Давным-давно…
Начало пути… В холодной ночной тишине Исида остановилась около зарослей камыша, сохраняя определенное расстояние. Ее лицо выражало смешанные эмоции: тревогу и глубокие раздумья. Глаза царицы были наполнены грустью и состраданием, а ее брови слегка сжались, выражая внутреннюю борьбу. Ее псы, верные спутники, лежали у ее ног, их взгляды полны преданности и готовности выполнить любой приказ своей хозяйки. Они помогли ей отыскать это укромное место, их шерсть блестела на фоне темноты ночи. Трава колыхалась под легким прикосновением ночного ветра, создавая мягкую песню природы. Луна освещала окружающую местность своим бледным светом, проникал сквозь ветви деревьев и создавал игры теней на земле. Яркие звезды на черном небе казались бесконечными алмазами, создавая магическую атмосферу. В зарослях Нильского камыша сейчас лежит невинный младенец, завернутый в какую-то грубую ткань. Удивительно, но малыш не плакал. Его маленькие губки изогнулись в слабой улыбке, а его глазки, полные любопытства, блестели под светом Луны. Он лишь немного кряхтел, потому что своими махонькими ручками безуспешно пытался дотянуться до звезд на ночном небе, принимая их за игрушки. Взгляд царицы затуманился от слез, наблюдая за этим маленьким существом, которое уже с самого начала своей жизни было лишено материнской заботы и ласки. За полчаса до этого богиня узнала, что Нефтида побоялась гнева своего супруга из-за ее измены, поэтому решила избавится от новорождённого сына, отдав его на растерзание местным зверям. Эта новость пронзила сердце Исиды горечью и гневом. Богиня стояла на некотором расстоянии, колеблясь в своих действиях. В ее сердце бушевали противоречивые чувства, разрывая ее на части. Узнав об адюльтере Осириса, она сотрясла вселенную криком отчаяния и сорвала ленты с брачного ложа. Теперь, находясь рядом с новорожденным ребенком, она испытывала страх перед тем, что может причинить ему вред. Она знала, что он невиновен, но он был плодом греха и предательства ее мужа. Если она сейчас уйдет, то обречет новорождённого на верную гибель от обморожения или отсутствия еды. Но он плод греха и предательства ее мужа . Боль пережитого пронзила ее сердце, слезы коснулись бархатную кожи царицы. Жена Осириса всегда представляется как образец египетского идеала женственности и материнства. Она помогала роженицам и часто оберегала детей. Поэтому сейчас в тишине ночи был слышен тяжелый выдох царицы и шелест травы от ее шагов, которые приблизились к свертку. Ее шаги казались ей тяжелыми, словно цепи сковывали ее ноги. Осторожно, она взяла маленький сверток в свои руки и начала рассматривать лицо ребенка. Пухленькие щечки, маленькие ручки тянущие к ее лицу и его глаза — глаза ее любимого мужа. В этот момент она вздрогнула, но не отводила глаз от мальчика. Придерживая ребенка одной рукой, а другой легко развязала свою накидку, которую намеревалась использовать для укутывания уже не отвергнутое всеми дитя, а своего сына. — Сын…мой, — прошептала она с трепетом в голосе, поднося малыша к Луне. Ее голос был пропитан эмоциями — любовью, страхом, надеждой, — Нарекаю тебя Анубисом, — произнесла она, целуя его уже теплеющий лобик. Исида прижала маленького Анубиса к своей груди и прикрыла глаза. В это мгновение на звездном небе возник Млечный Путь, простирающийся через все звездное полотно. Ветер ласкал щеку царицы, а шум деревьев шелестел в ночном воздухе. Все это указывало на то, что высшие силы благословили Исиду и даровали ее ребенку счастливую и долгую жизнь. Царица Исида, со склоненной головой, испытывала глубокую благодарность к высшим силам. Она подозвала к себе своих гончих, верных спутников, которые стояли рядом с ней. Затем, словно сливаясь с ночной тьмой, она исчезла вместе со своим малышом, не оставляя никаких следов своего присутствия. Глубокая ночь стала свидетельницей того, что не та мать, что родила, а та что нарекла и решила воспитать как собственное дитя. Счастливая жизнь… Во дворце