Сердце Лейси

*She has come from the shadows of the dream world A dark angel from the darker side of love Across a sea of tears A hundred thousand years Come with her and dance in the moon light And you are lost to this world evermore Put your hand in her hand Inkubus Sukkubus, «Heart Of Lilith»

Лейси всегда видела в глазах своего брата желание. Только она умела читать его эмоции, словно раскрытую книгу, и только она могла видеть на дне тёмно-фиолетовых радужек отражение переплетения эмоций: от холодной злости до зыбкого подобия радости, от стыда до похоти. Освальд словно слеплен из снега, но под толстым панцирем льда тлел огонь. Лейси чувствовала этот огонь. Она прикасалась к брату, и через его кожу ощущала жар тлевших угольев. Она подходила к нему близко, почти вплотную, и лицо обжигало его дыхание. Она поводила плечами, отбрасывала за спину длинные пряди волос, облизывала губы, и в глазах Освальда загоралось лиловое пламя. Чем ярче горит костёр, тем быстрее он погаснет. Сердце Лейси было охвачено ослепительным и жарким огнём. Она сгорала в этом погребальном костре, не щадя себя, отдавалась голодным языкам огня без остатка, ведь она не сумеет сгореть дотла. Жизнь Лейси коротка, и она не успеет ощутить, как погаснет её ярчайший огонь, как душа опадёт серым пеплом, как внутри воцарится пустота. И она жгла себя, и пламя дарило ей счастье. Лейси не могла принадлежать кому-то одному. Люди заинтересовывали её, она дарила им частицу своего огня, разжигая факелы их потухших душ, и уходила. Огонь интереса быстро угасал, и она ничего не могла с собой поделать. Ей не дано тех долгих лет, отмерянных всем людям, и потому она не желала сковывать себя сильным чувством. Тогда будет тяжело и больно уходить, а она желала уйти с лёгким сердцем и улыбкой на губах. Ей хватит цепей там, в Бездне. Ей не нужны цепи любви. Она жаждала свободы, так неистово, так искренне... а свобода — это тоже огонь, который мог обогреть и спасти от холода чужих оков, а мог спалить дотла. Лейси не могла играть с братом. Но он смотрел на неё с немым восхищением, запирая эти эмоции в себе, и ей с болезненной остротой хотелось приковать к себе взгляд Освальда. Пусть он смотрит только на неё, пусть желает её, пусть сходит с ума от любви к ней. Она любила Освальда и не имела права мучить его — он сам пытал себя, но разве она не грешница, приговорённая к смерти в утробе Бездны? Её душа растворится, перестанет существовать. И она всем своим горячим сердцем жаждала оставить на земле хоть частицу себя, в чьей угодно памяти. Если она распалит в брате мрачный огонь запретной страсти, пронесёт ли он этот огонь через всю свою жизнь? Лейси хотела этого. У неё было много игрушек среди людей, любимцев, точно домашних зверьков. Она находила их, играла с ними, выбрасывала, забывала. И ни о ком она не думала ночами, никто не вызывал в ней сладкое томление. У неё слишком мало времени, она не могла медлить, но игра приобретала особую пряную остроту от мысли о скорой смерти. И потому она просто кружила вокруг Освальда, точно ветер, прикасалась к нему, улыбалась ему, смотрела на него, вкладывая в эти взгляды всё своё желание, и убегала, растворялась в темноте. Она проводила время с очередным временным фаворитом, а потом вновь возвращалась к Освальду, и игра продолжалась. Но Лейси была готова уступить. Она хотела уступить. Хотела отдаться. В тот день Освальд сидел за роялем, и его пальцы скользили по клавишам. Залитая серебристым лунным светом комната наполнялась мелодией, пронизанной неизбывной тоской и печалью. Лейси стояла в дверях и слушала, и огонь в её сердце пылал особенно ярко. Она не знала ни тоски, ни печали, и постигала их через музыку Освальда. Она чувствовала: брат скорбел по ней. Должно быть, он боялся. Он желал Лейси, и чувствовал тяжесть вины за её проклятие. Если он поддастся соблазну и познает Лейси, то, возможно, просто не сумеет выполнить свой долг. Но Освальд сильный. Он справится. Лейси мучила его, но верила: Освальд не станет на неё злиться, он всё поймёт, всё простит, и сохранит память о ней: о её теле, о взгляде её алых глаз, о её горячей душе. Она подошла ближе, и каблуки тихо застучали по паркету. Освальд не обернулся; погруженный в музыку, он отдавался ей без остатка. Лейси наклонилась к его уху и осторожно провела кончиком языка по мочке. Пусть Освальд отдастся ей так же, как погружался в переливы нот, пусть будет только с ней, весь, полностью, и пусть даже тени мыслей принадлежат ей. Руки Освальда замерли над клавишами. Он обернулся, и его тяжёлый тёмный плащ тихо зашуршал. Лейси заправила за ухо длинную чёрную прядь и мягко улыбнулась. Она чувствовала запахи: лак, покрывавший крышку рояля, волосы Освальда, дорожная пыль, впитавшаяся в его плащ. — Сыграй ещё, — шёпотом попросила она. Руки Лейси обвили его шею, она прижалась носом к его затылку и глубоко вдохнула аромат волос. Её сердце замирало в томящем предвкушении. Освальд сильный, он никогда не сорвётся первым. Лейси подтолкнёт его к пропасти, и встретит его на самом дне, широко раскинув руки и принимая его в свои объятия. Она ещё не знала, как поступит дальше: примет ли Освальда в свою постель на весь свой остаток жизни, или отстранится от него и снова просочится сквозь его пальцы, превратившись