Часть 1
8 апреля 2023 г. в 12:09
На этих летних каникулах Гермиону особенно утомлял Скорпиус. Он был копией своего отца внешне: те же платиновые волосы, кристальные серые глаза, аристократические нос и линия челюсти, которые, несмотря на детское милое лицо, всё равно отчётливо проглядывались. Драко до безумия нравилось, что его сын был в большей степени копией именно отца.
Но также Малфой часто говорил Гермионе, что губы у Скорпиуса точно как у матери. Твердил, что грейнджеровские губы видны издалека, и их просто грех не заметить. Когда она услышала эту фразу впервые — расхохоталась так заливисто, что малыш Скорпи, которому на тот момент было четыре года, яро стал расспрашивать маму, что же такого смешного. Она помнит, что тогда потрепала его по мягким волосам и отправила спать, параллельно отвечая мужу, что она не собирается брать грех на душу.
Однако, характер, в отличии от обличия, у их чада был в равной степени и от отца, и от матери. Скорпиус был целеустремлённым и храбрым, хитрым и изворотливым, стоял на своём и был умным малым. Этот негодник спорил с родителями, если считал их решение неверным, любил поязвить и никогда не был виноватым, всегда выворачивая любую ситуацию в свою сторону. И если подытожить, он был подростком в той стадии переходного возраста, когда родители всё делали «не так», этим он просто добивал Гермиону. Её с Драко даже пару раз вызывали в Хогвартс!
Сегодняшний вечер отличался от многих других июльских вечеров, когда Гермиона приходила домой с работы. Она работала в отделе контроля магических популяций в Министерстве магии.
Зайдя в квартиру, она не услышала и не увидела сына. Он всегда либо кричал маме приветствие прямо из своей комнаты, которая была специально обустроена под каникулы сына, либо приходил в прихожую. Да, живя в довольно просторной квартире в центре Магического Лондона, он зачастую всё равно выходил из комнаты и здоровался.
Будучи довольно буйным подростком, спустя час после прихода родителей, Малфой младший принимался за допросы родителей о работе или рассказывал как его бесит дочка Поттеров, которая лучше него играет в квиддич. В такие моменты родители загадочно переглядывались, а Скорпи не дурак — всё понимал и закатывал глаза, отрицая. Иногда он будто специально допоздна болтал с родителями, не оставляя им времени на дела по дому, ведь завтра им снова на работу. Гермиона хоть и немного раздражалась от его ухмылочек как у отца в юности, но всё понимала. Как бы мальчик ни старался показать иное, он скучал по родителям. Он старался проводить как можно больше времени с ними, чтобы насытиться общением до отъезда в Хогвартс. Она умилялась его скрытому волнению каждый раз, когда Драко приходил домой, ведь именно после его прихода начинались семейные посиделки за чашечкой зелёного чая.
— Скорпи, я дома, — крикнула Гермиона, но ответа не последовало.
Она немного настороженно закрыла дверь. Стянула с себя новые кроссовки, которые пару недель назад ей подарил муж, и кинула ключи на тумбу. Ступая босыми ногами по напольному покрытию, имитирующему дерево, она прошла в зал и обомлела. Она прикрыла рот рукой, издав негромкий вздох. Рядом с кожаным диваном на кофейном столике стоял огромный букет алых роз. А по полу были разбросаны бордовые, красные, розовые и белые лепестки этих же цветов, которые представляли собой дорожку, ведущую в ванную. Маленькая девчонка внутри неё запищала. Гермиона не могла и не хотела скрывать яркую улыбку, которая вырывалась наружу.
Она аккуратно положила свою бежевую сумку на стол и вдохнула приятный аромат цветов. Лёгкие заполнились этим невероятно вкусным запахом, и женская улыбка растянулась ещё шире. Это был именно тот сорт роз, с букетом которых она шла к алтарю. Шла к нему, к Драко. «Он запомнил» — мелькнула в её голове окрыляющая мысль. Но столь же быстро как она появилась — исчезла. Слух девушки уловил доносившееся из ванной журчание воды и Гермиона только сейчас поняла, как же ей хотелось расслабиться и понежиться в уже наверняка набранной ванне.