слышался детский смех и топот маленьких ножек, которые то убегали от кого-то, то пытались догнать неизвестного зверя. Исида вошла во двор, где сейчас ее любимый сын играл в догонялки с верными гончими царицы. Непонятно, кто победил в этой игре, но ясно одно — всем участникам явно было весело. — Не бегай так быстро, делай передышки, останавливайся чтобы восстановить дыхание, — сказала Исида своему сыну с заботой и элеменитами наставничества в голосе. — Ты же не хочешь снова упасть, а потом ходить красный как рак с надутыми щечками, чтобы не показывать, мне, что тебе больно. Довольный Анубис, увидев мать, подбежал к ней и обнял. Однако из-за своего маленького роста он смог обнять только ее ноги до колен. Исида улыбнулась и решила сесть на траву, чтобы оказаться на одном уровне со своим сыном. Она попросила повернуться к ней спиной необходимо было поправить ему прическу. Во время бурной игры его длинные локоны, достигающие плеч, выскочили из хвостика, сделав из его головы подобие одуванчика. — Кстати, я пришла сказать тебе, — заговорщицки начала царица, — Отец хотел тебе что-то показать, — продолжая укладывать непослушные волосы Анубиса в хвост, — Поэтому можешь заглянуть к нему, он у себя и ждёт тебя, — заранее предвидя реакцию ребенка, она отпустила резинку, удерживающую волнистые локоны мальчика. Анубис посмотрел на Исиду своими блестящими, исполненными надежды глазами. Он был полон волнения и радости от возможности увидеть отца. В маленьком сердце мальчика билась энергия и любовь, которые давали ему силы преодолеть все преграды. Его лицо светилось, словно само солнце, и было невозможно не улыбаться в ответ на такую искренность и неподдельную радость. — Смотри под ноги! — воскликнула Исида, смеясь позади своего сына, надеясь, что ее услышат. Счастливый маленький ураган по имени Анубис уже не слышал маминых наставлений, так как со всех ног бежал к любимому отцу. Исида всегда говорила, что когда Анубис улыбался, само солнце начинало светить ярче. Такими искренни были эмоции маленького мальчика, купающегося в радости и любви родителей. Только пепелище остается в душе… В тот день, когда его дядя убил Осириса, его любимого отца, небо было затянуто тучами. Исида стояла возле саркофага, прикрытая траурным одеянием, смотря на тело своего супруга. Анубис медленно подошел к ней, взял ее ладонь в свою и слегка сжал ее, показывая, что они вместе справятся. Когда он поднял глаза, чтобы встретиться с взглядом матери, он замер. В этот момент скорби царица выглядела обыкновенной женщиной, лишенной любимого мужа, безмолвно плачущей с дрожащей нижней губой. Она хотела скрыть свою слабость от сына, но эта печаль была слишком огромна, чтобы ее можно было спрятать за маской улыбки. Анубис высвободил свою руку из пальцев матери сменим пожатия на крепкие объятия. Через них он пытался передать ей всю свою теплоту, заполнить пустоту в ее душе, хотя бы на короткое время. Он почувствовал, как она откликнулась на его объятия и обняла его в ответ, а после положила голову ему на грудь. — Так больно… — прошептала царица сквозь слезы. — Я возьму твою боль на себя. Я буду твоим щитом и твоей карающей рукой, моя царица, — пообещал Анубис своей матери. Ему самому было очень больно в тот момент, но желание облегчить страдания матери было сильнее. Он ощущал глубокую скорбь и горечь, которые переполняли его сердце и отражались на его лице. Глаза его были наполнены слезами, но он сдерживался и проявлял силу в присутствии своей матери. На лицо молодого бога и надломленной, но не сломленной царицы начали падать теплые кали дождя с неба. Они словно символизировали их горе и печаль, соединяясь с слезами, текущими по их щекам. Ветер шептал грустные мелодии, а мрачные облака низко нависли над ними. Природа тоже скорбела вместе с ними. Деревья клонили головы, словно оплакивая утрату царя загробного мира. Цветы, ранее яркие и красочные, теперь казались увядшими и печальными. Вся окружающая местность пронизывалась атмосферой тоски и потери. В то время как Анубис продолжал держать свою матерь за плечи, его лицо теряло свою прежнюю юность и невинность. Он больше не улыбался. На его лице начал проявляться оскал шакала, предвещающий его будущую роль Карателя. Глаза его наполнились неукротимой решимостью, готовой противостоять любым испытаниям. Его лицо окутывала холодная и непроницаемая маска, которая скрывала его эмоции и делала его неприступным.***
