* * *
Они тронулись в путь с первыми лучами рассвета. За ночь стало ещё холоднее, хотя, казалось, сильнее быть уже и не может. Илринг, стуча зубами, закутался в свой меховой плащ, натянул шарф до самых глаз и покрепче перехватил поводья. Толстые варежки из кроличьего меха восхитительно грели, но, вместе с тем, сковывали, не позволяя сжать их как следует. Рейн был хмур и молчалив, да и Илринг не спешил донимать его разговорами. Задница ныла, страшно хотелось спать или, хотя бы, залезть на несколько часов в горячую, пахнущую розовым маслом воду. А лучше — на несколько дней. Лошади с трудом поднимались вверх по склону. Ночь принесла не только холод, но ещё и снег. Пробираться к мощёному тракту пришлось долго — вдвое дольше, чем они тратили на эту дорогу обычно. Когда крыши покосившихся старых домов превратились в точку, Илринг вдруг спросил: — Как бы ты умер? Из-за шарфа его голос звучал невнятно, и Рейн даже обернулся, чтобы понять, правильно ли расслышал вопрос. Он повторил: — Я говорю, как бы ты хотел умереть? Вот лично я прямо сейчас не отказался бы от старого доброго сожжения на костре… Послышался приглушённый смешок. Взгляд Рейна потеплел. — Звучит привлекательно, не поспоришь. Илринг не чувствовал себя виноватым за то, как провёл ночь. И за то, что Рейну пришлось стать невольным свидетелем — хотя, скорее, слушателем — происходящего. Они не давали друг другу обетов и клятв и не имели друг перед другом никаких обязательств, кроме рабочих и дружеских. И хотя Илринг не раз пытался придать им совершенно другой окрас, Рейн оставался неумолим. Они вместе работали. Иногда ночевали в одной кровати. Нередко — бок о бок на земле, чтобы не замёрзнуть. Илринг видел его обнажённым, а Рейн… Рейн не раз заставал со случайным любовником. И в одежде, и без. Илринг зашивал ему раны. Рейн — варил мясные похлёбки, когда в дороге он однажды умудрился простыть. Рейн прикрывал ему спину, Илринг — расчищал путь вперёд. Он работал на Тёмное Братство — на Рейна — с прошлой весны. И если бы Илринг всё-таки делал зарубки, то их бы было уже девяносто четыре. Вернее, девяносто пять, если считать вчерашний отказ. Кажется, на сорок девятой Илринг понял, что спрашивает уже всерьёз. Он тряхнул головой и подстегнул лошадь. — Когда доедем до таверны, куплю нам горячего вина. О, не смотри на меня так. И’ффре не заглядывает в такую дыру, как Скайрим, — Илринг смешливо фыркнул. — А если всё-таки заглянет, скажешь, что я сбил тебя с пути истинного, совратил сладостью мёда или своих губ… Придумаем что-нибудь, в общем. Илринг не видел, но чувствовал, как Рейн закатил глаза, окончательно оттаяв. Может быть, на самом деле он и не злился. Может быть, Илрингу всё это просто показалось. И всё-таки. Всё-таки.* * *
«Северный ветер» — была единственной приличной ночлежкой на всю дорогу между Винтерхолдом и Данстаром. Им пришлось доплатить, чтобы местный конюший согласился поискать место для их лошадей хотя бы просто под крышей. Про отдельные комнаты можно было даже не спрашивать. Рейн с непроницаемым лицом ссыпал в сухую ладонь десяток монет за единственную свободную койку, пока Илринг разглядывал теснящиеся на полках пузатые бутылки с вином. — Вот это, — ткнул он пальцем в одну из них. — Солитьюдское, верно? Знаю девицу, которая сейчас его готовит. Жаль, что не возит дальше столицы. Илринг покачал головой и посмотрел на Рейна, чуть усмехнувшись. — Кажется, погреть его не удастся. Хорошо будет, если нам достанется немного еды. — Достанется, достанется, обождите, — проворчал стоящий за стойкой хозяин и прикрикнул на мелкую девчушку с подносом. Да так, что та вздрогнула. — Чай