Вы мне очень-очень нравитесь, Благородный клинок

      На Горе Хуа стоял необычайный зной, а солнце слепило глаза. Самое время, чтобы «одолжить» немного алкоголя из склада старейшины и выпить, лёжа на дереве и…       — Чхон Мён, спускайся!       Тц.              — Надо найти место, где не достанут…       — Чего ты там бубнишь? А ну живо вниз! И не смей убегать! Это касается твоего ученика!!!       Чхон Мён вновь был удручён тем, что всё-таки взял ученика. Особенно такого липучего и проблемного. Он спрыгнул с дерева, подходя к Чан Муну. И чего он не сидит в своём кабинете и над златом не чахнет, а?       — Ну что там опять сделал мелкий? — незаинтересованно спросил Чхон Мён.       — Ты!.. Это всё из-за тебя! Он был таким спокойным ребёнком, но после месяца тренировок с тобой, он подрался со старшими!       — И что такого? Простой спарринг. Я тоже в его возрасте их проводил.       «Да ты и сейчас это делаешь… И это не спарринг! Не спарринг!»       — Вообщем, это твой ученик. Иди и разберись с ним, Чхон Мён.       — Тц. Ла-адно.       Чхон Мён ушёл в указанном направлении, подумывая отказаться от обучения этого ребёнка. Ну какой из него учитель?       Чан Мун смотрел в спину уходящего Чхон Мёна и в его голове была та же мысль:       «Какой из него учитель?! Чем ты думал, когда отдал ему на растерзание этого ребёнка!»       Ну, независимо от их мыслей, нынешнюю ситуацию придётся решать именно Чхон Мёну, потому что его угораздило стать наставником.       Чхон Мён шёл мимо учебного плаца, скучающе окидывая взглядом округу. Его глаза слипались, выдавая желание вздремнуть в этот знойный день. Но на глаза попалась знакомая чёрная макушка с белой лобной лентой.       Дон Рён, его ученик, стоял в тени дерева и растирал по лицу слёзы. Возможно, из-за природной красоты кто-то и нашёл бы даже этот зарёванный вид проявлением прекрасного, но Чхон Мён просто закатил глаза, чувствуя, что предстоит иметь дело с детской истерикой.              — И почему он такой плакса? — Чхон Мён прошёл к дереву, недовольно бурча, — Ну, и что опять произошло?       — С-старший!..       Дон Рён, ребёнок с большими глазами и круглым личиков, повернул своё заплаканное лицо. В удивлении он смотрел на человека снизу-вверх, но, поняв своё неприглядное состояние, быстро отвернулся, усиленно утирая влагу с глаз.       Чхон Мён, наблюдая за этим, покачал головой, приседая на корточки:       — Тц, дети в наше время, — он убрал чужие руки от покрасневшего лица, — И что ты делаешь? Хочешь, чтобы мой ученик ходил с распухшим лицом?       — Н-нет, — Дон Рён покачал головой.       — Тогда заканчивай истерику и пошли. Раз ты настолько слаб, что не можешь поколотить своих обидчиков, то будем тренироваться усиленно.       Где-то в голове у него кричал гневный голос Чан Муна, но он не придал этому значения. Дон Рён же резво подскочил, хватаясь за чужие руки:       — Но я п-победил! Победил!       «Вот он мой ученик»       — Хорошо, — Чхон Мён погладил его по голове, чувствуя приступ учительской гордости, — Тогда чего хнычешь? Неужели от боли?       — Нет, просто!.. — Дон Рён замялся под пристальным взглядом, — Просто… они сказали…       — Что ты мямлишь? Давай громче. Ты же мужчина.       Дон Рён вскинул голову, смотря в глаза напротив. Он более уверенно произнёс:       — Они оскорбили человека, который мне н-нравится! Поэтому я их побил.       «Если так подумать, то он много времени проводит с Ю… Ю как её там. В общем, с той тихой девчонкой. Ну что за дети в наше время…»       Но Дон Рён не закончил. Он пододвинулся ближе, не в силах сказать это таким же уверенным тоном. Он прошептал достаточно чётко, но так, чтобы слышали лишь они двое:       — Вы мне очень-очень нравитесь, Благородный клинок.       *тьмок*       Дон Рён отстранился и слегка смущённо посмотрел на своего наставника, застывшего на месте. Он переспросил:       — Старший?..       Чхон Мён. 80 лет. Впервые кто-то сказал, что он ему нравится и поцеловал в щёку. Его лицо залилось лёгким румянцем, а на губах была еле подавляемая улыбка. Он прокашлялся:       — Кхем-кхем… ну что за подлиза. Думаешь, это спасёт тебя от тренировок?       Дон Рён испуганно затараторил:       — Но Вы мне правда очень-очень нравитесь! Вы такой сильный и красивый. Я никогда не встречал человека сильнее, чем мой брат. Но Вы намного-намного-намного лучше!!!       Чхон Мён уже не мог сдерживать свою улыбку, чувствуя как дрожь счастья расползается по всему телу вместе с румянцем. Он подхватил ребёнка на руки под испуганный писк. Усадив его на одну из рук, он сказал:       — С этого монета ты мой ученик и если кто-то посмеет тебя обидеть — будет иметь дело со мной.       — Да я вроде итак...       — Хочешь чего-нибудь? Лунный пирог? Мясо? Твой наставник всё достанет.       — Я не… — под воодушевлённый взглядом, Дон Рён сдался, — Лунный пирог… вкусный…       — Решено. Мы возьмём тележку.       Чан Мун наблюдал со стороны за этой картиной душевного единения ученика и его наставника. Можно было заметить как его глаза слезятся от этой идиллии.       — Я ждал так долго… и наконец этот неугомонный засранец вырос…       Сколько седых волос… сколько потраченных нервов… сколько золота… сколько выпитого алкоголя… м? Алкоголь?       — Мелкий паршивец, не смей спаивать ребёнка!       Нет. Он не вырос. Ни капли.

