Мелодичней, чем музыка

Многие знакомые думают о Питере, как о свободном творческом человеке, который способен добиться всего, чего только захочет его молодая душа. Но кем считает себя сам Питер? Ничтожным мальчишкой, пытающимся зажать баррэ на гитаре и влюбившимся в собственного преподавателя? Да, пожалуй, именно так. Это самое подходящее описание. Он закрылся в холодной комнате на чердаке, лениво играя на струнах, погрузившись в некий транс и игнорируя голос Мэй, ругающий его с первого этажа. За что? Питер уже не пытается понять. Через пять минут он аккуратно засунет гитару в чехол, наденет его, как рюкзак, откроет окно и выскочит на улицу — под дождь. Он бегом доберётся до своей школы, обойдёт учителей, потому что для них он сейчас болеет и не может встать с кровати, заскочит в слишком знакомый кабинет и засияет яркой улыбкой. — Мистер Стрэндж! Мужчина, сидящий за учительским столом, поднял голову и чуть покачал ею, когда оглядел промокшего подростка. — Питер, ты… — Поиграете со мной? — Паркер поспешно вытащил чёрную гитару из чехла, чуть не уронив её из-за трясущихся, от холода и волнения, рук. — Твой классный руководитель сказал мне, что ты болен. — Болен, — задумчиво поддакнул школьник, а затем, улыбаясь, добавил. — Музыкой. — Боже, Паркер, — Стрэндж закрыл какой-то журнал и потёр уставшие глаза, — ты получишь от своей тёти, если будешь продолжать сбегать от неё. А потом влетит и мне. — Но я не могу прекратить. Питер не мог прекратить сбегать из пыльного, тоскливого и душного дома, в котором из Паркеров остались в живых только злая Мэй и несчастный Питер. Он не мог прекратить сбегать в единственный просторный и аккуратный кабинет биологии, в котором, как во многих других, хранились многочисленные фигуры в виде различных человеческих органов и плакаты. Кабинет, в котором частенько был уютный полумрак из-за полузадвинутых штор. Питеру нравилось здесь находится. Тем более сейчас, когда по крыше приятно барабанит ливень. У Паркера бегали туда-сюда карие глаза, замёрзли руки, он часто дышал, кофта облепила его грудь, которая быстро опадала и поднималась от дыхания, а каштановые волосы спутались и промокли из-за дождя и пота. Он уже давно отбросил страх заболеть чем-нибудь серьёзным. Стрэндж смотрел на него около минуты, а потом вздохнул, встал из-за стола, отодвинув кресло. — Схожу за чайником. Салфетки можешь взять в шкафу. Вытрись. — Хорошо, спасибо, Мистер Стрэндж, — выпалил Питер, положив гитару на широкий подоконник и заглянув в шкаф. Он начал сбегать, когда погиб дядя Бен. Это было последним и сильнейшим ударом для Паркера. Родителей он не помнил толком, поэтому, наверное, сильно не тосковал. Хотя порой, когда он наблюдал за семьями в парке, он размышлял, почему ему не досталось нормального детства. Тётя Мэй была вроде не такой уж и плохой, но что-то в ней отталкивало Питера. Может, отвращение к собственному племяннику, недовольство им и банальная нелюбовь? Дядя Бен был лучшим, но любил выпить. У Паркеров, насколько знал Питер, всегда были проблемы с деньгами. Это и служило причиной частой выпивки у дяди. А алкоголь стал причиной его смерти. — Ты не смотри на меня так, Питти, — грустно улыбался Бен, глядя на мальчишку, сидящего на диване с поджатыми ногами. — Да, пью, но с кем не бывает? Питер крепче прижал к себе плюшевого медвежонка, которого, по словам дяди, подарил ему отец. — Я так люблю тебя, — Бен внезапно расплакался, уронив голову. — Очень люблю, мальчик мой, прости, что