Widow's Bite.

Нью-Йорк. Самый яркий город, искрившийся энергией и волнением, верила ты, прожив целое детство в унылой Филадельфии и оказавшись здесь лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств. Это был центр мира, город мечтаний и возможностей. Твоя уверенность в хоть чем-то в этой обременённой жизни была убита ещё в далёком детстве, но ты не смела подставлять под сомнение крупицы истины, которую позволяла разглядеть жизнь здесь. Ты лениво приоткрыла глаза, вдыхая удивительно влажный и освежающий воздух, проникавший через распахнутое окно. Несмотря на общую безупречность, погода в этом городе была весьма капризной. Холод пронизал всё твое тело, заставляя его неконтролируемо подрагивать в тщетной попытке согреться, даже предательское одеяло ничем не помогало. Стоило бы лучше закрывать окна. Ты устало зевнула от этой мысли, протирая глаза. Или, что ещё лучше, сказать о неполадках мисс Фрай, которая непременно внесла бы твое имя в список виновных в порче части имущества её чудного отеля, даже если проблема связана с типичной неисправностью петель. Брови нахмурились, свидетельствуя о загорающемся желании поспорить с этой самоуверенной женщиной, доказать ей свою невиновность(!), но ты чувствовала, что спор с ней не привёл бы ни к чему хорошему. Совсем скоро ты поймаешь себя на том, что слушаешь её нотации, улыбчиво киваешь и даже согласно хмыкаешь на каждый её риторический вопрос. Как же давно ты осознала, что вынужденная любезность имеет свойство утомлять время от времени. Решив отложить репетицию одностороннего разговора на неопределённый срок, ты собралась с духом, чтобы встретиться с холодом лицом к лицу. К счастью, халат для сна мог удерживать достаточное количество тепла. Сбросив с себя мягкое одеяло, ты свесила ноги с кровати, сунув их в тапочки. Оглядев комнату, ты снова стала невольным свидетелем скудного убранства своего обиталища. Однако, что ты могла поделать? Абсолютно идеальный торшер, который ты заприметила ещё на прошлой неделе с недавних пор стоил целых пятьдесят долларов. А приличная пара чулок? Пять долларов, девяносто девять центов! Хотя чулки не имеют никакого значения в оформлении резиденции, но цены в эти дни были точно сравнимы с эгом скандального Говарда Старка. Ты издала обречённый вздох. Поднявшись на ноги, ты подошла к окну, оказавшись под редким, но сильным потоком дождевых капель, почти хлеставших тебя по лицу. Перед твоим взором расстилались бесконечные небоскребы, неприветливые улицы и далекие, тяжелые облака. Тонкий запах табачного дыма смешивался с ароматом дождевой влаги. Ли́вни на этой неделе шли безостановочно. Впрочем, иногда, к вечеру или к утру, между низкими тучами нет-нет, да пробивался золотистый свет хмурого светила, заставлявший воздух становиться чистым и ясным, в то время как его лучи сверкали между волнующимися от ветра ветвями мокрых деревьев, словно напоминая о непреклонном течении времени и о переменах, которое оно несёт. Однако, сейчас не тот момент – ветер не унимается, непрерывный поток дыма, выходящий из труб фабрик, разносится в разные стороны, спешат люди, улицы пустеют, хотя сейчас только утро. Ты закрыла окно, вытирая лицо и лоб тыльной стороной руки, одновременно поправив чуть влажные занавески. К счастью, тебе повезло отпроситься с работы вчерашним днём, сославшись на особенности своего исключительно женского организма. Молчаливый Сэм, постоянный клиент книжного магазина в котором ты работала, предупредил тебя и Марту о непогоде на сегодня. Впечатление враждебности и нелюдимости о нем, похоже, исчезало после вчерашнего разговора, изменивший отношения между вами в лучшую сторону. О т н о ш е н и я. Дав себе время проснуться должным образом, ты обратно уселась на кровать, не желая возвращаться обратно в эти странные, почти невозможные размышления. И всё же... Сколько ты себя помнила, ярким образом правильных отношений была красивая жена и успешный муж, связующим звеном между которыми являлась безусловная любовь к друг другу. Все разговоры девочек крутились вокруг мальчиков, и с течением времени это никак не изменилось. Какая бы юная леди сказала, например, что она хочет привлечь внимание некой, допустим, Кэролайн? Хотя, с недавних пор твои знания о подобном пополнились, благодаря твоей темноволосой подруге. Малый рост, но прямая спина и умеренно-игривый голос обеспечил Марте устойчивый образ всеобщей любимицы. В её карих глазах всегда отражались искры решимости, но иногда эти искры затухали, превращаясь в неисчерпаемые волны безмолвной тоски. Она любила читать и часто зачитывала тебе выделенные карандашом цитаты из книг, увлекая в долгие беседы, требовавшие философской жилки и тонкого чувства юмора. Больше всего на свете она ненавидела, пожалуй, безответственность и бурный поток омерзительной несправедливости в законодательстве. В целом, неудивительно, что