***

      Минуло двадцать лет.       Многое изменилось. На голове Чан Муна стало больше седых волос от проблем, создаваемых теперь не только Чхон Мёном, но и его учеником. Порой, можно увидеть как он постиг Дао и его душа покидает тело, чтобы отправиться в более лучшее место.       Но есть и то, что не меняется.       — Прошло двадцать лет, но ты всё такой же, как в первую нашу встречу.       — А вот ты подрос и больше не хнычешь.       — Старший!       Чхон Мён, который не изменился за эти два десятилетия, и Дон Рён, уже возмужавший, без детской округлости лица и наивных больших глаз, лежали на траве, наблюдая за звёздным небом.       Ну, куда же без горлянки-тыквы с алкоголем.       — Чего кричишь? Для меня ты всё равно тот маленький и милый ребёнок, — Чхон Мён протянул руку и похлопал по макушке рядом, что и по сей день обвязывалась лобной лентой.       Дон Рён чувствовал эти успокаивающие хлопки по голове и раздражался всё больше. Он перехватил чужую руку и развернулся к лежащему рядом.       — Старший, — он поцеловал костяшки пальцев, подбираясь выше и наблюдая за чужим выражением лица, — Совсем недавно Вы говорили другое.       Воспоминания вчерашней ночи были свежи. Чхон Мён закашлялся, чувствуя как над ним навис человек:       — Ну, я уже старый. Могу запамятовать.       — Тогда я напомню.       Дон Рён наклонился вниз, опаляя горячим дыханием чужое лицо и…              Поцеловал удивлённого Чхон Мёна в щёку, как и двадцать лет назад. Дон Рён уткнулся в чужую грудь, пытаясь подавить приступы смеха от созерцания разочарованного лица.       — Ты… маленький…       Но Чхон Мён не успел закончить. В этот раз его губы накрыли чужие, разубеждая к дальнейшим разговорам. Этот поцелуй нельзя было назвать страстным, полным юношеского новшества и необузданности. Скорей он был похож на все те ласки, которые они дарили друг другу долгое время. Точно также, как двадцать лет назад ещё маленький Дон Рён чмокнул своего наставника в щёчку с румянцем на лице, сейчас он едва коснулся губ и, почувствовав ответное желание, углубился. Чхон Мён, как и двадцать лет назад, хлопал его по голове, но теперь руки плавно переходили на затылок, развязывая знакомую белую ленту и переходили к широкой от тренировок спине.       Они отстранились, смотря друг на друга с едва видным в ночи румянцем.       Дон Рён первый упал на чужую грудь, мямля:       — Я так рад, — Чхон Мён пропускал через пальцы чужие пряди, — Вы ждали меня восемьдесят лет.       *бам*       Дон Рёна пнули.       — Ай, за что?!       — Это за то, что смел разыграть наставника.       *бам*       — А это за то, что назвал старым.       Двадцать, тридцать, сорок лет… Годы могут мчаться стремительно. Не уследить, когда на чернильных волосах появится первая седина, а когда они полностью окрасятся снегом. Не понять когда молодое десятилетиями лицо начнёт потихоньку возвращаться к своему возрасту.       Но есть то, что никогда не меняется. Ни через сто, ни через двести лет.       Чхон Мён уткнулся в чужую макушку, выдыхая:       — Дон Рён, знаешь что?       — М?              — Я… хотя не важно.       Дон Рён поднял голову, всматриваясь в глаза напротив. В любимые глаза напротив.              Он мягко улыбнулся, поняв, что хочет его наставник. Он всегда не договаривал, заставляя своего ученика напрягать голову.       — Я тоже.       — Что «ты тоже»?       — Ну… не важно.       *бам* *бам* *бам*       — Почему три раза?!       — Джин Дон Рён!       «Мелкий засранец»       Чхон Мён улыбнулся, чувствуя как по телу разливается уже знакомое тепло.