видишь меня таким. — Зелёный или чёрный? Паркер вздрогнул, выронив пачку салфеток из рук. Стрэндж уже стоял у своего стола с чайником, из которого разливал кипяток по чашкам. — Чёрный, — хрипло ответил юноша, только сейчас осознав, что он стоит и плачет. — Всё хорошо? — напряжённо спросил преподаватель: хмурясь и не смотря на мальчишку. Он и так знал, что всё не хорошо, но Питер ни в чём не признается и отмахнётся, мол, конечно, всё хорошо, как всё может быть не хорошо? Паркер молчит, уставившись во, всё те же, салфетки и не может найтись с ответом. Руки не успели нормально отогреться, как вновь похолодели и стали трястись, а речной поток из глаз не хотел прекращаться. Он громко шмыгает, стряхивает солёные слёзы и, подойдя к Стрэнджу, закончившему наливать чай, утыкается ему лбом в чёрную рубашку. Сердце бешено бьётся, руки тянутся вперёд, чтобы обхватить мужскую талию и обнять. В нос ударяет чужой парфюм, сводя с ума. Питер не видит, что происходит на лице преподавателя, потому что крепко зажмурил глаза и опустил голову, готовясь ко всем возможным реакциям на его желание пообниматься. — Иди ко мне, Питти, — Бен садится на корточки и тянет руки к мальчику, который уже несётся со скоростью света, лишь бы наконец-то прыгнуть в любящие объятия. Нет, нет, нет, он не хочет об этом вспоминать. Сейчас он хочет думать только о гитаре, лежащей на подоконнике и… …о руках Мистера Стрэнджа, которые обнимают его в ответ и успокаивающе гладят по спине. — Я люблю тебя, — Паркер задыхается от переполняющих его эмоций, голова идёт кругом, — Стивен. Мужчина молчит, а Питер вжимается в него крепче и молча молится, чтобы его сейчас не оттолкнули и не отвергли. — Тебе нужно успокоиться и выпить чай. Паркер, ты весь трясёшься. Он хочет отстранить от себя мальчишку, но тот взвизгивает и прижимается к тёплому телу, как пиявка. — Нет, не уходи! — Я не ухожу, — голос Стрэнджа звучит растерянно. — Но у меня скоро урок. Пей чай и я подвезу тебя к дому. Питер нехотя отходит на шаг, вытирая слёзы рукавами синей кофты. — Вы всё ещё водите машину? — всхлипывая, спросил он. — После того, что с Вами… — Да, я всё ещё вожу. — Но Вы… Ваши… — Возьми чёртов чай, — холодно бросил преподаватель. Паркер вздрогнул и поспешно принял в дрожащие руки остывшую чашку. — Простите, — пролепетал он, стараясь вообще не смотреть на Стрэнджа. Мужчина вдохнул и медленно выдохнул, взяв себе чашку с зелёным чаем. — Ничего. Ты меня прости. Питер улыбнулся уголками губ. — Прощаю. Повисла тишина, нарушаемая лишь шуршанием кроссовок подростка, когда он неловко переступал с ноги на ногу. Солнце почти село, так что в кабинете стояла почти настоящая тьма, но алый закат ещё позволял что-то видеть, отбрасывая свои лучи на мебель, пол, стены. Дождь прекратился, а тучи разошлись. — Ты хотел поиграть на гитаре, да? — спросил преподаватель, задумчиво глядя в пол и постукивая по чашке. — Да, — Паркер снова попытался улыбнуться, но вышло вяло. — Ты ведь прекрасно справляешься, — Стрэндж поставил чашку на стол и скрестил руки на груди, внимательно всматриваясь в глаза подростка, светящиеся золотистым из-за солнца, — почему ты всё ещё приходишь сюда? Мистер Стрэндж прекрасно играет на гитаре. Это Питер понял, когда разрыдался в коридоре после смерти Бена, а преподаватель завёл его к себе, чтобы сделать чай с мятой. Он не стал ничего спрашивать. Наверное, не хотел влезать не в своё дело и просто ждал, когда мальчишка сам захочет всё рассказать. А его гитара, тем