На носочках пробравшись по «дорожке» из лепестков до заветной комнаты, Гермиона распахнула дверь, застав увеселительную картину. Для всех такой суровый лорд Драко Малфой проверял большим пальцем правой ноги температуру в ванне.
— И всё же, иногда ты бываешь таким романтичным, — улыбнулась Гермиона, опираясь на дверной косяк.
Малфой хохотнул, высунув ногу из воды. Они несколько минут просто смотрели друг на друга, глаза в глаза. Парень подал признаки жизни первым. Он подошёл к жене, взял в свои ладони её личико и мягко коснулся её губ. Они слились в нежном поцелуе. Гермиона почти сразу ответила, прикрыв глаза. Это не было страстью и похотью, этот поцелуй нёс в себе все те чувства, которые на протяжении вот уже почти четырнадцати лет они дарили друг другу. Его длинные пальцы прошлись по каштановым локонам, играя с ними. Она в ответ приобняла его за плечи, проходясь языком по его нижней губе. Драко якобы невзначай погладил Гермиону за ухом, отчего девушка окончательно закрыла глаза. Драко мягко отстранился, опаляя горячим дыханием шею жены.
— Грейнджер, ныряй уже скорее, — ухмыльнулся Драко.
Гермиона насупилась, вспоминая как вчера эта же улыбка была на лице её сына.
— Я уже давно не Грейнджер, — хмуря брови, ответила Гермиона. — Где Скорпиус?
Парень закатил глаза и устало сел на белый табурет. В его руках появилась небольшая книжка с зелёной обложкой, которую Гермиона узнала бы из тысячи. Первый изданный экземпляр её любимой книги. «История Хогвартса» лежала в мужских руках так идеально, как будто была предназначена вовсе не для чтения, а только чтобы находиться в ладонях Малфоя.
— Я удивляюсь твоему умению портить, казалось бы, идеальный момент. Он у Поттеров. Так много последнее время болтал о их дочке, что Джинни чуть ли не сама отняла у нас с тобой сына. Она была настойчива, — издал смешок Малфой.
Гермиона выдохнула и улыбнулась.
— А теперь раздевайся, Грейнджер, — скомандовал ей парень, подмигивая.
— Зачем я вообще меняла фамилию, — лукаво ответила ему Гермиона, фыркнув.
Малфой в ожидании закинул ногу на ногу, открывая книгу, и вчитывался в надпись на форзаце, будто видел её впервые.
Гермиона не торопясь стянула с себя водолазку и бережно сложила ту на крышку туалета, боясь оставить на ткани хоть одну неровность. Вслед за ней отправились строгие брюки, также сложенные без единого залома. Когда она потянулась рукой назад, чтобы расстегнуть кружевной лиф, она ощутила на себе взгляд. Подняв свои шоколадные глаза, она встретилась с плавленой сталью серых глаз. Губы Малфоя были чуть приоткрыты, а кадык нервно дёрнулся, когда мужчина понял, что был разоблачён.
Ей было приятно осознавать, что даже спустя продолжительное время отношений она всё ещё волнует его так же, как в начале. Бывшая Грейнджер заговорщически улыбнулась, повела бровями и начала стягивать с себя нижнее бельё, глядя прямо в глаза супруга. Драко вцепился в корешок книги слишком агрессивно, нежели это было необходимо. Гермиона хихикнула, стрельнув глазками.
— Ты как всегда великолепна, — хрипло произнёс Малфой, следя за каждым движением возлюбленной.
