Сиэлю было привычно думать так, чтобы уходить в свои мысли словно в самые потаенные места мира, темные леса, откуда не было выхода. Будет делать он это в своем поместье в привычном графском костюме под аромат крепкого Эрл Грея или же в подпольном заведении, что полностью погрязло в горьком запахе опиума, юному уже совсем не графу, было не принципиально.
Себастьян со своей хоть и неизменной дьявольской ухмылкой, но одетый в совершенно непривычное черное как смоль кимоно с едва видимыми узорами, слуги которых нарядили в похожую одежду явно китайского происхождения, да и самого Сиэля тоже — всё это было так странно. Находится в подпольном заведении Лау Тао, стены которого буквально впитали в себя дурманящий аромат опиума, было всё же несомненно приятней, чем, например, прибывать в бегах, слоняясь по улицам Лондона от Скотланд-Ярда. От того что они находятся здесь, думает Сиэль, быть разыскиваемыми полицией они не перестали, но плохо лучше, чем ещё хуже.
Едва пошатываясь Фантомхайв шёл в отделенную для него комнату, пока дворецкий заваривал для него чай. Мимо него проходили девушки в коротких ципао, которые были не яркими, однако всё равно бросались в глаза. В глаз. Повязка всё ещё прикрывала глаз юного графа, на котором была поставлена фиолетовая метка их контракта. Сиэль до сих пор приходит в состояние аффекта, когда вспоминает с чего всё начиналось.
Счастливое, с той стороны, с которой пока на это смотрел Сиэль, детство закончилось слишком рано, после него осталось лишь горькое послевкусие, демон-дворецкий и любовь к сладкому. Расследования самых простых, а может и самых ужасных преступлений, когда Сиэль избитый, уже не людьми — жизнью, смотрел как Себастьян грациозно расправлялся со всеми людьми, которые были причастны к делу, своими неизменными серебряными ножами; Элизабет — девушка, которую он ценил, но не любил в качестве невесты и что отвернулась от него при первом же появлении истинного Сиэля; жнецы, что путались и мешались под ногами, хоть иногда и были полезны, Гробовщик, как отдельный вид жнецов; слуги, его знакомые, вспомнить хотя бы Сому, что так радостно называл Сиэля своим истинным другом, пока в почти что бессознательном состоянии и окровавленной одежде не оказался в руках графа. Истинный здесь только Сиэль.
И он говорит не про себя.
Теперь всё совсем по другому и Фантомхайв не понимает как на это реагировать. Его брат прервал эту безмятежную в каком-то смысле игру, за что надо платить.
Теперь его слуги на своих заданиях, пока юный граф и Себастьян находятся здесь, уже выполнив свою часть работы в Брайтоне, проверив Курортный отель. Сиэль, пошатываясь от усталости, стойко идет к выделенной ему спальне. Сейчас больше всего хотелось вернуться в свою родную для морального и физического состояния кровать в поместье, что была велика для него одного, а под светлыми перинами подушки лежал любимый револьвер графа. Он до сих пор вспоминает как однажды направил его на Михаэлиса, после очередного кошмара.
Сиэль расположился на двуспальной кровати, украшенной вырезкой непонятных для него китайских символов. Лениво, последними силами, стянув с себя туфли на невысоком каблуке, граф бессильно плюхнулся в мягкие объятия одеяла, сотканного из дорогих китайских тканей. Перед закрытыми глазами мелькали отрывки воспоминаний, событий, что Фантомхайв уже потерял их счёт. Сейчас, под покровом ночи всё казалось таким ненастоящим, будто все, что пережил Сиэль было одним неприятным сном. Сном это так или иначе не было.
В дверь вежливо постучали три раза.
— Входи.
Легким движением руки седзи отъехала в сторону и в комнате оказался Себастьян с небольшим подносом с чашкой ароматного чая. Шлейфом за ним тянулся протяжный запах Эрл Грея. Себастьян, снова облаченный в черное кимоно с узором, мягко поприветствовал юного господина, ставя на тумбочку рядом поднос. Собираясь подать чай Сиэлю, Михаэлис не заметил никакой реакции на свои действия, мальчик продолжал лежать недподвижно. Сам же дворецкий встал около графа, начиная разговор.
— Вы не хотите чая, юный господин? Должно быть вы устали с дороги. — Михаэлис учтиво оставил кружку на тумбочке, пока Фантомхайв повернулся и присел на краю кровати. Вид у него был не многообещающий: по слегка прикрытым глазам было видно, что мальчик был готов уснуть уже сейчас, что было весьма справедливо, смотря на время, подумалось Себастьяну.
— А тебе не кажется забавным, что я мог быть мертвым сейчас? Если бы тогда убили меня, а не моего брата. Нас не отличали даже родители, не то что те несостоявшиеся оккультисты. Было бы гораздо проще, если бы живым остался он, а не я…
— Соизволите прервать ваши тревожные размышления? — Сиэль посмотрел на него сверху вниз полуприкрытыми глазами, из-за чего создавалось впечатление обреченности во взгляде. Хоть маленький граф и не отменял что она была там и раньше.
— Соизволяю.
— Вы чувствовали вину с самого начала. Добьетесь ли вы чего-либо чувством вины, что ежедневно терзает Вас, кроме того, что окончательно добьете себя? Где же тот сильный господин, который привлек к себе столь же сильного демона?
— Я не могу всё время быть сильным. — досадно поджимая губы, сказанная фраза была для Сиэля как личное поражение. Поражение в том, что сильным быть получается не всегда. Даже маски, количество которых на своем лице сам Фантомхайв в помине не помнил со временем ломались, как и ломался под ними Сиэль.