не Император ко двору прибыл. И до вас дойдёт. Илринг прижал ладонь к груди. — Безусловно, милый господин. Мы подождём, — он поклонился, чем вызвал у трактирщика только возмущённое фырканье, и потянул Рейна за рукав. — Идём, найдём место, куда поставить тарелки. Таверна была забита самыми разными лицами. Он приметил тут и торговцев, и наёмников, и дремлющего воина Соратников, и нескольких колдунов — по примеру трактирщика захотелось фыркнуть — из Коллегии, и бардов, и молодую парочку, явно направляющуюся в ближайший храм Мары за благословением. Илринг недолго думая подсел к торговцам и завёл разговор о поставках вина. Рейн сел рядом с ним, предпочтя — практически как и всегда — беседе еду. Илринг и не возражал, не пытаясь его втянуть. Вино им всё-таки разогрели. Да и похлёбка оказалась весьма недурной — горячей, наваристой и сытной. Илринг, правда, почти не почувствовал вкуса — был слишком занят тем, что старательно не замечал недвусмысленных и довольно убогих намёков от одного из опьяневших торговцев. — С-слушай, куколка, — начал тот, но вдруг сбился, точно натолкнулся на внезапно возникшую в воздухе стену. Илринг проследил его взгляд и нахмурился, покосившись на Рейна. Тот сидел с непроницаемым лицом, но смотрел так… Вообще-то, у него были очень выразительные глаза. Желтоватая, как и у всякого босмера, радужка темнела до охры, когда он злился. А в моменты радости плескалась солнечным янтарём. Рассмотреть внимательнее Илринг не успел. Прохладная сухая ладонь накрыла его и переплела пальцы — с такой уверенностью, как будто это происходило уже сотни раз до. Кровь прилила к лицу, и в ушах мгновенно зашумело. Илринг с внезапной робостью посмотрел на Рейна, но не увидел ничего, кроме непоколебимой невозмутимости с налётом лёгкого раздражения. Сердце забилось в груди часто и гулко. Илринг думал о том, как обязательно скажет ему, что тот не прав. Что не следовало вступаться за него — в конце концов, эта пьянь ничего хуже сальных комплиментов придумать не смогла бы. И это прикосновение было лишним. Неправильным. Нельзя отказывать ему — девяносто пять раз — а потом делать вот так. Он не заметил, как они попрощались. Не услышал собственных слов и не понял ничего из того, что им сказали в ответ. Рейн увёл его в комнату, продолжая держать за руку. И выпустил её сразу же, как только за ними закрылась дверь. — Мерзость, — выдохнул он с отвращением. — И как ты это терпишь? Илринг прикусил язык. Он не мог заставить себя говорить. Его — до самых краёв — заполнило горькое, почти осязаемое разочарование. Оно шершавое, если потрогать. Царапает, заставляя внутренности скручиваться в тугой и болезненный узел. — Я привык, — Илринг кое-как разлепил губы. Наклеил улыбку — широкую, неестественную. Было видно, что Рейн в неё ни на секундочку не поверил. — На дорогах случается всякое, и не хотелось привлекать внимание лишний раз. Рот Рейна превратился в тонкую-тонкую нитку, а глаза потемнели. — Я посплю на полу, — только и сказал он. — Хорошо, — ответил Илринг. В этот вечер они больше не разговаривали.* * *
Тракт, соединяющий Винтерхолд и Данстар, проходил через горы. Этот отрезок пути был самым опасным — слишком уж просто устроить на нависающих склонах засаду для каравана или случайных путников. Ярлы обоих городов пытались выделить стражников для патрулирования, но после десятка нападений стало ясно, что дешевле и проще изредка отправлять отряды для зачистки, чем терять людей ни за ломаный септим. Они планировали проскакать через горы как можно быстрее, если не получится присоединиться к какому-нибудь каравану, держащему путь на запад. Им не