них двоих. Но порой это навязчивое стремление всё контролировать раздражает до трясучки.
— Да потому что ты у нас всегда мастер дел наворотить, а разгребать последствия, как обычно, буду я, — выдаёт Андрей, прежде чем успевает подумать.
Он не хотел Мишку попрекать прошлыми проёбами. Все тут знают, через что им пришлось пройти, когда Михина зависимость едва не стала началом конца. Андрей простил и обещал верить, но только забыть, по правде, так и не смог. А ещё где-то в глубине души он очень боялся, что это может повториться.
— Ладно, — соглашается тот, но в глазах Князь видит лишь сплошную непроглядную тоску. — А ты ведь прав, Андро! С чего я вообще решил, что ты захочешь ввязываться со мной в какие-то отношения. Я и так тебя уже охуеть как заебал. Ты ведь уйти хочешь, а не глубже увязнуть. И это правильно, на самом деле, понимаешь, да? Лучше так. Для тебя точно лучше.
Андрей не этого хотел. Совершенно точно он ни о чём таком не думал. Но ответить Миша ему не даёт — вылетает из гримёрки раньше, чем с губ Князя срывается тихое: «Я совсем не это имел в виду».
Князь очень надеется, что станет лучше, что он не идёт у Миши на поводу во благо им обоим, да и не только им, а группе в целом. Они с Горшком столько всего уже пережили, и это тоже обязательно переживут. А «Король и Шут» — это их детище, смысл жизни, они не имеют права им рисковать.
У Михи ведь бывают дурацкие идеи, очень дурацкие порой, но всё проходит, и это должно пройти.
Андрей выдерживает семидневный бойкот и даже ничего не говорит, когда Горшок пропускает две репетиции подряд. Это нормально. Миша просто должен перебеситься. Ему нужно время. Андрей обещает себе дать ему две недели, а уже после — извиниться за свои слова. Им не впервой говорить друг другу вещи, о которых жалеешь уже в следующее мгновение.
Всё идёт по плану, пока в один момент, после очередной репетиции, Балу не отзывает его на пару слов.
— Что у вас с Михой опять произошло? — спрашивает тот, затягиваясь сигаретой.
— Не сошлись во мнениях, — не вдаваясь в подробности, отвечает Князь, но, замечая тревогу на лице басиста, добавляет: — Ничего необычного, Шур. Схожу к нему на днях.
Балунов задумчиво кивает, но по его выражению лица ясно видно, что он хочет сказать что-то ещё. Андрей чувствует, как в груди нарастает тревога.
— Что случилось? — уже не стараясь скрыть волнение, спрашивает он.
Шура мнётся несколько секунд, но тяжёлого взгляда не выдерживает и сдается. Лучше уж пусть Андрей узнает от него.
— Ты бы это, — прожигая глазами свои кроссовки, тянет тот, — сейчас бы сходил. А то я на днях проходил там — ну, недалеко. Хотел зайти. И Анфису видел.
Андрею хочется закричать и разбить что-то, но рядом только Шура, а уж он в этом точно не виноват.
— Давно?
Голос у Князя загробный, что аж мурашки по спине бегут, и Балу теряется.
— Шура, когда ты её видел? — кричит Андрей, чем выводит друга из ступора.
— Сегодня, часа три назад.
Этого хватает, чтобы Князь в ту же секунду сорвался с места. Балунов провожает его взглядом, мысленно убеждая себя, что поступил правильно. В прошлый раз именно Князь вытащил Миху из наркотического трипа, так что, кроме него, рассчитывать больше и не на кого.
Андрей злится на Мишу, на чёртову Анфису, на Шуру за компанию, но больше всего, конечно же, на себя.
Две недели, сука, о чём он вообще думал? Это же Горшок, и оставлять его вариться в собственном дерьме было самой большой ошибкой на свете.
Князь с ужасом вспоминает период ломок и Мишкину реабилитацию. Они ведь просто не переживут всё это ещё раз.
До нужного дома Андрей добирается на автомате. Осознавая себя, лишь когда буквально сносит чужую дверь с петель.
У Анфисы шприц в руках и абсолютно безумный взгляд. Миша сначала смотрит испуганно, но потом как будто вспоминает, что смертельно обижен, и гордо вскидывает подбородок. А Князь едва сдерживает себя, чтобы не проехаться кулаком по и так отсутствующим зубам.
— Пошла нахрен отсюда! — сквозь зубы шипит он, даже не поворачиваясь в сторону девушки.
Андрей смотрит только на Горшка и чувствует, как его заливает ярость невиданных ранее масштабов.
— Миша, скажи ему, пусть уйдёт! Он тебе не нужен! Он тебя никогда не понимал. Миша, я ведь всё это ради тебя, — начинает тарахтеть девушка, и всё это до того знакомо, что Князь едва ли держит себя в руках.
— Уходи, Анфис, — тихо проговаривает Миха, распуская затянутый на предплечье жгут.