— Верно, для этого, господин, человеком и был создан отдых. Который Вам сейчас необходим. Примите пожалуйста. — Себастьян протягивает чай, что сейчас как никогда кажется успокаивающим. Таким его умел заваривать и делать исключительно Себастьян. — аристократические руки обхватили фарфоровую чашку, немного отпивая. — Вам пора спать, уже слишком поздно.
В относительной тишине, не считая едва слышных разговоров за пределами их комнаты, прошло переодевание, когда юный граф допил свой вечерний, хотя по времени скорее ночной, чай. Михаэлис, в отличии от самого графа, с легкостью и изысканностью, что и пристала дворецкому семьи Фантомхайв, аккуратно застегивал перламутровые пуговицы на спальной рубашке.
Небольшая подушка была взбита, а кровать под Сиэлем опрятно заправлена. Сам юноша укутался в одеяло почти что с головой. Себастьян ухмыльнулся от такой редкой картины, что напоминала ему первые дни пребывания в родовом поместье, совсем недавно после заключения контракта. Демон собирался уже покинуть спальню, как услышал тихий голос своего господина.
— Себастьян, останься со мной. — Сиэль повернулся на бок, смущенный собственной просьбой, отвел взгляд куда-то в пол, будто он был единственным на что можно было смотреть без стеснения. Определенно, китайские ковры выделялись своей узорчатой красотой, но взгляд алых, как самое дорогое вино, глаз демона, что могли опьянить без задней мысли, выделялся намного ярче.
— Как пожелаете, милорд. — дворецкий спрятал ухмылку в учтивом поклоне и остался стоять у двери.
Сиэль отвернулся и укрылся одеялом. Если бы не присутствие Себастьяна, мальчик бы снова загнал себя терзающими мыслями в свой собственный ад, коим был для него мучительный анализ ситуации в которой
они оказались. Не без обвинений к себе самому естественно.
Но сейчас, когда где-то за спиной Фантомхайв ощущал что он здесь не один, думать не хотелось. Хотелось уснуть и проснуться утром, услышав привычное «Пора вставать, мой господин. Доброе утро.». Хотя ещё одно желание у Сиэля все же осталось.
— Себастьян. — юноша сел на кровати и повернулся лицом к своему дворецкому, пока тот задумчиво наклонил голову вбок. Граф смущенно выдохнул, такие слова ему всегда давались с трудом. — Обними меня.
Глаза напротив удивленно распахнулись, совершенно не ожидая такой… Просьбы? Неужели его маленький господин настолько впал в отчаяние, что просит его, демона, обнять себя? Так или иначе, Михаэлис мягким шагом приблизился к юному господину. Перед ним сидел сейчас больше сломленный судьбой мальчик (но дворецкий прекрасно знает — его господина ничто не сможет сломать), а не сильный граф, каким он был все это время, с их самой первой встречи.
Себастьян берет укутанного в одеяло Фантомхайва на руки и садится с ним на кровать. Тот вынул из-под одеяла руки, обхватывая шею дворецкого и прижимаясь ближе. Они сидели в тишине, находясь каждый в своих мыслях.
— я вернулся домой.
Сиэля пробило на дрожь, Лазурные глаза шокированно распахнулись, а кулаки в перчатках сжались. Сиэль ведь сам, своими маленькими аристократическими ручками, держал фамильное кольцо, который дворецкий достал из мертвого тела его старшего брата. Он помнит его вспоротый живот, кровь, что осталась на пальцах и стекала неприятными бордовыми сгустками. Неужели Сиэль снова стоит перед ним, живой и столь счастливый увидеть своего младшего брата?
Сиэль спиной чувствовал все взгляды, направленные лишь на него. Становится страшно даже дышать. Будто все ожидали ответа лишь от него и лишь он был в этом виноват.
На высокой лестнице, что угрожающе возвышалась над Сиэлем, вышел Гробовщик, а за ним и Танака. Чьих это рук дело было ясно с самого начала. Ехидно, но в то же время мягко улыбаясь Гробовщик взял старшего Сиэля за тонкие запястья, разглядывая его будто королевское достояние…
— я хочу уехать в Лондон и открыть свой магазин игрушек
— почему ты так говоришь? Мы всегда были вместе, если бы ты стал викарием в нашем поместье. Так почему ты хочешь бросить меня одного?
В воспоминаниях мелькают обрывки недавних событий, заставляя пережить всё это заново. Заново увидел восхождение своего брата на графский трон, жнецов, что ворвались в их дом, хотя результаты оказались неутешительными, ворвавшийся Скотланд-Ярд. Прибытие в Шангри-Ла, кажется это всё случилось несколько минут назад. Последний раз в таком состоянии как сейчас Сиэль прибывал несколько лет назад, когда его поместье сгорело до тла, а старший брат был безоговорочно убит.
Сиэль дернулся от внезапно нахлынувших воспоминаний, что не укрылось от взора дворецкого.
— Милорд, с Вами всё хорошо? — Себастьян посмотрел на неожиданно испуганное лицо Фантомхайва. Тот лишь кивнул.
— Скажи Себастьян, ты будешь со мной до моего конца?
— Я буду с Вами до самого конца. По какому бы пути Вы не шли, я всегда буду идти рядом, словно тень. - рука Михаэлиса в белоснежной перчатке оказалась на макушке Сиэля, мягко поглаживая с целью успокоить.
Разноцветные глаза юного графа опустили свой взор на дворецкого, будто он снова начал верить в свои силы. В силы убрать старшего брата с его шахматной доски. Что же
Дорога возникает под шагами идущего.