именно она познакомила тебя с парой «запретных» романов, в которых происходило нечто совершенно немыслимое. Да и сам факт того, что такие романы каким-то образом оказались в её руках, был немыслимым. На страницах этих книг женщины были без ума от женщин. Не говоря уже о мужчинах. И Марта, к твоему глубочайшему непониманию, обожала эти сочинительства, отдавая особенное предпочтение историям страстей между двумя мужчинами. Она частенько делилась сюжетом этих романов, то и дело вставляя в разговор только вам двоим известные «кодовые слова». Всё бы ничего, всё могло бы быть в порядке. Ты могла бы беззаботно смеяться и подшучивать над ней из-за её фанатичной любви к упомянутым произведениям, ты могла бы читать их вместе с ней, разбавляя одиночество своей жизни историями запретной, но от того более сладкой любви. Если бы только не странные, глупые мысли, лезшие в твою голову каждый раз, когда тебе напоминали о возможности таких отношений. Лишь в своей голове ты могла признаться в неудовлетворённости от отношений с мужчинами, начиная с первого мужчины в своей жизни, называвшегося отцом и заканчивая бывшим ухажёром, которого ты окрестила эгоистичным придурком. Пусть лишь в мыслях. Не могла же ты взглянуть ему в глаза и высказать свои чёткие представления о том, кем он является, тем самым опустив его необоснованное самомнение с небес на землю. Хотя очень хотелось, вспоминая его нечеловечный поступок, оставившего тебя опустошенной и использованной на болезненно долгое время. Впрочем, глупо как-то получается – махать после драки кулаками. Стоило ли говорить о сексуальной составляющей? Правильно ли думать, говорить об удовольствии женщины? Правильно ли отдаваться головокружительным ощущениям самоудовлетворения, всеми силами борясь с образом игривых кокеток, мелькавших в голове? Уставившись в пол на несколько секунд, ты неожиданно громко хлопнула глазами, чувствуя насколько быстро забилось твое сердце. Конечно, оно не могло забиться от этих воспоминаний и мыслей. Скорее, от гнетущего чувства вины за грехи. За многочисленные грехи, говоря честно... Столько событий за такой короткий промежуток времени просто сбивали тебя с толку, оставляя огромное пространство для вопросов, а в особенности – страха, акулы с непроглядными впадинами глаз, так скоро отозвавшуюся на запах крови и несущая неотвратимую смерть. Тикающие часы на деревянной прикроватной тумбочке напомнили тебе о том, что пора бы привести себя в порядок. Снова встав с кровати, ты прошаркала в ванную комнату, искренне желая смыть со своей физиономии налёт разъедающих мыслей. Узкое пространство ванной всегда ощущалось необычно. Скоро почистив зубы и умывшись, ты вытерла лицо, вглядываясь в отражение напротив. Оно казалось чуть более потрёпанным, чем обычно, выдавая лёгкие несовершенства тут и там. Повесив полотенце обратно, ты вышла, приступая к своей ежедневной рутине. Удобно устроившись перед туалетным столиком, ты первым делом избавилась от заколок и бигуди, даруя волосам ценную свободу. Взяв пузырёк с молочком для лица, ты осторожно нанесла его на свою кожу, втирая мягкими движениями пальцев. Взяв сложенное рядом полотенце, ты принялась убирать некоторые излишки, стараясь не давить слишком сильно. Следом пошли крема для лица, пудры, румяна. Уход за кожей и нанесение макияжа было чем-то оживляющим, наряду с танцами, чтением по-настоящему увлекающих книг и романтичных стихотворений, уносивших твой разум куда-то очень далеко. Мастерски нанося тушь на ресницы, подчёркивая карандашом глаза и внимательно нанося тени на веки, ты заново взращивала уверенность в собственной привлекательности с каждым движением, с каждым мгновением созерцания своего лица. И пусть тебя назовут самовлюблённой, но в глубине души все знают, что красивое лицо или, если уж на то пошло, ухоженность – это ключ к большинству радостей от этой жизни. Так было и так будет. Вернувшись к волосам, ты взяла деревянный гребень, придав причёске необходимый вид. И дело оставалось за малым. Настроение сегодняшнего дня диктовало надеть что-то неброское. Всё это сопровождалось методичным, безуспешным постукиванием капель в закрытое окно. Комната ощущалась гротескной галереей, где каждый предмет инсталляции скрывался в тени, будто стыдясь своей тусклости. Поправив несуществующие смятости на одежде, ты обратила внимание на часы, понимая, что к завтраку ты подоспеешь вовремя. И всё же, велик шанс того, что Голди, необычайно стройная блондинка со зверскими аппетитами, могла стащить все тосты с клубничным джемом. Твои ноги остановились рядом с обувницей. Что ж, по крайней мере, твои любимые слингбэки всё ещё продавались по старой цене, смягчая твое недовольство по поводу стоимости чулок. Посмотрев в зеркало в последний раз и оценив себя на десять платьев цвета мерло из десяти, ты вышла из номера, заперев за собой дверь.