временем, одиноко стояла у окна, ожидая, когда Паркер её заметит и слабым голосом спросит: — Вы играете на гитаре? Стрэндж поглядел на парня через плечо. — А ты? — Я тоже. Правда, у меня не очень хорошо получается. — М-м… — лишь протянул мужчина, сосредоточившись на заварке чая. — Хочешь, научу? — Скоро ведь каникулы, — сердце Питера забилось чаще. — Вот я и решил почаще сюда заглядывать, чтобы потом не пришлось слишком сильно скучать… …по тебе. — …по Вашим урокам. Я правда благодарен за всё, спасибо! Преподаватель чуть склонил голову набок, не прерывая зрительного контакта. По коже юноши прошлись мурашки. В серых глазах Стрэнджа будто читался вопрос: «А как же то, что ты мне сказал несколько минут назад?» — Ну, а как же… — он коснулся пальцами своей негустой бороды. Питера чуть не захлестнула паника. -… твои одноклассники? По ним ты скучать не будешь? — Буду, конечно, — он почувствовал, как выступил пот, словно в кабинете стало жарко, хотя на самом деле было прохладно, — но только по некоторым. Есть те, о ком я даже не подумаю за всё лето. — Само собой. Стрэндж прощупывает почву. Ему хочется понять, были ли те слова серьёзны или стоит воспринять их как… Ошибку? Как сбой в системе? Питер ведь был на эмоциях, а в таких ситуациях люди могут сказать что угодно. Почему он просто не спросит об этом напрямую? «Лучше не стоит», — мысленно решил Паркер, тяжело сглотнув. — Что ж, ладно, у нас есть где-то двадцать минут на гитару.

***

Всю неделю вновь лил дождь. Всю неделю Питер старался как можно реже бывать дома, гуляя по улицам с рюкзаком на спине. Мэй уже не интересовало, где шляется её племянник, потому что была занята своими дорогими подружками. А Питер, тем временем, сидел под большими деревьями с густой листвой, держа в руках блокнот и записывая что-то, что могло лишь отчасти напоминать стих.

Серые глаза твои —

Утренний туман,

В котором я хочу заблудиться

И забыться навсегда.

Он соврал бы, если б сказал, что данное занятие не причиняет ему моральной боли. Но ручка всё равно продолжала выписывать слова на, отчасти промокший, лист блокнота. Паркер был когда-то влюблён в девушку и, наверное, его чувства были даже взаимными, вот только пропали они довольно быстро. Он считал, что влюбился во второй раз — во вторую девушку, но чувства оказались ложными, так что спустя неделю их уже не было. В парней или взрослых мужчин Питер никогда не влюблялся, но стоило ему впервые остаться наедине с Мистером Стрэнджем, как он не может теперь перестать о нём думать. О его руках, испещрённых шрамами, о его серо-голубых глазах, о всегда спокойном тоне его голоса, об их зрительном контакте, который заставляет тело броситься в жар. По-началу Паркер думал, что Стрэндж для него — отцовская фигура, но после решил, что в присутствии отца его щёки вряд ли стали бы так гореть, а мозг не стал бы посылать ему развратные мысли, о которых Питеру стыдно даже на секунду подумать. Он понятия не имеет, сколько тому лет. Может, тридцать шесть, а может за сорок. Может, ему вообще пятьдесят, просто он хорошо (очень хорошо) выглядит. Питера как-то не особо пугала разница в возрасте. Не пугала, но совсем немного напрягала, потому что Паркер — семнадцатилетний мальчишка. Но боже, как ему хочется снова оказаться в крепких руках Стрэнджа и дышать его парфюмом, пока не начнёт болеть голова. Из сладко-горьких мечтаний Паркера вытянул неожиданный свист. Подпрыгнув и ударившись головой об косой потолок чердака, он подбежал к окну и