повезло. Караванщики собирались переждать в ночлежке ещё сутки-другие, а у них не осталось столько свободного времени. На следующее утро Рейн снарядил лошадей и попросил Илринга перебрать свою лекарскую сумку — просто на всякий случай. С вечера они обменялись всего десятком слов. Илринг чувствовал на себе странные, настороженные взгляды — Рейн будто пытался разглядеть у него на лбу ответ на так и не прозвучавший вопрос. А что, собственно, случилось? Ничего, — ответил бы Илринг. Ничего не случилось, — сказал бы он и засиял улыбкой. Выжженная чернота в груди потихоньку затягивалась, потому что вчера на самом деле ничего и не случилось. Они всё ещё будут работать вместе, прикрывать друг другу спины и заботиться так, как умеют. Рейну не нужно было отвечать за его чувства. Илринг не дал бы ему и намёка на это. — Всё на месте, — сказал Илринг и накинул на голову капюшон. Взгляд Рейна он стоически не замечал. — Едем? — Послушай… Вместо ответа Илринг ловко взобрался на лошадь. — Не хочу задерживаться, — мягко сказал он, постаравшись сгладить свой пренебрежительный жест. — Едем. — Да. Хорошо. Рейн так и не спросил у него, а Илринг не посчитал нужным объясняться. Впереди был самый длинный день в его жизни.* * *
Уловка была простой, даже примитивной. У дороги бросали сломанную повозку, а рядом оставляли полуголую женщину, перепачканную окрашенной кармином водой. Женщина кричала и бросалась наперерез, и если добросердечные путники останавливались, чтобы помочь ей, то дальше встречали лишь смерть. Илринг приметил повозку издали. Они успели проехать добрую половину пути, перекусить вяленым мясом и накормить лошадей. Солнце уже начало медленно стекать за горизонт, и Илринг наивно понадеялся, что остаток пути пройдёт так же спокойно. Боги, какие бы они ни были, сегодня охраняли других. — Рейн, — позвал он. Сердце подпрыгнуло в груди и бешено застучало, разгоняя кровь. — Рейн, там!.. — Вижу, — сосредоточенно ответил Рейн и сбросил варежки, чтобы покрепче перехватить поводья. Илринг поступил точно так же — холод больно лизнул обнажëнную кожу, но он не обратил на это никакого внимания. — Свернуть не успеем. Едем, будто ничего не заподозрили… — А потом поравняемся и рванём. Понял, — Илринг поймал его взгляд и ободряюще подмигнул. — Они и моргнуть не успеют, как мы будем уже в миле от них. Рейн кивнул, плотно сжав губы. В висках мелко и дробно стучало, Илринг почувствовал дикую смесь из волнения, восторга и страха, и когда женщина бросилась к ним с криком, он нервно и сильно хлестнул свою лошадь. Раньше, чем было нужно. — Уходят! — мольба сменилась отчаянным злобным визгом. — Вальд! Квинт! Уходят! Она ловко выхватила из телеги лук. — Пригнись! — закричал Рейн так отчаянно, что Илринг сперва не узнал его голос. Тело сработало быстрее разума — он вжался в шею лошади и зажмурился. Над головой просвистела стрела. Лошадь, взбрыкнув, вильнула в сторону и с испуганным ржанием встала на дыбы. Замерзшие пальцы выпустили поводья, и Илринг вылетел из седла, ударившись спиной о землю. Исчезло всё, кроме жгучей боли. Время остановилось, замедлилось, превратившись в тягучую патоку, заполнившую лёгкие до краёв. Но неведомое чувство, что оказалось сильнее и крепче боли, вытолкнуло наружу не стон, но крик: — Уходи! Уходи, Рейн! Рейн… Он открыл глаза и рванул в сторону на одном чистом упрямстве — брошенный топор вонзился в промёрзшую землю ровно в том месте, где только что была его голова. Илринг едва успел помолиться богам, чтобы лошадь успела унести Рейна дальше, как мимо пронесся чёрный вихрь, сбивший ударом меча бросившегося на него здоровяка. — Квинт! — женщина