***

Казалось, ты поздоровалась и пожелала доброго утра каждой постоялице в отеле. Столовая гостевого дома кипела жизнью. По сравнению с ужасной погодой на улице, здание было наполнено спасительным теплом и весельем. Мягкий свет люстр внушал устойчивое чувство безопасности; к слову, как и закрытые окна и двери. Девушки с интересном обсуждали модные тенденции, делились секретами красоты, обсуждали своих кавалеров, да и в общем, занимались всем, кроме непосредственного приёма пищи. Прошагав ближе буфету с богатым разнообразием продуктов, ты сглотнула, разглядывая это обилие еды, создававшее яркие пятна сочных красок. В воздухе парил аромат свежих круассанов и булочек с запахом свежего дрожжевого теста, овощные салаты радовали глаза своими разноцветными композициями – красные помидоры, зелёные огурцы, морковь, свежие зелёные листья латуков, служивших гордым украшением столов с подходящей едой для утренней трапезы, творожные сырники, нежные омлеты с грибами и сыром, которые не могли быть оставить равнодушными даже самых искушенных гурманок… Порой казалось, что долгожданный конец Второй мировой войны – маленькая, но укрепившаяся ложь, рождённая гибелью последнего солдата, павшего за бравое дело. Тягостные воспоминания о воздушных тревогах, военных службах, ограничении в товарах, еде и общих утратах частенько пробирали до костей, наводя на беспокойные чувства и бессонные ночи. Родина переживала разрушительные потери, особо крупной из которых, возможно, являлась преждевременная гибель Капитана Америки, самой яркой звезды на небе свободы Соединенных Штатов, некогда символизировавшая собой всю надежду и отчаяние нации, трансформировавшуюся в добродетельную силу и патриотизм, способную дать отпор бессмертному злу, нависшего над хрупким миром. Где-то в области сердца эфемерно ощущалось прикосновение крыла ангела печали, целиком состоявшего из гильотинно острого стекла. Не решаясь омрачать, по крайней мере, первую половину дня, ты потянулась к щедрой порции блинов с сиропом и маслом, оставляя Голди её злосчастные тосты. Всего лишь год тихой и сытой жизни, возможно, сделал тебя чуть более избирательной в отношении еды. Нацелившись на стакан с апельсиновым соком, ты взяла его, размеренным шагом направляясь к ряду столов, за которыми сидели все ранние пташки отеля Гриффит. Улыбчиво обменявшись приветствиями с сидящими, ты уселась на стульчик, внимательно оглядываясь вокруг. Разговор с мисс Фрай пройдет непросто, несмотря на то, что у тебя никогда не возникало проблем в общении с ней. Может, ты бы могла избежать разговора, попытавшись самой исправить проблему? Что за чушь. – Так-так, доброе утро, Филадельфийская роза! Как спалось прошлой ночью? – спросил мечтательный голос, прозвучав сбоку от тебя, совсем близко, заставив вздрогнуть от неожиданности. О, это была Дороти – девушка с небесными глазами и великолепными, кучерявыми волосами цвета золотистой пшеницы, так сильно напоминавшие собой сказочные поля плодородного штата Айовы, откуда она и была родом. Вопреки всем предрассудкам о славных выходцах из Страны Мидвеста, Дотти не была глупой, ограниченной или чрезмерно консервативной. Она очаровывала доброжелательной наивностью, вместе с тем демонстрируя черты трудолюбия, практичности и социальной активности. Ко всему прочему, Дотти оказалась юным дарованием, прибывшим в Нью-Йорк с чёткой целью – стать профессиональной танцовщицей балета. Стоит признать, она безусловно обладала необходимыми характеристиками для достижения её цели: статное тело, изящные руки и ноги, хранившие в себе завидную гибкость и, в конце концов, ангельское лицо, так хорошо сочетавшимся с её непреклонным упорством. Ты не могла не улыбнуться в ответ на то, как аккуратные черты губ будущей балерины растянулись в малиновой, дружелюбной