Гоззо-археолог и битва у Рога Хакона

Гоззо-археолог любил копаться в истории. Мусор и отбросы были для него уликами и ключами к разгадке тайн, сокрытых в веках. Вот уже второй сезон он вместе с коллегами искал следы битвы у Рога Хакона. Что он знал? Около тысячи лет назад ярл Трюггви сына Фроуда, которого мы знаем из саги о Синдри Белобородом, покорил городище на месте нынешнего Балтимара. Поселение быстро росло, богатея на торговле и морском промысле. Восемь сотен лет назад остепенившихся морских налётчиков взяли под своё крыло восточные грифоны — за определённую мзду. Ещё спустя сотню лет купцы Балтимара нарастили жирок, обзавелись новыми связями и решили, что изымаемые деньги нужны им самим. И вот, шестьсот лет назад к берегам Балтимарской реки пристали транспортные суда грифонов. Их привёл сам Гёкхан, чьи земли переживали в этот момент не лучшие времена. В сказании о Гёкханском побоище написано, будто бы в битву бросилось двадцать тысяч грифонов. Гоззо знал, что это чепуха. Гёкхан вёл карательный отряд из рассыпающегося как песочный замок государства, и многие силы нужно было оставить для поддержания порядка. Хуже того, Гёкхан плыл через море. Перенятый у пони драккар вмещал лишь пару дюжин грифонов. Грёкхан мог себе позволить не больше полутора сотен хороших драккаров, а значит лишь около трёх с половиной тысяч воинов. Сколько пони им противостояло — Гоззо сказать не мог. В летописях говорилось про сорок сороков копий. Но всем известно, что в копьё входил не только сам копейщик, но и несколько боевых холопов. Сколько же было пони? Пять тысяч? Семь? Никто не знает. Только раскопки могли пролить свет на эту загадку. Да и не только на эту — вопросов, как всегда, было неизмеримо больше чем ответов. Ясным было только одно — место битвы. Большое узкое поле в излучине Балтимарской реки, в центре которого стоял высокий острый камень, естественный шпиль. Балтимарцы звали его Рогом Хакона, в честь отца Синдри Белобородого, Хакона Длиннорогого. Такое место и правда нашлось! Всё сходится. Поле в излучине, посреди него высокая тонкая скала. Была одна проблема — последние лет триста поле занималось тем, что давало местному населению богатые урожаи злаковых. Ценой сотен прошений Гоззо и его недавно основанной гильдии археологов дали разрешение копать. И он пошёл копать. Огромное поле было поделено на сотни квадратов, каждый из которых нужно было проверить шурфом, тщательно и внимательно снимая землю тоненькими слоями. Встретил артефакт? Стой, не трожь, не шевели! Бери листок и зарисовывай. Потом сними ещё слой земли и повтори. И снова. И снова. Архивы ломились от зарисовок плугов, пряжек, фибул и даже редких монет. Не было лишь одного — военных артефактов. Ни единого обрывка кольчужного полотна, ни наконечника стрелы, ни жала копья. Архивы росли, бюджет таял, а энтузиазм улетучивался. Оставалось сделать ещё какую-то дюжину шурфов, но все уже давно понимали, что никаких боёв здесь никогда не было. Но как же так вышло? Этим вопросом задавались все, и в первую очередь Гоззо. Он всё это организовал, с него и спрос. И не только от уставших коллег, но и от терпящих чудовищные убытки властей и фермеров. Балтимарец Нэргуй, один из первых соратников Гоззо, в сердцах озвучил мучивший всех вопрос: — Да как же так?! Не могло же не быть битвы? Не могли же её выдумать из головы? Летописи разных городов, сказание о Гёкхановом побоище, все конечно на себя одеяло тянут, но место-то везде одно! Длинное узкое поле… — Длинное, узкое, совершенно верно! — подтвердил Гоззо, почти соединив ладони и проведя ими от лица куда-то в даль. — И Рог Хакона на месте, вот же он! Категорическое соответствие! К ним подошёл красивый и изящный единорог с очень длинным рогом. Кантерлотский аристократ, который бросил блажь балов и пыль устоев ради неистребимой даже систематическим подходом Гоззо романтики археологии. — Настоящим жеребцом был Хакон. Шесть веков, а рог стоит! Люсоль неловко улыбнулся своей глупой шутке, призванной разрядить атмосферу. — Глыба! — согласился Нэргуй. — Заметьте, уважаемые коллеги, для чистоты мы должны проработать все варианты. В семи верстах стоит похожая скала. Наша на поле в излучине, а та в лесу у самой воды. Категорическое расхождение с текстами! — Расхождение, — подтвердил Нэргуй. — Но и здесь мы освоили уже третью сотню шурфов, и наблюдаем категорическое расхождение с текстом! Никаких материальных остатков, никаких артефактов относящихся к описываемому сражению! — продолжал Гоззо. — Расхождение, — снова кивнул Нэргуй, — но ведь место прямо из летописей. Длинное и узкое поле, высокая узкая скала посреди, излучина в конце-концов. В голове не укладывается… — Что будем делать, господа? — единорог взял на себя ответственность и перевёл тему на пугающее всех будущее экспедиции. — С нами лучше не балуй, лишь бы цел остался… кхм, — Нэргуй попытался было поднять боевой дух бравурным лозунгом, но осёкся. Прокашлявшись он добавил: — Уйдём в лес? Не то чтобы у нас были другие варианты, знаете ли. Копать там сложнее, зато мешать никому не будем. Вечером, на ужине Гоззо пересказал разговор остальной экспедиции, и предложил перейти к лесной скале. — Все согласны, уважаемые коллеги? Молодой оленёнок, представитель мало кому известного народа, встал и, до сих пор путая слова эквестрийского языка, высказал общее мнение: — Этом полье копать — ни в корм коня! Все устало рассмеялись. В следующую пару недель экспедиция закончила с этим полем, сдала архивы и плотно взялась за лес вокруг скалы. А на третий день работ в архивах появилась зарисовка чудесного позолоченного обломка наносника шлема. В тот день никто не ложился спать, и до самого утра весёлые народные песни самых разных культур Эквестрии звучали в лесу. Лишь наш старый знакомый, единорог Люсоль, ходил в глубокой задумчивости по берегу реки. На следующий день он исчез. Через неделю и Гоззо погрузился в думы. Артефактов было хоть отбавляй, они нашли место Гёкханского побоища, но почему здесь? Эта мысль не давала ему покоя. Тогда же над раскопками стали летать странные пегасы. А ещё через пару недель вернулся сияющий от радости Люсоль с целым чемоданом карт. Тем же вечером он рассказывал завороженной экспедиции о том, что в консервативных кругах кантерлотских геолого-географов зародилось совершенно революционное движение, посвящённое реконструкции изменения ландшафтов со временем. Оказалось, что этот лес был в излучине реки, но потом река решила не петлять, а идти напрямую, и её русло спрямилось, образовав старицу. И скала, которая стояла в центре излучины, внезапно оказалась на берегу прямого течения! А старая излучина образовала старицу, и в её границах порос лес. По-детски счастливый Гоззо-археолог получил в свои цепкие лапы новую игрушку.