закричала и попыталась выстрелить, но Рейн спрыгнул с лошади и, перекатившись, оказался у неё перед лицом. Клинок вонзился в её живот с влажным чавкающим звуком. Карминовая краска смешалась с кровью — и не отличишь, где что. Илринг едва успел заметить мелькнувшую за телегой тень. — Рейн! Сзади! Рейн отпрыгнул в сторону, но недостаточно быстро. Первый удар ужалил плечо — Илринг видел, как тот пошатнулся, неловко взмахнув рукой, но тут же молниеносно контратаковал. Замёрзшие пальцы едва гнулись, но Илринг всё равно схватил топор и рванул вперёд — не для того, чтобы вмешаться, но чтобы попытаться отвлечь. Рванул вперёд раньше, чем успел подумать. Раньше, чем взвесил свои шансы на выживание. …Когда он добежал, всё уже было кончено. Рейн, извернувшись, подставил подножку и ударил сверху по незащищённому кирасой горлу. Головорез задушено всхлипнул, и изо рта, булькнув, потекла ярко-красная кровь. Илринг упал на колени и выронил топор. Прошло какое-то время, прежде чем вернулась боль. И холод. И страх. Много страха. За Рейна, за себя. Рейн мог не вернуться за ним. Или — что хуже — вернуться и погибнуть. — Илринг? — тревога в голосе Рейна отвесила ему звонкую пощёчину. — Ты цел? — Да, — выдохнул он, не в силах поднять глаза из-за стыда. Его ошибка почти стоила им обоим жизни. — А ты? — Небольшой порез на плече. Ничего. Давай помогу. Его ладонь оказалась перед носом. Илринг опёрся на неё и кое-как встал. Поднять взгляд не получалось, как бы он ни старался. — Ты ранен. — Не сильно. — Моя лошадь сбежала. — Поедем на одной. — Она быстро устанет. — У меня есть палатка. Илринг вдруг понял, что до сих пор сжимает его ладонь. — Рейн. Невыносимо хотелось обнять его. Прижаться покрепче, почувствовать горьковатый запах масел и его кожи. Ощутить ответное объятие — такое же крепкое, обещающее спокойствие и защиту. Вместо этого Илринг разжал пальцы и отступил на шаг. — В седельных сумках был мой лекарский набор. Придётся довольствоваться тем, что есть, — он постарался придать голосу деловитость. Получалось так плохо, что Илринг почти готов был провалиться под землю. Рана всё ещё кровила. Рейн перехватил её поясом, и тот уже успел пропитаться насквозь. — Где твой плащ? — спросил Илринг, быстро вытряхнув на землю содержимое своей наплечной сумки. Там должен был быть запасной набор — не такой внушительный, как тот, что достанется мародёрам, поймавшим сбежавшую лошадь, но до первого поселения должно хватить. — Не знаю, — Рейн привалился к разбитой телеге и закрыл глаза. — Я сбросил его. — Ты замёрзнешь. — Нет, если разведём костёр и найдём его по пути. — Сначала рана, — Илринг откупоривал непослушными пальцами зелье за зельем. Кроветворное, восстанавливающее, укрепляющее. Рейн пил их, одно за другим, даже не морщась. Не морщился он и когда Илринг туго перевязывал рану обрезками ткани. — Надень варежки. Отморозишь руки, — Рейн сдвинул брови и протянул ему свои. Илринг покачал головой. — Надо развести костёр. Ты сиди тут и изучай карту, нам нужно укрытие до завтрашнего дня. Желательно такое, которое не сдует ветром, — он посмотрел на Рейна и улыбнулся несмело. — Я помню, что тут где-то был старый форт. Донжон, по слухам, давно развалился, но одна из башен уцелела. Какая-никакая стена всё же лучше, чем её отсутствие. Рейн посмотрел на него так, словно уже заранее знал всё, о чём Илринг думает, и молча кивнул. Илринг вернул ему кивок и ушёл привязывать отбежавшую лошадь к брошенной телеге. Рядом с ней он развёл и костёр из тех досок, что сумел оторвать вручную. Небо было пепельно-серым и чистым — ни облачка, но Илринг не рассчитывал, что им будет везти и