— Я не уйду, — настаивает та и мгновенно переключается на Князя. — Вот зачем ты опять припёрся? Это ты во всём виноват, ты меня с первой встречи невзлюбил! Завидуешь ему? Притворяешься добреньким, а сам…
Больше слушать этот бред Князь не намерен. Анфиса бойко сопротивляется и даже несколько раз хорошенько проходится ногтями по его шее, но в итоге Андрей выкидывает её на лестничную площадку, громко захлопывая перед её носом дверь. Его ведёт собственный гнев и обида.
— Ты же мне обещал! — кричит он, возвращаясь в комнату к Горшенёву. — Ты же мне, сука, обещал!
Андрей кричит, сжимая в руках чёртов пакетик с дурью.
— Это тебе важнее всего, да? Важнее группы, мечты твоей, важнее того, что есть у нас?
Андрей ведь поверил ему. Снова.
Миша в ответ печально усмехается, тянется за сигаретами и поднимает на Князя уставший взгляд потухших карих глаз.
— А что у нас есть-то, Андро? Ты расскажи, может, я пропустил что-то?
Князь думает, что прямо сейчас, вот ещё чуть-чуть — и он его точно ударит. Но если завяжется драка, то в итоге они всё равно ни к чему не придут.
— Ты опять начинаешь?
— Я не начинаю — я заканчиваю, Дюш! Ты мне всё внятно объяснил, и я тебя понял, а потому прошу тебя больше границы не переходить. Мы друзья с тобой, типа братаны там, и всё такое? А друзьям по статусу не положено делать то, что делаешь ты. Понимаешь, да?
Андрей не может сдержать злого смеха. Отлично, вообще заебись, теперь в ход пошёл шантаж! А Горшок-то хорош в своих талантах им манипулировать.
— То есть ты этого хочешь, да?
Миша в ответ жмёт плечами.
— Ты знаешь, чего я хочу.
Ладно, хорошо, Андрей пытался. Он честно вёл себя как предусмотрительный и адекватный человек, но и его терпению рано или поздно должен был прийти конец.
Пусть будет так, как хочет этот придурок, пусть лично убедится в том, как глупо всё то, что он пытается нарисовать в своей голове.
— А какого хрена, собственно? — фыркает Князь. — Меня, значит, хочешь? Ну так я согласен.
Миша так и замирает с поднесённой к губам сигаретой и смотрит неверяще, хлопая длинными ресницами. В карих глазах едва заметно снова разгорается пожар.
— Манатки свои собирай, и завтра утром жду дома, адрес знаешь, — говорит Андрей, но, прежде чем уйти, добавляет: — Но ещё хоть раз, хоть один, сука, раз, я увижу вот это, — Князь выразительно машет пакетиком порошка, — я уйду!
Горшок молча поднимается на ноги и так же молча выхватывает из рук Андрея злосчастный пакет с дурью. Он одним рывком распахивает окно, и белый порошок летним снегом осыпается вниз.
Рано утром Миша с дорожной сумкой на плечах стоит у Князя в коридоре. Он лохматый и сонный, но зато полный какой-то странной и несвойственной ему воодушевлённости.
Андрей, если честно, был почти уверен, что тот не придёт, о чём и спешит сообщить.
— Думал, сольёшься.
Миха усмехается, стягивает с ног тяжёлые берцы и кидает на пол сумку, забитую под завязку. Гитару он осторожно прислоняет к стене.
— Чего это вдруг? Я ж не совсем идиот.
— Сомнительно, — себе под нос фыркает Князев.
Миха в ответ вопросительно поднимает брови.
— Что?
— Нет, ничего, — отмахивается Князь и пропускает Горшка внутрь. — Проходи, говорю.
Он сам хватает его сумку и убирает с прохода грязную обувь, пытаясь понять, на что вообще подписался.
Миша по-свойски осматривает квартиру, в которой он, конечно, бывал уже не один раз, и с радостным вздохом валится на кровать, растягивая губы в улыбке. Таким довольным Князь не видел его давно.
— Эй, а ну свалил, — ворчит Андрей, как только видит эту картину. — В грязной одежде нехрен в постель лезть.
И, чуть подумав, сразу же добавляет:
— В кровати не курить, обувь на проходе не бросать, бутылки, кстати, тоже. Шмотки свои сам разбирай! Посуду моем по очереди.
Миша в ответ театрально закатывает глаза и издаёт полный страданий стон, прежде чем принять сидячее положение.
— Какой же ты душный, Княже.
Андрей в ответ тычет Мише средний палец и, бросив на пол его сумку, уходит на кухню. Ему срочно нужны сигареты и кофе.
Горшок долго возится в спальне — Андрей не решается туда заходить, хотя и подбивает глянуть, что за деятельность тот развёл. С другой стороны, ему нужно время, чтобы переварить случившееся, и Миша это, видимо, прекрасно понимает, потому что после чешет в душ и пропадает там ещё на час. А уже потом они вместе едут на репетицию, где проводят почти целый день.
