"за границу" — в ад через два дня

крошки от пряников, вязаная кофта, застёгнутая на одну пуговицу и аллергия на цветение. весна. в подъезде мигает свет. на пятом этаже в окне не было ручки, из-за чего она была по-строительски украдена со второго. хенджин иногда прикрывает глаза, принюхиваясь — ночной воздух не приносит пыльцу. феликсу хочется закурить, но вместо сигареты ему протягивают красящийся леденец. тот противится, но забирает. головой свешивается из окна, сбрасывая взгляды на холодный влажный асфальт, только недавно избавившийся от грязного снега. волосы гнусно лезут в глаза, но феликс не просит хенджина помочь их заколоть. стук липкой карамели о зубы сливается с прикосновением проезжающей машины к неровному каменному асфальту, пока феликс клыками не крушит леденец на три части. будто битое стекло. знакомое ощущение. через два дня хенджин уедет. вечнопьяные родители говорят "за границу", хван думает — в ад. феликс просится с ним. дожевав леденец, феликс смотрит на оставшуюся палочку, приметив, что она ещё может приготиться. за это ему несильно прилетает по тому месту, куда обычно целуют на ночь. два дня. это так чертовски мало. хенджин уверен, что родители даже не готовили документы. максимум, что они могут сделать — затащить его в аэропорт. и бросить. а хван бросит феликса. и больше не найдёт.       — может, лучше всё-таки умереть? — выдыхает феликс за окно. — я не смогу отсюда уехать. твои родители, — вытягивает руку и расслабляет пальцы, высвобождая фантик от леденца, что медленно, крутясь и выворачиваясь, летит к самой земле, — они даже не говорят, куда именно "за границу". нет никакой надежды...       — нет уверенности в том, что, упав с пятого этажа, мы разобьемся насмерть, — феликс наконец посмотрел хвану в глаза, встретив в них пустоту — своё отражение? — в соседнюю высотку мы не пойдём.       — давай вскроем вены.       — когтями?       — я выгрызу их для тебя. до самого сердца.       — романтично, ликс. но это ничего не изменит.       — и что? предлагаешь просто оставить всё? — феликс избегал упоминания о своём существовании и слез, но получалось плохо. — о чем ты думаешь?       — я не знаю. не знаю, феликс, — бледнее луны и ярче звёзд. — я не хочу умирать.       — не оставляй меня. хенджин долго думал, но нужные слова всё не приходили в голову. феликс отвернулся, даже не думая, что дождётся ответа. ещё сильнее свешивает голову в окно. плачет. отросшие волосы спасают от настойчивого взгляда. хенджин даже не может к нему прикоснуться. понимает, что предаёт. понимает, что обрекает сразу обоих, но не видит в самоубийстве желанный выход. цепляется за жизнь крепче, чем за феликса. а феликс уже, кажется, не цепляется ни за что. за рукав его кофты в катышках хватается смерть, и феликс сплетает с ней пальцы. хенджин решает, что они оба должны побыть в одиночестве. остаток ночи проводит на улице, блуждая и почёсывая глаза. аллергические слезы сменяются крупными и горькими, заполняющими собой душу и утапливающими здравомыслие. хван засыпает на случайной скамейке и просыпает на ней пол дня, пока его не находит встревоженный феликс. тот подумал, что всё уже кончено. в глазах чувств больше, чем их вообще существует в мире. голова грязная. от такого вида хенджин начинает рыдать. предатель. феликс, кажется, уже смирился. или чертовски хорошо скрывает разочарование. хвана это, почему-то, успокаивает. он предлагает погулять — безмолвно тянет феликса за собой. заводит туда, где не был сам, и туда, куда забредал во снах. улыбается, шутит, смеётся — делает всё, чтобы спрятать тяжёлый осадок. феликс вытаскивает осадок в атмосферу, хватаясь за хванову руку, как хватается за верёвку повешенный. и оба так сильно хотят жить. вместе, рядом, друг с другом и ни с кем более. одни на земле. свешиваться, но не висеть. дышать, но не задыхаться. и так хочется подарить друг другу каждую секунду своей жизни... но остался всего день. и хенджин слишком наивен, чтобы отказывать родителям. или слишком устал. феликс знает о неизбежности. ночью съедают последние пряники. утром выпивают по четыре кружки крепкого жасминового чая и блюют кислой жижей от голода. хенджин достаёт откуда-то скрипящую на зубах докторскую колбасу. выходят на улицу заглядывать в окна к тем, у кого включён телевизор. сбегают, когда добрая бабуля грозится вызвать полицию. феликс пьёт детское пюре в непроливайке, сидя на качелях. делится с хенджином. с трудом сдерживает слезы.       — вечереет, — хёнджин молча кивает. — хочу погулять здесь с тобой летом.       — вкусное пюре, — сменяет тему. феликс отрывисто вдыхает. и тут хотелось бы признаться в любви тысячу раз, разлюбить друг друга и полюбить снова, как впервые, обниматься, долго гулять, ждать, когда уличные фонари начнут мигать и когда вовсе погаснут, но...       — мне пора идти. у феликса в глазах смирение и вселенская грусть, задавленная с сдавленная в угол. у хёнджина трясутся руки.       — я к тебе вернусь. и всё. хван довёл феликса домой, смог не разрыдаться перед ним и ещё долго стоял возле закрытой двери, прислушиваясь к плачу с другой стороны и тоже начиная плакать. на улице шла капель. волосы вымокли. в голове вопрос — зачем? зачем он слушается родителей, зачем согласен ехать в неизвестную страну, зачем бросает своего единственного близкого человека? зачем он выбирает жизнь, если без феликса его жизнь — бесцельное существование? может, стоит вернуться? может, сбежать и никогда не встречаться с родителями, потерявшими все моральные принципы? родители даже не помнят, сколько хвану лет, тогда как они отправят его за границу? неужто променяют бутылку водки на поездку к аэропорту, или на билет в другую страну? хенджин стоит у двери в свою родительскую квартиру. думает. мысли слегка светлеют и путаются. и вот уже готовится поворачиваться и бежать, как дверь со скрипом открывается. его хватают так, что руку чуть не сворачивает пополам. грохот. удар чем-то тяжёлым по голове. кровь в глазницах и помутневший взгляд. боль на грани с полным отсутствием чувств. в голове — феликс. феликс, что, кажется, умирает. феликс умирает... это конец света, взрыв планеты, солнца, вселенной! в глазах постепенно темнеет — "дыши!" — конфорки включены, дверь закрыта, феликс переплетает ресницы, которые. моментально слепляют слезы. хенджин плачет кровью. феликс в мыслях медленно опускает голову на стол — "не смей, дурак!" — глубоко вздыхает, и... ещё один удар. кажется, утюг... или чайник. раскаленный сильнее, чем слёзы живущего в аду птенца. и всё в крови. обездвиженное, мёртвое, опьянённое. и больше нет ничего. дýши, тýши, шум из соседних квартир меняется на молчание. апрельская капель сменяется снегом. условно бывшие родители вылизывают с плитки кровь, залитую сверху чем-то дешёвым и спиртовым. "за границу" — это куда? наверное, в ту ночь не нужно было отказывать феликсу. наверное, стоило позволить ему вгрызться в запястье. наверное, стоило последний раз вдохнуть чужое дыхание и задохнуться в объятиях. но уже поздно. хенджин, всё-таки, не хотел умирать.