почувствовал, как ускорилось сердцебиение, потому что прямо перед его домом — под дождём стояла мужская фигура в лёгкой одежде. Питер трепетно открыл окно, чтобы услышать, что говорит Стрэндж. — Я могу к тебе подняться? — чуть повысив голос, спросил преподаватель. — По дереву, если сможешь! — так же громко, чтобы перекричать шум дождя, ответил юноша. — Я что, по-твоему, слабак? Паркер смутился, вжав голову в плечи. — Нет, — пролепетал он, хотя не был уверен, что мужчина его услышал. — Вот тут остановите. — Это не тот адрес, — Стрэндж поджал губы, всматриваясь в дом справа, но всё-таки остановил машину. — Я знаю, — Питер уже отстегнул ремень. — Просто не хочу, чтобы Вас видела моя тётя. Ну, знаете, мало ли, что она о Вас подумает. — Что я твой ухажёр? — парню казалось, что его преподаватель еле сдерживает улыбку. У Питера мгновенно вспыхнули щёки. — Нет, — неловко произнёс он, — я имел в виду, что… Вдруг она посчитает Вас… Ну, там, наркоманом каким-нибудь… — А я похож на него? — Нет! — Паркер вскинул руки. — Но она так может подумать! — Ясно, — спокойно пожал плечами Стрэндж, переведя взгляд на дорогу. — Ты сможешь добраться до дома? Дождь-то опять моросит. — Да, вон он, — подросток указал на дальний дом, не особо отличающийся от остальных. Единственное, что его сильно отличало от других домов — это одно-единственное дерево у окна на чердаке. — Я добегу. — Так вот, как ты сбегаешь, — задумчиво произнёс Стрэндж, вглядываясь. — По дереву спускаешься? — Да, — Паркер нелепо улыбнулся, уже держась за ручку от двери. — Ну, спасибо, я пойду, наверное. — Гитару свою не забудь. — А, да, спасибо. — Староват я для подобных занятий, — выдохнув, произнёс Стрэндж, залезая в окно. — Но на секунду почувствовал себя подростком. — А сколько тебе лет? — Питер не был уверен, что ему действительно хочется это знать. — Тридцать восемь, если тебе так интересно. У тебя есть салфетки? Чёрт, я тут тебе немного наследил. — Ничего, я же тоже через окно залезаю. А салфетки сейчас дам, — юноша прошёлся к тумбочке возле кровати и вытащил из ящика новую пачку. «Ну, хотя бы не пятьдесят». — Спасибо, — мужчина вытер руки. — Прости, что без предупреждения. Я просто ехал к одному знакомому и решил заглянуть к тебе. Сердце Паркера забилось чаще. — А где твоя машина? — Там же, где я её остановил в прошлый раз. — Ты намеренно скрываешься от моей тёти? — мальчишка тревожно улыбался, потому что прямо сейчас: посреди дождливого вечера, посреди его подростковой комнаты с плакатами любимых музыкантов и фильмов, перед ним стоял Стрэндж. — Ты же сам сказал мне, чтобы я не попадался ей на глаза. К слову, а разве она не слышит сейчас меня? — Не думаю, — Паркер пожал плечами. — Она меня-то отсюда плохо слышит. — Ясно. — В футболке под дождём не холодно? — Ты это у себя спроси, когда сбегаешь из дома в лёгкой одежде. — Ну, было пару раз. Ты что-то хотел или просто так зашёл… Залез ко мне? — Просто так. «Вот как?» — Может, чай? — Не откажусь, если твоя тётя не будет задаваться вопросом, зачем тебе две чашки. — А может, у меня шизофрения и я решил угостить невидимого друга? Стрэндж вскинул брови. — Если после такого заявления тебя не упекут в психушку. Питер задумался, нахмурившись. — Думаю, нет. Мэй будет всё равно. Хотя не знаю… Может, она будет рада избавиться от меня. В общем, ты посиди здесь, а я сейчас приду. И, открыв крышку люка, он спустился по складной лестнице. В доме стояла привычная духота, но открыть форточку Паркер не решился. Какой