И вроде как ничего и не поменялось. Вот он Миха, обычный, как он есть, но где-то в воздухе всё равно повисает тот самый вопрос, который Андрей решается задать только поздно вечером, когда они вдвоём заваливаются в его — или теперь их — квартиру.
— Мих, а что теперь-то?
Звучит глупо, конечно, Князь и сам это знает, но Горшок понимает его, как всегда, с полуслова.
— Да ничего, Дюш, расслабься, — фыркает тот и достаёт из пакета бутылку. — Давай выпьем лучше.
Что ж, если Миха решил его споить, Андрей даже не собирается сопротивляться. Это сейчас как раз то, что доктор прописал.
В конце концов напряжение реально отпускает, когда бутылка водки практически распита до дна. Они с Михой, как обычно, разводят философию, а после бренчат на гитаре, пытаясь придумать музыку для новых стихов. Только сейчас Андрей в полной мере понимает, что совершенно зря накручивал себя целый день. С Мишей комфортно, как и всегда, и жить с ним, наверное, совсем неплохо, ведь он всё ещё его Миха, родной, близкий и, сука, самый важный. От этого никуда не сбежать.
— Мих, — зовёт Андрей, когда они оба, пьяные и уставшие, заваливаются на кровать.
— М-м-м? — тянет тот, лениво поворачивая голову в его сторону.
В темноте комнаты глаза его кажутся совсем чёрными — в таких недолго и утонуть.
— Мне, это, ну, спросить, короче, тебя нужно, — неловко проговаривает Князь, на что Миша тихо посмеивается.
— Хорош ломаться уже, Андро. Спрашивай, чё хотел.
Если бы не водка, Андрей бы такую хуйню никогда не произнёс, но внутри всё прям-таки требует прояснить ситуацию.
— Я же тебе нравлюсь?
Миша снова смеëтся — на этот раз громче, заставляя Андрея чувствовать себя ещё глупее.
— Ну, конечно, нравишься, Княже. Что за вопросы вообще?
— Да ты не понял, — шикает тот. — Ну, как мужик в смысле. Я просто понять хочу: чем вообще? Ну, нравлюсь чем?
Андрей, так-то мужик, взрослый, но, сука, такое вот у него впервые. Был бы он бабой, оно понятно всё, а так — хуй его знает, что к чему.
— Ну Андро, блин, — неловко отвечает Мишка. — Если ты про внешность сейчас, то и сам знаешь, что красивый. Глаза твои, губы, нос этот — ну, лицо твоё, короче.
Андрей чувствует, как горят щёки, и сердце предательски сжимается в груди в ответ на самый нелепый комплимент в его жизни.
— А если в общем, то ты такой, — Миша замолкает, пытаясь подобрать слова, и вид у него до того восторженный, что Князь не может отрывать взгляд. — Такой невероятный. То, что в голове у тебя, Дюш, — я никогда такого не встречал. Я порой хочу в твою черепушку залезть и жить там, в этом мире твоём, понимаешь, да? Таких, как ты, не существует больше, и я даже не знаю, что было бы, если бы я тебя не встретил. Как бы я тогда вообще?
Андрею хочется так много сказать! Например, о том, что мысли у них об одном и том же, только вот он всегда считал, что это Мишка невероятный. И жить в его голове Андрею тоже хочется. И мир этот на двоих делить. И ему тоже очень, сука, страшно подумать даже, что было бы, если бы они никогда не нашли друг друга. Но в ответ Князь только улыбается и сползает ниже по кровати, обнимая Мишку поперёк груди и прижимаясь ближе, насколько это вообще возможно.
Горшок замирает на несколько секунд, а потом громко выдыхает и обнимает в ответ, зарываясь носом Андрею в макушку. Он пахнет тёплым дождём и свободой, летним ветром и Мишкиными сигаретами, а ещё мечтой, и Миша, кажется, впервые в жизни по-настоящему, без всяких «но», счастлив.
Они постепенно притираются друг к другу в быту. Это совсем не сложно — в турах зачастую они всегда делят один номер на двоих.
Миша разбрасывает одежду и курит в постели — Князь без церемоний кидает грязное шмотьё ему в лицо и пинком скидывает с кровати. У них практически идиллия, но они всё ещё не переходят дружескую черту, не считая того давнишнего поцелуя.
Миша смотрит на Андрея долгим печальным взглядом, и, кажется, только теперь Князь на самом деле замечает, что тот никогда не отрывает от него глаз. Да и сам он, если честно, ничем не лучше.
В очередной, самый обычный день Князь ловит себя на мысли, что Мишей он любуется. Глаза у него тёмные, как сама ночь, в них весь его сказочный мир. И улыбка эта, мягкая, озорная, как у пацана, с лисьим прищуром глаз — такой улыбке не откажешь, Князь на неё сразу повёлся и пошёл за Мишей, как верный пёс, прекрасно понимая уже тогда, что идти за ним будет до конца, потому что вот оно, то самое, особенное, что другие ищут всю жизнь и так и не могут найти. А у него есть. Одна беда — мужик. И, как им дальше быть, Андрей совсем не понимает.