Прошли годы, за ними десятилетия, за ними века. За это время воскрес бог возрождения Осирис, а Анубис превратился из юноши в могучего воина, грозного Карателя. Его лицо стало обрамлено мускулистыми чертами, а его глаза испускали непреклонное и жестокое свечение. Он стал верной опорой и поддержкой для своей матери, верным слугой, а затем и сыном для Осириса. Анубис запер свое сердце на ключ и бросил его в небытие. Эмоциональность для него стала чем-то чуждым. Теплые чувства позволял проявлять только по отношению к отцу и матери, и даже они были окружены стеной сдержанности и преданности. Доверие к незнакомцам, к грешным душам? — Что это такое. Они этого не заслуживают. Служить порядку, наказывать грешников и отправлять их в Дуат, вот что его интересовало. Но одна — единственная встреча с беглой аментет, которая обрела чувства, воспротивилась закону и должна понести наказание от его рук, изменила все. И имя этой девушки — Ифе.Настоящее время…
Из воспоминаний в реальность Анубис вернули импульсивные взмахи маленьких ручек перед его лицом. Когда разум прояснился и зрение сфокусировалось, то перед богом стояла слегка запыхавшаяся Ифе. Щеки ее покраснели, грудь часто вздымалась, а на ее лице отразилось беспокойство, смешанное с легким раздражением. — Наконец-то! — прерывисто проговорила Ифе, словно она только что пробежала марафон. Ее голос звучал напряженно, отражая усталость и нетерпение, — Я уже около 10 минут пытаюсь вернуть в мир живых грозного Карателя, — начала свою тираду Ифе, — Я машу ему, прыгаю на месте, как умалишенная, чтобы привлечь твое внимание, но вместо этого видела только странную улыбку, — девушка уткнула руки в бока выражая свою недовольство. Анубис пристально посмотрел на Ифе, вызывая у нее желание спрятаться где-нибудь в укромном месте, накрыться пледом и притвориться, что никого нет дома. Его глаза были полны любопытства и легкой насмешки, но в то же время они излучали тепло и заинтересованность. — Поздравлю, Ифе, тебе удалось привлечь мое внимание. Что ты собираешься делать с ним теперь? — спросил Каратель с искренней улыбкой, которая осветила его лицо. Он знал, что этот вопрос смутит бывшую Аментет так же сильно, как и то, что он назвал ее по имени. Аментет тотчас растеряла весь свой боевой пыл, раскрыв рот от удивления и внезапности его вопроса. Ее глаза широко раскрылись, а сердце забилось сильнее, словно оно хотело выбиться из груди. — Ха-ха, почему мы молчим, грешная душа? — Каратель смеялся над девушкой, но без издевки. Ему всегда была интересная ее реакция, она была первородной, без тонны масок, которые люди любят применять в разных ситуациях. — Я…ну… — Ифе смутилась, глядя в пол, не желая встречаться взглядом с мужчиной, который явно наслаждался ее реакцией. — Ладно, не буду мучать тебя ответом. Пошли, нас ждут наши горе — товарищи, — Анубис, искренне довольный собой, взял Аментет за руку и повел в сторону ребят. — Он перегрелся на солнце он чтоль, — следуя за карателем, тихо пробормотала Ифе себе тихо под нос, потом добавила про себя, чтобы он не услышал: «Почему ты раньше так искренне не улыбался? Мне понравилось.»***
Исида наслаждалась видами из своего дома на Полях Иалу, который Ифе когда-то построила для нее, сама того не подозревая. Царица вышла на лоджию и замерла от увиденного. Солнце стало светить чуть ярче, как в те далекие времена, когда любимый сын еще не знал такого горя, как она. В этот момент по щеке Исиды скатилась слеза радости, радости за ее ребенка. — Спасибо тебе Ифе… — благодарно сказала царица.