смысл, если Мэй её всё равно закроет, жалуясь на сквозняк? К тому же, он сейчас всего лишь притащит в свою комнату по кружке чая и больше не спустится оттуда. Но, почему-то, покинув своего преподавателя, ему стало легче дышать. Питер рад, что Мистер Стрэндж о нём вспомнил. Но Питер так усердно подавлял в себе эмоции на этой жалкой неделе каникул, так усердно пытался внушить себе, что не скучает, что не вспоминает (хотя продолжал писать любовные стихи, когда было слишком тяжело), не предаётся фантазиям о совместной жизни где-нибудь за границей США… Теперь, когда он вновь встретился со Стрэнджем лицом к лицу, все его старания пошли коту под хвост. А старался ли он вообще? Кажется, нет. Паркер тяжело сглотнул, бросив в кипяток пакетик с ароматным чаем. Он даже не посмотрел, какой чай достал из шкафчика. Вроде с мелиссой. Ладно, Стрэнджу нравится такой. Чёрт, мальчишка даже запомнил, какой чай любит его преподаватель. Он вернулся в комнату, когда тот стоял у кровати и разглядывал плакаты. — Типичная подростковая комната, — не оборачиваясь, произнёс Стрэндж. — И много ты видел подобных комнат? — У моего племянника почти такая же. — Да? — Паркер присел на край скрипучей кровати. — А сколько ему лет? Опять вопрос, на который не хотелось знать ответ. — Ему тринадцать, — Стрэндж присел рядом, держа в руках принесённую Питером кружку. — О, понятно. — Вы бы поладили. Он, кстати, играет на электрогитаре. — Здорово, но… …я не хочу общаться с твоим племянником. — …меня не интересует такое. — Я знаю, — преподаватель отпил чай, о чём-то задумавшись и направив взгляд куда-то сквозь плакаты. — Вообще-то, я пришёл к тебе не для того, чтобы обсудить моего племянника. — Ты же вроде пришёл просто так? Молчит. Стрэндж молчит, поставив кружку на колени, обхватив её своими травмированными руками, и смотрит в стену. А у Питера закипают нервы, громко бьётся сердце, его голова скоро засвистит, как закипевший чайник. — Я собирался к тебе, под предлогом, что хотел посетить кого-то другого. — Я не понимаю, — Паркер отчаянно выискивал в лице мужчины объяснения, но тот даже не смотрел на него. «И к лучшему. Не надо, не смотри на меня, я не выдержу и отвернусь, ты слишком близко». Но, будто подслушав мысли подростка, Стрэндж посмотрел ему в глаза. Питер мысленно взвизгнул и машинально отвёл взгляд в сторону, ощущая, как пылают щёки, но тут же нашёл в себе силы смотреть во внимательные глаза. — Питер, надо поговорить об этом наконец. — О чём? — Не прикидывайся дурачком, я помню то признание в любви. Я хочу понять, было ли оно сказано на полном серьёзе или нет. Паркер, я спать спокойно не могу из-за этого. — Да, — зажмурившись, выпалил Питер. — Да, я тебя люблю. Я знаю, что мне семнадцать, так что можешь спокойно не воспринимать мои чувства всерьёз, ведь они всё равно быстро остынут, потому что я ещё подросток и не знаю, что значит по-настоящему любить. Глаза щипало, они начали слезиться, потому что юноша уже продумывал возможные варианты будущего: Стрэндж его отвергнет, перестанет с ним общаться, скажет, что Паркер ещё совсем ребёнок, посмеётся над ним и ещё бог знает что. Он открывает глаза и в страхе смотрит на своего преподавателя. Тот молчит, как молчал в прошлый раз. Сейчас переведёт тему и скажет, что ему пора идти, а Питер так и останется сидеть один с мокрыми глазами, потом потянется за гитарой, чтобы унять боль музыкой. — Я тебя тоже, Питер. Но слова, вышедшие из уст Стивена, кажутся ему мелодичней, чем любая музыка.