И вот незадача: спросить-то, получается, не у кого.
А потом начинается тур. Один город сменяется другим, и, когда по дороге в следующий город Мишка засыпает на его плече, по-свойски закидывая на него свою руку, Андрей невольно осматривается по сторонам, ожидая каких-то подколов со стороны ребят. Но до них никому нет никакого дела. Только когда Князь поудобнее устраивается в кресле, прижимая Мишу ближе к себе, он замечает, как мягко улыбается Шурка, посматривая на них с соседнего места.
— Я рад, — как бы невзначай говорит он, когда они медленно бредут к своему отелю.
Андрей неловко опускает глаза в пол, чувствуя, как к щекам приливает кровь. Отпираться кажется глупым — да и зачем, собственно.
— Я пока что не уверен. Это всё странно. Да и вообще, ты ведь Горшка знаешь — может, перебесится ещё.
Балунов усмехается в ответ и смотрит на Князя, как отец на непутёвого сынишку.
— Андрюх, ну не тупи, он на тебя с самого начала запал. Прибежал, светится весь, как самовар начищенный, а после манерно хлопает ресницами и кривляется: «Пацаны, вы даже не представляете, Андрей — он такой. Такой неземной весь».
И уносится вслед за ребятами, посмеиваясь собственной неотразимой актёрской игре. А вот самому Андрею вообще не до смеха. Ведь не может же такого быть, чтобы он тоже тогда ещё вот так вот, с первой встречи?
— Княже, — сонно тянет Горшок, когда они располагаются в своём номере. — Ты разбуди меня только, а то ведь просплю опять.
— Поцелуй меня, — фраза слетает с языка раньше, чем Князев успевает подумать.
Мишка весь подбирается сразу — сон как рукой сняло — и смотрит в ответ своими огромными глазищами, будто видит впервые.
— Можно?
Нерешительно так, что Князь невольно вскипает.
— Ну, мы же теперь типа вместе — какого хрена спрашиваешь вообще?
Миша пожимает плечами. И неуверенно опускает взгляд.
— Ждал, пока ты созреешь.
— Так долго ждать будешь, Мих. Я понятия не имею, во что мы вообще с тобой ввязались, но раз согласился уже, то хочу наверняка знать, кто из нас в итоге окажется прав.
Горшок усмехается, подползает поближе и с абсолютно несвойственной себе нежностью притягивает Князя за шею, шепча в самые губы:
— Ты уже всё знаешь, Дюш.
Возразить Андрею не дают, потому что в следующую секунду он чувствует, как мягко Миша вовлекает его в поцелуй, — сначала робкий и осторожный, постепенно перерастающий в настоящий ураган эмоций.
Князь ощущает, как чужой язык скользит к нему в рот и сплетается с его собственным. И где-то тут он, наверное, должен бы понять, что всё это совершенно точно не для них, но, блять, ему хорошо, ему правильно и охуенно горячо в груди. И Мише, судя по всему, тоже.
— Назад дороги нет, Княже, — хрипло смеётся Мишка прямо в зацелованные губы Андрея.
И ему совершенно нечего возразить в ответ.
С этого дня поцелуи становятся нормой. У Андрея очень быстро получается привыкнуть к чужой щетине, покалывающей лицо, к сильным, совершенно не женским рукам, прижимающим теснее к крепкому телу.
Он не признаётся себе, что это ему нравится, потому что это значило бы то, о чём Князь до сих пор не решается даже говорить. Тем не менее, пытаясь представить себе поцелуй с кем-то из других мужиков, Андрей весь сжимается от отвращения. Не смог бы, никогда. А с Мишкой вот отлично получается — правильно так, жарко.
Миша зажимает его у стены выделенной им гримёрки, целует глубоко, развязно, как может только он один, и Князь плавится, как карамель на сковороде. Дверь тут по-человечески не закрывается — одна хлипкая щеколда, но, честно, насрать, даже если кто-то внезапно захочет войти. Горшок жмётся ближе, крепко притираясь своими бёдрами к Андрюхиным, и отчётливо ощущает, как у того стоит.
Андрей тоже прекрасно чувствует ответную реакцию, но, если откровенно, темы хуёв они ещё не касались. Ну типа, да, понятно и так, что они оба мужики и вагины оказаться у них ну никак не может, но одно дело — лизаться, а тут, в штанах, как будто последний оплот гетеросексуальности. Но, кажется, и он уже трещит по швам.
Миха дышит тяжело, подаётся бёдрами вперёд и едва ли не стонет в чужое покрасневшее ухо.
— Княже, пожалуйста, — жалобно тянет он. — Можно?
Андрей хочет тоже, но страшно пиздец: что, если не получится ничего, если реальность окажется совсем не такой, как Миха себе представлял?
— Я только руками, Дюш. Не могу больше.