дальше. Когда огонь весело затрещал, Илринг не отказал себе в удовольствии погреть ледяные ладони над пламенем. Согревающее зелье вернуло им подвижность, а мазь из жира тролля и цветков драконьего пламени поможет справиться с обморожением. Но всё это потом. Позже. — Я нашёл форт, о котором ты говорил, — Рейн ткнул пальцем в отметку на карте. — Он недалеко, успеем до темноты. Но если там одни развалины… — Не одни. И всё равно палатку придётся где-то ставить. Илринг прикрыл глаза. Он был жив. Рейн был жив. Во всём остальном можно будет покаяться позже, а пока им нужно было придумать, как пережить неумолимо наступающую ночь.* * *
Некогда неприступный форт встретил их обглоданными остовами каменных стен. Башня, о которой говорил Илринг, уцелела куда хуже, чем он себе представлял. Но у неё всё ещё была крыша, плотно закрывающаяся дверь и целых четыре стены. На их удачу именно эта башня, по всей видимости, раньше отводилась для прислуги, иначе как объяснить, почему единственной уцелевшей там комнатой оказалась огромная кухня. Им пришлось брести по колено в снегу, чтобы добраться до двери. А потом ещё приложить некоторое усилие, чтобы открыть её. Внутри — ни души, только парочка злокрысов, с яростным писком бросившихся в их сторону. Огонь факела и метнувшиеся следом кинжалы быстро разрешили вопрос с неудобным соседством. Внутри пахло затхлостью, гнилью и пылью. Илринг расчихался, поминая всех принцев по именам, пока Рейн зажигал факелы и вставлял их в старые крепления на стене. — Горячую похлёбку можно не ждать, — констатировал он. — Как и мягких постелей. — Я попробую сварить, но не обещаю, что получится вкусно, — рассеянно ответил Илринг, не поддержав шутку. При свете факелов стало видно, что старый очаг уцелел, и, судя по нападавшему внутрь снегу, даже вместе с дымоходом. — Разведу огонь, — сказал он, когда закончил с осмотром. — Это лучше, чем жаться друг к другу всю ночь. Рейн посмотрел на него странным, нечитаемым взглядом, но у Илринга не было ни сил, ни желания хоть как-то трактовать его. — Присядь, — Илринг сбросил свой плащ на крепкую с виду скамью. Рейнов они всё-таки нашли позже в снегу. — Я не рассчитывал дозировку зелий, поэтому скоро тебя начнёт клонить в сон и появится лёгкая слабость. Скажи мне, если будет знобить. Или тошнить. Я дам тебе противоядие. Он быстрыми, скупыми движениями переплёл растрепавшуюся косу. Рейн продолжал смотреть на него — внимательно и… осторожно. Как будто боялся, что может спугнуть взглядом его непривычную и редкую серьёзность. Илринг снял вязаный свитер и закатал рукава нижней рубахи. Холод пополз по обнажённой коже, и он поспешил заняться дровами — благо, деревянной мебели здесь было в избытке. Пускай и прогнившей уже от холода и сырости. Он орудовал трофейным топором, пока Рейн, привалившись к стене, наблюдал за ним из-под прикрытых век. — Почему меня клонит в сон? — вопрос прозвучал хрипловато. Илринг видел, что он изо всех сил боролся с подступающей дрёмой. — Из-за сочетания ингредиентов в зельях, — Илринг опустил топор и утёр выступивший на лбу пот. — Очень часто алхимики избавляются от этого эффекта, добавляя собачий корень, но я считаю, что если требуется дать кому-то одновременно восстанавливающее и укрепляющее — крепкий сон будет только во благо. — Разумно. Губы Рейна тронула улыбка. Сердце в груди, споткнувшись, пропустило удар. Нельзя. Не сейчас. Илринг сгрëб в охапку нарубленные дрова и вывалил их в очаг, плеснув сверху горючее масло. Оставшиеся он подтащил поближе к огню, чтобы дать им хоть немного просохнуть, а потом занялся спальным местом для Рейна. Из двух меховых спальников