дуге. – Качественный сон важен, если ты хочешь оставаться такой же красивой, знаешь ли, – продолжила она, так загадочно впиваясь глазами в твои собственные. Несмотря на милое прозвище, которым она тебя называла, в этом бурном цветнике главной розой определённо была она. Ты чуть не облизнула губы. – Спасибо, что спросила, Дотти... Спалось отлично, – ответила ты, скрывая радость в голосе. Она легко разбрасывалась комплиментами и приятными словами, каждый раз всё глубже проникая тебе под кожу. Блондинка кивнула, сохраняя на своем лице улыбку и с удовольствием принимаясь за принесённый ею круассан. Ты смотрела на это с сочувствующим выражением лица, зная о том, как каждая дама заботилась о своем питании и фигуре, соответствуя непостоянным стандартам красоты и о том, какой жестокой могла быть диета балерин. Её ухоженные, тонкие пальцы рассеянно держали кусочек круассана, красный лак на её коротких ногтях завораживающе отражал падающий свет люстр. На среднем пальце её левой руки вдруг отыскалась крохотная родинка, будто яркая акцентная точка на восхитительной картине, притягивавшая взгляд. – А что насчёт диеты...? – тон твоего голоса прозвучал максимально мягко, ты искренне не хотела показаться бестактной. Просто вежливая заинтересованность. Такой завтрак являлся достаточно тяжелым и калорийным для кого-то вроде неё, ранее предпочитавшей всякие яичницы с тостами, грибами или фруктовые салаты с йогуртом. Дотти тут же отвлеклась от поедания выпечки: – Хм, – она сделала паузу, проглатывая пережёванное, – почему бы не побаловать себя? И вправду. Её волосы, словно золотая россыпь, блестели на свету, создавая венценосный ореол вокруг её головы – божественный дар, который невозможно не заметить. Они казались такими нежными и блестящими, как шёлк, напитывая руки желанием прикоснуться к ним. Ты промолчала. В частности, твое молчание и послужило причиной, по которой сейчас балерина поворачивается к тебе лицом, встревоженно приподнимая брови: – Думаешь, это слишком? – её глаза стали томными, настороженными, устремившись в твои, в нервных поисках опасного отблеска скрытого осуждения. Её пальцы на обеих руках слабо сомкнулись в защитном жесте. Ты встрепенулась, торопясь ответить на её вопрос, но прежде чем ты успела открыть рот... – Мисс Переживание, Вы полностью заслужили право насладиться этой едой, а не казнить себя за неё, – отозвалась вдруг Энджи, сидевшая напротив Дотти, намазывая на хлеб джем. Энджи просто душка, она чуть ли не самая первая заговорила с тобой, предложив помощь с вещами, попутно рассказывая о своей работе и о молодых женщинах, проходящих мимо по коридору. Её прямолинейность порой заставала тебя врасплох. Чего стоят одни истории про незнакомую тебе Вирджинию, в чей номер, с её торжествующего дозволения, пробиралось несметное количество мужчин и последующую жуткую перебранку между ней и мисс Фрай после уличения, закончившуюся уходом упрямой распутницы. Зал наполнял всё тот же ароматный запах свежей выпечки, особенно сильно на фоне котором теперь выделялся бодрящий запах кофе. Шум ложек и вилок, непроизвольно царапавших тарелки, звучал в такт шуму дождя за прочными стенами отеля. Став центром внимания, шатенка указала на внемлющую Дотти закругленным концом ножа, хранившем на себе остатки десерта: – Правда, Айова, жизнь слишком коротка. Просто посмотри на эту дряную погоду, – с этими словами она отложила нож, с аппетитом кусая хлеб. На лице Дотти снова расцвела блаженная улыбка, она кивнула, переведя взгляд на тебя. Она смотрела на тебя так, как, должно быть, Бог смотрел когда-то на Адама – с такими же непомерными надеждами, которым было не суждено оправдаться. Ты одарила её учтивой улыбкой и молча вернулась к еде. Фоновый шум столовой концентрировал слух на мелодии дождя.