Да уж, Андрей его прекрасно понимает: ещё немного — и они реально на людей с кулаками бросаться начнут от недотраха. Что уж тут, сам ведь подписался на это, поздно заднюю включать.
— Ладно, — сдаётся он. — Ладно, блять. Только ты, это…
Миха поднимает на него глаза, с нетерпением ожидая продолжения фразы.
— Не смотри, короче, — на одном дыхании выдаёт Андрей и видит, как Миша не может сдержать смех, утыкаясь ему в плечо лохматой макушкой.
— Андро, ну ё-моё, ты иногда как ляпнешь.
Андрею и самому стыдно за себя. Но не скажешь же правду, что он ссыт просто, что Миха сольётся сразу, как только увидит в своих руках чужой член.
Горшок, видимо, замечает его состояние и мягко прикасается к припухшим губам.
— Просто доверься мне, — тихо шепчет он и осторожно расстёгивает чужой ремень и молнию.
Штаны у Андрюхи пиздец какие узкие — концертный прикид, ё-моё, — и Мишка с трудом приспускает их ниже, чтобы засунуть руку в его трусы. Андрей крепко жмурится и выдыхает горячий воздух с тихим шипением, когда чувствует, как крепкая ладонь сжимается на его члене.
Мишка проводит на пробу рукой вверх-вниз, не сводя возбуждённого взгляда с прекрасного лица напротив.
— Сухо, Мих, — шепчет Андрей, уже едва удерживающий себя в вертикальном положении.
— Блять, точно, — виновато отзывается тот и тянет руку к своему рту. — Сейчас, Дюш, всё будет.
Поборов стыд, Князь приоткрывает глаза. Но лучше бы он этого не делал, потому что Миша так неприлично лижет свою ладонь, что Андрей реально чувствует, что может кончить от одного этого зрелища. Мишка усмехается и, всё так же не отрывая взгляда, суёт руку обратно — пальцы смыкаются у основания и мягко ведут по всей длине. Большим Миха трёт головку, смешивая естественную смазку и свою слюну. Теперь идёт гладко, прям как нужно, и это прекрасно видно по эмоциям на лице Андрея.
Миша готов дойти до пика от одного только вида покрасневших, зацелованных губ, от того, как дрожат длинные ресницы и как трогательно сходятся к переносице светлые брови. Какой красивый, нереально просто. Сука, если бы Андро только знал, как сильно, как же, блять, сильно Миша в нём утонул.
— Давай, Княже, ещё немного, — шепчет Мишка, понимая, что сам, похоже, сможет кончить даже не притронувшись к себе.
Впрочем, Андрей ему такой возможности не оставляет. Он для себя решает, что если не сейчас, то потом точно будет ещё месяцами кота за яйца тянуть. Он рывком стаскивает с Мишки штаны, сразу вместе с бельём, и также смыкает пальцы на чужом, колом стоящем члене. Миша стонет в ответ, дрожит весь и вжимается губами в его губы. Им хватает всего пары движений, чтобы почти одновременно кончить, измазав друг друга спермой.
Андрей дышит тяжело и, лишь когда Мишка немного отстраняется, смотрит на свою липкую, перепачканную белым ладонь. Горшок копошится рядом, хватает со стола полотенце и вытирает сначала себя, а потом и Князя.
— Яшка спасибо не скажет, — усмехается Андрей, глядя, как Миха кидает его полотенце куда-то в угол.
Мишка забавно хмурится, а после подходит ближе к растекающемуся по стене Князю, чтобы быстро чмокнуть его в губы.
— Ну так, и что скажешь?
Андрей чувствует, что снова начинает краснеть, как девица.
— Нормально, Мих.
Горшок в ответ со всем своим театральным талантом таращит глаза и больно тычет пальцами под рёбра.
— Нормально? Такого мне ещё никто не говорил.
— Ой, а то много кто мог сказать, — усмехается Князь и шутливо пихает Мишку в плечо, отодвигая его со своего пути.
— Вот ты мудила, конечно, — смеëтся Горшок, и всё напряжение мгновенно отпускает Андрея.
Ничего ведь и не изменилось, по сути. Они всё те же, только с некоторыми изменениями, и, признаться, у Андрея язык бы не повернулся сказать, что ему это не нравится.
Через неделю Горшок залетает домой весь до странного возбуждённый. Не в том самом смысле, конечно, — эмоционально возбуждённый. Андрей эту его сторону знает слишком хорошо, а потому сразу напрягается. Миха что-то придумал, а идеи его очень часто самому Князю ничего хорошего не сулят.
— Ну давай, говори уже, — просит Андрей спустя пять минут Мишиной возни.
Горшок так смотрит в ответ своими чернющими глазами, что у Андрея по спине бегут мурашки и приятно тянет в районе грудной клетки. А через секунду на кровать ложится обычная кассета, без опознавательных знаков, и Князь вопросительно вскидывает светлые брови.
— И что это?
По Михиному лицу он видит, что, наверное, ответа он знать совсем не хочет.