Он не помнил, когда конкретно влюбился в неё. Он знал лишь то, что это было так неправильно, но приятно. Впервые после войны он встретил её в двадцать лет в Министерстве. Она тогда заносила к нему в кабинет отчёт и чуть не выронила бумаги, увидев Малфоя перед собой. Спустя неделю они уже ели вместе в кафетерии на обеденном перерыве. Спустя месяц он впервые побывал у неё в гостях и познакомился с боевым котом Живоглотом. Это рыжее чудо абсолютно точно пыталось его убить! Спустя два месяца у них уже окончательно появились чувства, а спустя три месяца об их романе узнали все друзья и семейство Уизли в полном составе.
Он очнулся от воспоминаний, когда услышал плеск воды. Гермиона, источавшая полное удовлетворение, улеглась в ванне с бледно-розовой пеной. Её веснушчатое лицо повернулось к нему с мольбой в глазах, и она поудобнее устроилась на бортике ванны. Сначала Драко не понял просьбы, а потом, вздохнув, открыл «Историю Хогвартса» начиная читать книгу с самой часто перечитываемой Гермионой главы. Когда глава была дочитана, Гермиона сладко зевнула.
— Это был лучший вечер, который ты мне устраивал. Ты не представляешь, как я отдохнула от всего.
Девушка погрузилась в воду. Вынырнула и помотала головой, отчего капли воды с её волос полетели на парня. Он беззлобно ухмыльнулся, когда прозрачные капли отразились тёмными пятнышками на его майке.
— Спасибо тебе. За всё. За то, что ты есть у меня. Мерлин, ты не представляешь как я благодарна, что встретила тебя, Драко.
— Я помню, у нас не принято это озвучивать, но да, Гермиона, я тоже люблю тебя.
И это «люблю» стало самым искренним признанием за всю её жизнь. Подумать только — если сравнивать этот момент с другими, получается, что сейчас его признание наконец звучало так, как об этом мечтают все дети и это «люблю» было адресовано только ей одной. Эта пенная ванна грела её тело, а эти слова — душу. Это ощущалось невообразимо легко.
— Я никогда не смогу разлюбить тебя. Чем больше времени я вижу тебя, наблюдаю за тобой, чувствую твоё счастье, тем сильнее влюбляюсь. Многие скажут, что это глупо, ведь мы официально уже подтвердили наши отношения, но я не могу иначе. Чем дольше мы вместе, тем крепче мои чувства к тебе. Ты никогда не исчезнешь из меня, я боюсь даже подумать, что было бы со мной, если бы мы не сошлись. Ты мой единственный и самый лучший спаситель, ты — оберег от тьмы. Ты как кусочек солнца — освещаешь всю мою жизнь.
Он ни с кем, кроме неё, не был таким чутким и искренним. Эта неукрытая масками часть настоящего Драко была доступна лишь ей. Она мокрыми руками ухватила белоснежные лямки майки Драко и потянула его на себя, впиваясь в его губы. Этот поцелуй сбивал дыхание, переворачивал всё с ног на голову, учащал сердцебиение. Гермиона была уверена, что осела бы на пол, если бы сейчас не сидела в ванной. Она почувствовала такой родной запах, который наполнил её лёгкие как сигаретный дым. От Малфоя пахло мятой. Это было удивительным наблюдением ещё с начала их отношений. Она никогда не думала, что этот холодный запах будет вызывать в ней мурашки от огня, пылающего внутри. Она почувствовала как язык, которым парень вырисовывал узоры на её нёбе, застыл на месте, и из гортани вырвался стон, полный благоговения.
Гермиона не удержала в себе эмоций, рвущихся наружу, захватывающих всё на своём пути, и по её щеке скатилась слезинка. Она не могла описать, что испытывала к этому великолепному мерзавцу, но могла поклясться, что это было самое сильное чувство на свете, и он тоже испытывал его. Она не знала, можно ли называть это любовью, ведь это были те ощущения, название которым, казалось, ещё не придумали и не придумают. Это было то, что способны испытывать лишь единицы.