и плаща получилось недурственное ложе. Немного подумав, Илринг всё-таки вытащил из рюкзака палатку и, развязав все крепления, натянул её на манер навеса, отгородив очаг от входной двери. — Задувает, — ответил он, когда Рейн вопросительно вскинул бровь. — Так меньше. Теплее будет спать, ложись. Рубленые фразы выдавали его усталость. И действительно — больше всего на свете Илринг хотел бы сам улечься к огню и провалиться в сон, но на ближайшее время это станет для него непозволительной роскошью. Он помог Рейну подняться. — А ты? — Выпью зелье и буду дежурить. Попробую похлёбку сварить. — Может быть, мне принять противоядие прямо сейчас? Илринг тускло усмехнулся. — Выбирать не приходится, извини. Последние несколько часов казались размытыми: тогда его гнали вперёд чистое упрямство и страх. Сейчас, когда они отступили, ощущение было таким, словно вся тяжесть мира свалилась на его плечи и теперь клонила к земле. Одно только хорошо — случившееся выбило из него все переживания о невзаимности собственных чувств, оставив после себя только усталость и горькую, робкую радость от того, что Рейн остался жив. Что не бросил. Что вернулся за ним. И Илринг может коснуться его прямо сейчас — пусть даже никогда не получит на это прикосновение ответа. — Илринг… — если Рейн и пытался ему что-то сказать, то усталость сломила волю. Он медленно моргнул, стараясь держать взгляд сфокусированным на нём. — Спи, — Илринг успокаивающе коснулся ладонью его щеки и ласково погладил большим пальцем. Взгляд Рейна дрогнул, и он медленно закрыл глаза. Илринг замешкался, а потом мягко — на долю секунды, показавшейся ему целой вечностью, — прижался губами к его.* * *
Бодрость, принесённая зельем, была нездоровой. Через сутки он провалится в глубокий сон, если не примет ещё одно. А потом ещё, и ещё, пока это не станет зависимостью, потому что чем больше ты принимаешь зелий, тем дольше и глубже спишь. И велик шанс однажды просто не проснуться. Илринг качнул головой, словно пытался вытряхнуть из головы шелуху тревожных мыслей, и помешал едва не выкипевшую похлёбку. Рейн спал. Он был бледен — бледнее обычного — но ровно и спокойно дышал, что давало надежду на то, что рана заживёт сама собой и не даст воспаления. А утром они отправятся в Данстар, где Илринг потребует себе отдельную комнату, ванну и проспит целые сутки, пока не пройдут последствия бодрящего зелья. На улице порывисто и зло завывала вьюга. Илринг слышал шум даже через толщу каменных стен и нервно ёжился, представляя, как им пришлось бы ночевать сейчас в палатке, не вспомни он про этот форт. Успокаивало только то, что в такую погоду точно не стоит ждать незваных гостей, что могли заявиться к ним, завидев идущий из башни дымок. Илринг вздохнул. Заняться было решительно нечем. Спать не захочется ещё очень долго, лошадь была накормлена и расчёсана. Похлёбка приготовлена и даже продегустирована — на вкус вполне сносно, хоть и слишком солёно. Он переплёл косу снова. Перебрал седельные сумки Рейна, свою наплечную и все мелкие мешочки, которые крепил к плащу. Подготовил повязку на смену. Прошёлся по комнате, пооткрывал ящики всех шкафов, засунул нос в каждую щель и даже нашёл в стопке истлевших книг уцелевшую копию «Путеводителя по растениям». С ней Илринг и уселся поближе к огню, достав из нагрудных карманов перо и запечатанный флакончик чернил. Оставлять заметки на книжных полях — дурная привычка, доставшаяся ему от Колсельмо. Чудаковатый альтмер всегда покупал его исключительно для учёных бесед, а не любовных утех, и Илринг просто не мог не вспоминать с теплотой его замудрённые лекции. Которые, к слову, потом