— Ты только не отказывайся сразу, — предупреждает Горшок, чем настораживает ещё больше. — Это порнуха, короче. Ну, с мужиками.
Князю требуется минута, чтобы переварить эту информацию.
— Фу, блять, Миха! Что за херню ты опять придумал? — бросает Андрей в ответ.
— Ну а что нет, так-то, ё-моë! В теории оно, конечно, понятно, что там и куда. Но что-то мне подсказывает, что ни ты, ни я в таких делах нихуя не знаем!
Конечно же, Горшок прав. Андрей не маленький мальчик — прекрасно понимает, что и куда совать нужно. Но сама мысль о члене в мужской заднице кажется ему до того пугающей и неприятной, что, честно говоря, он надеялся, ну, как-то этого избежать. Только у Миши на этот счёт, по ходу, имеется своё мнение.
— Ну, Княже, давай посмотрим, — начинает канючить тот, прекрасно зная, как это действует на Андрея. — Ну, интересно же, как оно там всё.
И Андрей сдаётся. Не потому, что ему реально интересно, а просто потому, что отказывать Мише он так и не научился.
Сначала всё не выглядит таким уж мерзким: ну, мужики, ну, лижутся, они с Михой вон тоже, постоянно. Андрей даже выдерживает их обоюдный минет — приятного мало, конечно, но несмертельно, — а вот то, что начинается дальше, у Князя вызывает едва ли не священный ужас. Он честно терпит, пока один мужик суёт другому свои пальцы в жопу, — терпит ради Миши, потому что тот смотрит внимательно, едва ли конспект не ведёт. А ещё эти, сука, стоны, какого хрена этот придурок так стонет? По нервам проезжается это знатно. Но, когда пальцы заменяет член, Князь не выдерживает, буквально подрываясь с места.
— Всё, нахрен это, не могу больше, — нервно выпаливает он. — Это ж пиздец полный, Мих, как вообще такое нравиться может! Я пас!
И пулей вылетает из комнаты, потому что больше слушать эти мерзкие стоны он не может, — впрочем, как и смотреть в чужие глаза, в которых так отчётливо видно не прикрытую ничем тоску.
Андрей выкуривает две сигареты подряд, у него трясутся руки и внутри всё сжимается от противоречивых чувств и мыслей. Что, если зря он ввязался во всё это? Что, если ничего у них не выйдет, и тогда Мишу он потеряет навсегда?
Только вот думать нужно было раньше. Теперь-то уже что. Долбоёб, сука, какой же он долбоёб!
Мишка приходит как раз в тот момент, когда Князь уже успевает возненавидеть себя за собственную глупость и непредусмотрительность.
Он осторожно забирает из его пальцев истлевшую до фильтра сигарету и, затушив её в пепельнице, мягко берёт его холодные ладони в свои.
— Дюш, ты прости меня, ладно?
Андрей поднимает свои глаза, сталкиваясь с такими родными напротив. Мишкин взгляд полон нежности и всё той же печали.
— Ты чего извиняешься? — спрашивает Князь. — Это я должен.
За то, что ожиданий не оправдал, за то, что ведёт себя, как придурок.
— Ничего ты мне не должен, Княже, — мягко улыбается Миша. — Я рад всему, что ты можешь мне предложить. И если есть границы, которые ты не готов переступить, то хорошо, я как-то уж переживу. Ты только не уходи.
Андрей чувствует, как в груди до боли сжимается сердце. Неужели в этом мире реально есть что-то, чего для Мишки он не сможет сделать?
— Куда ж я уже уйду, Мих. Ну ты чего, — шепчет Князь, притягивая Горшка ближе и заключая в крепкие объятия.
Миша тёплый и такой родной, что хочется с ним вот так всю жизнь просидеть. И на отпускать. Никогда-никогда.
А потом, после очередного концерта, Князь теряет Горшка из виду, и, когда тот не появляется спустя полчаса, идёт его искать. Миша в одного почти бутылку водки всадил, а приключения он на свою задницу и трезвым найти горазд.
Андрей обходит здание вдоль и поперёк несколько раз, пытаясь унять внутреннюю тревогу, когда наконец-то в одном из коридоров слышит чужие голоса. Анфису он узнаёт сразу и с трудом давит в себе порыв рвануть туда и выставить девушку подальше. Тормозят его лишь подслушанный разговор и любопытство.
— Мишка, я ведь для тебя стараюсь. Смотри, сколько здесь. Тебе больше не придётся искать.
О чём идёт речь, Андрей понимает сразу и чувствует, как всё холодеет внутри. Почему сейчас, именно в тот момент, когда всё почти что идеально?
— Анфис, хватит уже. Оставь меня в покое, просил ведь, — отвечает девушке Горшок. — И дерьмо это забери, мне теперь есть что терять.