в горячий ветер? Нет, ветер — это свежесть, а она — зола и пепел. И она рассыплется в ладонях брата, и он не сумеет её удержать. Освальд отвернулся и заиграл. Он никогда не играл весёлых задорных песенок, вся его музыка преисполнена плавности и грусти. То была музыка осени, пропитанная её духом. Они оба были осенью: и Освальд, и Лейси. Но Освальд — это хмурое дождливое утро, это простыня зыбкого тумана, это серые лужи, будто заполненные свинцом, это запах сырой земли, это промозглый холод и тоска. А Лейси — это пожар заката, это золото палой листвы в лучах умиравшего солнца, это ослепительно-яркий свет, точно последний вздох перед смертью. Лейси обошла Освальда и села ему на колени. Музыка смолкла, рука Освальда осталась лежать на клавишах. Лейси заглянула в глаза брата и с улыбкой распустила короткую шнуровку на своём корсете. Ткань платья соскользнула по её плечам, обнажая кожу. Лейси предлагала себя, и она видела мучительные сомнения Освальда. Он знал: нельзя. Знал, ведь они — брат и сестра, ведь Лейси — грешница, и скоро умрёт, ведь её грех — на его совести. Лейси не считала его виноватым, но шипы терновника вины больно кололи брата. Он нерешительно потянулся к её лицу. Он будто боялся, что сейчас она отпрянет, засмеётся и исчезнет. Но она не исчезла. Лейси дотронулась до щеки Освальда, скользнула ладонью к его затылку и зарылась пальцами в его тёмные волосы. Лейси покорно подставила губы под неумелый, но крепкий и решительный поцелуй. Освальд никогда не знал женщин, но его властность и сила заставляли Лейси таять. Его руки сомкнулись на талии, и Лейси подалась вперёд, желая прижаться крепче, ощутить болезненность крепкого объятия. Она разорвала поцелуй, и с губ против воли сорвался судорожный вздох. — Отнеси меня в спальню, — шепнула она, и Освальд подчинился. Он встал и легко поднял Лейси на руки. Она обвила руками его шею, прижалась щекой к его плечу и прикрыла глаза, наслаждаясь ощущением невесомости. Она чувствовала себя лёгким пёрышком, парившим в ласковых и нежных объятиях ночного воздуха. Эта нежность была столь же болезненной, как и объятия. Лейси хотела огня, и её била дрожь возбуждения. Никогда она не желала мужчину столь сильно. Освальд поставил её на ноги возле спальни, и толкнул двери. Лейси вбежала внутрь, развела в стороны руки и запрокинула голову. Освальд пьянил её, и она поддавалась этому дурману. Спиной она ощутила близость брата, а потом его ладони легли на её плечи и потянули вниз рукава платья. Лейси опустила руки и завела их назад, распуская на платье шнуровку вдоль спины. Справившись со шнурками, она легко выскользнула из платья, и оно с густым шорохом тяжело осело вниз, точно сброшенная змеиная кожа. Лейси стояла спиной к Освальду, и почти физически ощущала его взгляд. Она собрала волосы руками и перекинула их на грудь, открывая взору брата шею, плечи, лопатки, поясницу, бёдра, ноги. Внутри всё горело, ноги едва держали, и Лейси повалилась на широкую постель, уткнувшись лицом в простыни в поисках спасительной свежести и прохлады. Освальд избавлялся от одежды слишком долго, целую вечность, и за эту вечность Лейси сгорела в прах, и воскресла, слушая шорохи ткани, и вновь умерла в огне. Освальд навалился на неё, вдавил в постель, и Лейси податливо подалась назад, кусая костяшки пальцев от вяжущей боли внизу живота. На глазах выступили непрошенные слёзы, они пеленой застлали глаза, но Лейси улыбалась, и растворялась в силе Освальда, и молилась ему, словно богу, и плакала от невозможной сладкой горечи сплетения боли и прекрасного огня, изнутри опалявшего кожу и душу. Освальд, обессилевший, уставший, с тяжёлым сбитым дыханием, повалился на постель рядом. Лейси повернулась на бок, и прильнула к нему всем телом, точно кошка. Ей было больно, и саднили плечи, которые сохранили на себе следы зубов и долгих поцелуев, но огонь внутри горел ровно и дарил приятное тепло. Разве сможет она прогнать Освальда теперь, когда познала его энергию, его жёсткость, будоражившую кровь, его страсть? Лейси приподнялась на локте, и волосы упали ей на лицо, мешая взглянуть брату в глаза. Она будет убегать, искать общества других мужчин и женщин, а Освальд будет искать её, страдать ночами бессонницей, вспоминая шёлк её кожи и мягкость её губ, а потом будет готов молить о дозволении прикоснуться к ней. Лейси не станет мучить его сильнее, она лишь взглянет в его глаза, и прильнёт к нему, как сейчас, и снова растворится, распадаясь на языки пламени. Она будет едина с первородным огнём, и это единение станет сутью её жизни, свободной и недолговечной, как сам огонь. Когда Глен, много позже, попросил её об одолжении и о помощи в эксперименте, Лейси согласилась. Она легко легла под другого мужчину, ведь Глен не был для неё чужим. Вот только она уже носила под сердцем близнецов. Не дети Глена — дети Освальда. И Лейси заклинала пылавший внутри неё огонь, молила подарить её детям тёмно-фиолетовый цвет глаз, столь же прекрасный, как цвет глаз её брата. ________________________________________________________________ Примечание: *Она явилась из теней мира снов, Темный ангел мрачной стороны любви, Через море слез, Через сотню тысяч лет. Иди с ней и танцуй в лунном свете, Ты навсегда потерян для этого мира, Возьми ее за руку.