не раз выручали его, когда нужно было блеснуть какими-нибудь необычными знаниями. Он так увлёкся чтением, что пропустил пробуждение Рейна. Заметил лишь тогда, когда оторвался от книги, чтобы найти что-нибудь, похожее на закладку, и наткнулся на его прямой, изучающий взгляд. — Как рука? — Илринг аккуратно отложил книгу на пол у очага. — Терпимо, — ответил Рейн, проводив справочник задумчивым взглядом. — Тогда надо сделать перевязку, — он поднялся из кресла и подошёл к Рейну, прижав ладонь к его лбу. Горячий, но не настолько, чтобы стоило бить тревогу. Илринг осторожно развязал повязку, чтобы осмотреть рану: кровотечение остановилось, но кожа вокруг покраснела и припухла — начала воспаляться. И пока, слава всем Богам, не сильнее обычного. Рейн стоически вытерпел и промывание, и пахучую заживляющую мазь, и смену повязки. Не выдержал и изменился в лице только когда заметил в миске с похлëбкой мелко-мелко нарезанную морковку. — В такую бурю И’ффре не разглядит, — отмахнулся Илринг и уселся рядом. — Ешь. Тебе нужны силы, чтобы довезти меня до Данстара, когда я начну засыпать. — Ты принял что-то? — Да. — Зачем? Рейн смотрел испытующе, и Илринг в ответ лишь раздражённо дёрнул плечом. — Охранять-то тебя кто будет? Лошадь? — Если ты думаешь, что злокрысы придут мстить за невинно убиенных родственников, то спешу тебя разочаровать. Илринг скривил губы и подавил в себе порыв показать ему язык. Он уткнулся взглядом в миску, а потом осушил её в пару глотков и отставил. — Ты уверен, что выдержишь дорогу? — мягко спросил Рейн. Свою порцию он всё-таки начал есть, старательно игнорируя плавающую там морковь. — Привяжешь меня к лошади, чтобы я не свалился, — Илринг широко ухмыльнулся. Словно бы не было вчерашнего прикосновения, не было этой погони, не было поцелуя. Для Рейна — так точно. И никогда не будет. Рейн посмотрел на него как будто с облегчением, но Илринг видел плещущуюся в уголках глаз тревогу. Что-то не так, что-то не так, что-то не так — он словно бы слышал биение этого набата у него в голове. И улыбнулся снова. Не нужно, — говорила его улыбка. — Всё в порядке. — А потом сразу закинешь меня в ванную, чтобы я отмок пару дней, — Илринг демонстративно поморщился и потёр пятна на рубахе. — Негоже являться в Чёрный замок с таким слоем грязи. Замарашку не возьмут драить даже императорские туалеты. — Действительно, — пробормотал Рейн. — А ведь тебе придётся прислуживать на приёме. — Я уже заказал парочку платьев, — отмахнулся Илринг. — Отправишь свою неразговорчивую служанку, чтоб забрала заказ. Там ещё корсет, утащи даэдра того, кто его придумал. Придётся учиться дышать через раз. — А корсет-то тебе зачем? — Рейн посмотрел на него странно. Немного взволнованно и как будто напряжённо. Но, может быть, Илрингу просто показалось. — Талия! — Илринг воздел палец вверх и поднялся. Обхватив рубаху по краям обеими руками, он прижал её к телу так, чтобы обтянуть его. — Вернее, её отсутствие. Так что придётся потерпеть. — О, — голос Рейна вдруг просел и сделался напряжённым, как натянутая струна. — Да. — В общем-то, это единственное неудобство. Ну, ещё зелье, чтобы смягчить голосовые связки. Оно противное на вкус, но довольно безобидное. Я подумывал сойти за немую, но на приём таких не пускают, — Илринг задумчиво накрутил прядь волос на палец и ответил раньше, чем Рейн успел спросить: — Гостей развлекать надо. Во всяких смыслах. То-то смеху будет, если кто-нибудь решится залезть мне под юбку, — губы сами собой расплылись в усмешке. — Слушай, а я рассказывал тебе, как выкрал в Ривервуде безделицу у наипротивнейшего торговца? Я тогда впервые облачился в