Князь так и замирает у холодной стены. А сердце колотится как бешеное. Он отказался. «Есть что терять». Им ведь теперь обоим реально есть что терять. И какого, спрашивается, чёрта Андрей столько времени сомневался? Это ведь очевидно было, лежало на поверхности с самого начала, с первой встречи и до сих пор. Мишку он любит, любит так, как вообще возможно любить. Как близкого друга, как брата, как мужчину. Он к его ногам готов весь мир положить. А Мише нужен всего лишь он сам без остатка, и это так прекрасно, так, сука, волшебно, что Андрей готов, кажется, абсолютно на всё.
Следующим вечером, когда они укладываются спать, Андрей ставит на тумбочку купленный накануне вазелин и мягко улыбается в ответ на полное непонимание в любимых глазах напротив.
— Ну, чего ты смотришь на меня так? — шутливо пихая Горшка в плечо, говорит Андрей. — Если уж мы вместе навсегда, Мих, то и трахаться я хочу нормально. Мы ведь с тобой и не через такое дерьмо проходили?
Миша каламбур оценил. Смеётся тихо и крепко прижимает Князя к себе. И в этих объятиях всё, буквально весь их мир, разделённый пополам.
А уже через несколько секунд Андрей втягивает Мишу в долгий поцелуй, пытаясь завладеть им полностью, раствориться в этом человеке раз и навсегда. Встаёт у Князя как по команде, стоит только прижаться друг к другу ближе, ощущая, как идеально сочетаются их тела.
Миша поцелуями спускается по шее, прикусывая бледную кожу в самых чувствительных местах, а после резким движением стягивает с Князя футболку, кидая её куда-то на пол и прокладывая дорожку поцелуев ниже, до самого пупка, где замирает, поглаживая пальцами светлую дорожку волос, уходящих за пояс джинсов.
— Можно?
Андрей выдыхает горячий воздух и аккуратно убирает с Мишкиного лица упавшие на лоб пряди тёмных волос.
— Бери, Мих, — отвечает он. — Всё, что захочешь.
Большего Горшку и не нужно. Он расстëгивает молнию и стягивает джинсы сразу вместе с бельём. Андрея хочется рассматривать, чтобы в памяти этот момент запечатлеть навсегда, но Миша знает, что Князь к такого рода вольностям, скорее всего, совсем не готов, а потому решает не медлить, а делать всё, что хочется, ведь Андро ему это разрешил.
Миша облизывает губы и, не давая себе подумать, закрывает глаза и накрывает головку ртом. Андрей в ответ не может сдержать стона и шокированно пялится на растрёпанную макушку между своих ног.
Удивительно, он ведь мысленно готовил себя к чему-то подобному, а всё равно ощущения и чувства оказались совсем противоположными тому, что он себе представлял. Рот у Мишки жаркий, а губы так идеально туго обхватывают его член! А ещё прекрасно видно, как волшебно у Миши расцветает на щеках румянец и краснеет рот. Длинные ресницы дрожат на приоткрытых глазах. От этого зрелища из груди вышибает весь воздух. Андрею как будто не хватает дыхания, и с губ то и дело срываются хриплые стоны.
Миша, как кот, лижет член от основания до головки и снова заглатывает настолько, насколько возможно с его скромным опытом в этом деле, плавно двигая головой.
Андрей осторожно вплетает пальцы в лохматый затылок, нежно поглаживая жёсткие пряди, стараясь через одно только прикосновение передать всю ту смесь чувств, что плещутся сейчас внутри него.
Миша снова берёт до основания и втягивает щёки, а Князь не может оторвать от него свой взгляд. Мишка действительно красивый — не потому, что в нём есть что-то особенное, а, скорее, потому, что он совершенно не похож на других. Такие, как Горшок, рождаются раз в тысячу лет, и Андрей до безумия счастлив, что именно ему выпало встретить в жизни этого уникального человека. За своими мыслями Князь едва ли успевает Миху вовремя остановить, прежде чем позорно кончить, даже толком ничего не начав.
— И где только научился? — неловко хохмит Князев, чтобы скрыть не вовремя накатившую неловкость.
— Фильмы смотрел, — усмехается Миша в ответ, а после с такой же улыбкой кладёт ему в ладонь тот самый припасённый ранее вазелин.
Андрей не сразу соображает, что к чему, а когда до него доходит, в груди снова начинает до боли приятно печь.
— Уверен? — на всякий случай уточняет он.
Горшок в ответ фыркает смешливо, снимает с себя остатки одежды, суёт себе под задницу подушку и, не стесняясь, разваливается на спине, широко раскинув длинные ноги.
У Миши стоит крепко, член у него, как и полагается человеку с его ростом, крупный, ровный, с рисунком вен. Обычный такой, мужской член. И это, к слову сказать, Андрея не отталкивает совсем — скорее, даже наоборот.
Возбуждение становится практически болезненным, и Князю явно не помешало бы поспешить, о чём ему напоминает уже сам Мишка.
— Княже, ну давай там уже, волшебным образом оно не растянется. Или, если хочешь, я сам могу.
Горшок, как всегда, в своём репертуаре. Князь несильно бьёт его по протянутой руке и смазывает свои пальцы, приставляя указательный к сжимающемуся анусу.