платье и решил проверить, сколь велико моё обаяние… Рейн помотал головой и улыбнулся — чисто и искренне. Будто бы впервые за целую вечность. Илринг откинулся на спинку старого кресла и закинул ногу на ногу. — Сразу скажу, коготь этот не стоил и трети моих трудов. Я сбыл его за сотню монет какому-то пронырливому данмеру, хотя торговец хвастливо божился мне, что маги из Коллегии предлагали за него не меньше тысячи. В общем, слушай… Рейн редко смеялся — больше улыбался и хмыкал, но в этот раз Илринг постарался как можно дурашливее изобразить соблазнение Лукана Валерия, так что ему удалось выбить несколько смешков и одобрительную ухмылку. — Так вот что за девицу поминала Камилла, когда лупила своего непутёвого братца метлой, — Рейн покачал головой и усмехнулся. — Кажется, в тот раз наши пути разошлись на несколько дней. — Ситис отвёл, — Илринг подпёр щеку кулаком, улыбаясь. — Или Ноктюрнал. Даэдра знает этих божеств, что ведут нас по своему пути. Но, видишь как, всё же случилось, раз уж кем-то предначертано. — Да, — лицо Рейна вдруг сделалось задумчивым. Он посмотрел на Илринга каким-то новым, неясным взглядом и тихо добавил: — Раз уж предначертано, с пути не свернуть. Даже если будешь очень стараться. Илринг почувствовал, как запылали кончики ушей. Рейн смотрел так, словно видел насквозь. Словно смог заглянуть в самое нутро и разглядеть там… — Тебе надо поспать, — Илринг поднял справочник с пола и раскрыл его. — Если с плечом будет всё в порядке, сможем выехать пополудни. Рейн не стал спорить. Илринг чувствовал его взгляд на себе до тех пор, пока сон не сморил его. Глупое сердце ещё долго билось взволнованно и тревожно. Самый длинный день в его жизни подходил к концу.* * *
Он начал засыпать на въезде в Данстар. Рейн предложил поменяться местами и, опершись на него, подремать оставшийся отрезок пути. Илринг покачал головой. — Если я сейчас засну, тебе придётся тащить меня на руках. Довольно романтично, но, боюсь, твои Братья могут счесть меня новой игрушкой для пыток. Рейн — он почувствовал это так явственно, точно сидел к нему лицом, а не спиной — закаменел и поджал губы. — Тебя никто не тронет. Я отдал распоряжение. Илринг пожал плечами и сладко зевнул. — Не то чтобы я был сильно против. Могу даже написать тебе список тех, кому даю личное разрешение себя трогать, — он обернулся назад, чтобы Рейн увидел его ухмылку. — Обещаю, впишу тебя первым. Рейн ничего не ответил. Илринг ждал привычной шутки. Ждал любую колкость, ждал девяносто шестой отказ, но он промолчал. И молчал почти всю дорогу до Убежища, лишь несколько раз спросив о его состоянии, так что пришлось развлекать себя самому: вспоминая рецепты зелий, правила алхимических сочетаний и куплеты похабных песен. С каменистого утёса они спускались пешком по скользкой гальке. Илринг крутил головой, пытаясь рассмотреть вход в Убежище, хотя и знал, что это тщетно. По словам Рейна, сотни лет назад эта дверь была зачарована одним из сильнейших магов того времени, и теперь её могли увидеть лишь те, кто обменял свою жизнь на служение Ситису и Тёмному Братству. Рейн остановился внезапно. Илринг прищурился, силясь разглядеть в гладком боке утёса хоть что-нибудь, кроме трещин и налипшего ила. — Дай мне руку и закрой глаза, — попросил Рейн и протянул ему ладонь. — Чтобы голова не кружилась. — Если я закрою глаза надолго, то могу уснуть, — напомнил Илринг и, спустя один пропущенный удар сердца, вложил в его руку свою. Рейн сжал пальцы и переплёл их, как будто как там, в таверне, но совсем по-другому. — Невинность, Брат мой, — шепнул Рейн. Илринг закрыл глаза и шагнул вслед за ним в темноту.