Миха одной рукой вцепляется в развороченное одеяло, а второй до боли сжимает чужое плечо. Андрей мягко прикасается губами к тыльной стороне его ладони, а второй рукой поглаживает всё так же крепко стоящий член любовника. Тот скулит непривычно тонким голосом, когда Андрей на пробу пытается добавить второй палец.
— Больно? — обеспокоенно спрашивает он.
За все эти годы они причинили друг другу столько боли, что, казалось бы, уже должно быть глубоко насрать, но то, что происходит сейчас, — это что-то другое, что-то про совершенное доверие самого себя в чужие руки, и Андрей просто не может игнорировать рвущуюся наружу заботу. Он ведь так привык заботиться о Мише.
Горшок в ответ смотрит немного недовольно, но, тем не менее, в глубине карих глаз отчётливо проступают неловкость и смущение.
— Андро, твои пальцы в моей заднице, думаешь, это тот самый момент для попиздеть? — нервно фыркает он, но, натыкаясь на взгляд напротив, смягчается. — Не больно. Непривычно просто. Но лучше не тормози.
Князь понимающе кивает и двигает пальцами активнее, подготавливая Мишу для себя.
Спустя, наверное, вечность Миха несильно пихает Андрея ногой в бедро.
— Давай уже.
Андрей снова кивает — слов у него сейчас, кажется, абсолютно нет. В голове пусто, лишь ненормальное возбуждение и Миша, такой трогательно смущённый и весь, без остатка, его.
Князь смазывает себя и медленно толкается членом. Войдя полностью, он останавливается, внимательно присматриваясь к эмоциям на чужом лице. Миша явно болезненно шипит сквозь плотно сомкнутые зубы, делает несколько глубоких вздохов, а после запускает широкую ладонь Князю в волосы, втягивая его в глубокий поцелуй.
— Кого ждём? — шепчет Мишка прямо в губы Андрея.
И Князь начинает плавно двигаться, выбивая из Горшка приглушённые стоны, вперемешку с матами. Андрей двигается медленно, прикрывая глаза от удовольствия, и Мише кажется, что он готов жизнь отдать за эти дрожащие светлые ресницы, приоткрытые влажные губы и мягкие светлые волосы, которые липнут ко взмокшему лбу.
Андрей ускоряется и снова сжимает пальцы на Мишином члене. У него стоит. Ему всё нравится. И эта мысль сносит всё тормоза. Он начинает двигаться быстрее, буквально вколачивая расслабленного Горшка в матрас. Миша хрипло постанывает на особо резких толчках и так идеально сжимается, что Князь понимает, что он уже почти.
— Я сейчас кончу, — зачем-то сообщает он, получая в ответ смешливый прищур карих глаз.
— Сожми посильнее, — просит Миша, накрывая руку Андрея на собственном члене своей ладонью.
Князь слушается и, закусив губу, кончает в пару движений. Миша практически сразу же следует за ним, вгрызаясь своими клыками Андрею в основание плеча.
Выскользнув из чужого тела, Андрей валится Мишке на грудь, прямо в потёки спермы, что неприятно липнет к животу. Он нежно целует Мишу в шею и чувствует, как длинные пальцы снова вплетаются в его волосы, мягко поглаживая кожу головы.
— А ты боялся, — с усмешкой тянет Миша — весь горячий, мягкий и такой родной.
— Не боялся я, — фыркает Андрей.
Так чертовски сильно хочется курить, но не так сильно, как пролежать вот так вот всю свою жизнь.
— Не пизди, Дюш, сомневался ведь. Думал, что не получится у нас ничего.
Тут Андрею возразить совершенно нечего. Реально ведь думал, что не смогут. А вот они тут, и всё настолько идеально, что кажется каким-то сном.
— Я всегда думал: вот бы найти бабу, ну, чтобы как Андрюха, но бабу, понимаешь, да? — говорит Миша, всё так же поглаживая его по голове. — Но только нет таких, как ты, больше. Ты, наверное, не понимаешь, Дюш, но ради тебя я всё сделаю.
Андрей тяжело вздыхает.
— Ты, главное, живи, Миш, и рядом будь — мне больше ничего не надо.
И это чистейшая правда. Большего Андрей никогда и не хотел.
— Я люблю тебя, Княже. Так сильно, ты даже не представляешь.
Сердце сжимается в груди и тянется навстречу к Мишкиному.
— Представляю. Потому что я тебя так же сильно, Мих.
И слова эти так легко, оказывается, говорить, что даже непонятно теперь, зачем столько ждали, зачем мучили друг друга и через столько дерьма прошли.
Но, может быть, это тоже имело смысл, может быть, всё это научило и дало понять, что важно только то, что они есть друг у друга, и весь остальной мир может спокойно идти нахер. Потому что Андрей Мишу больше никому не отдаст: ни бабам всяким, ни наркоте, ни его демонам. Он его, весь и до самого конца.