Пять Отличий

      Когда однажды Накахара заходит в кабинет босса, чтобы занести документы, над которыми работал последние пару дней, и видит там Осаму – он честно пытается отреагировать спокойно. Это было ожидаемо. Все в порядке. Перед ним всего лишь тот, кого он хотел забыть и сделал бы это, если его суицидальное величество не посетила бы идея вернуться. Дазай в своем репертуаре – только у Чуи начинает все налаживаться, как он снова все портит. Так было всегда, можно сказать, вошло в привычку и, пускай он об этом никогда не скажет, рыжий исполнитель поначалу ждал его пришествия каждый раз, когда все начинало идти в гору. Но Осаму не появлялся, видимо, выжидал момент. Что же, у него получилось выбрать самый неподходящий.       Наблюдая за молчаливой сценой, Огай лишь улыбался – если это можно было назвать улыбкой. Не то, чтобы Чуя умел понимать желания людей по их лицам – в их прошлом этим занимался Осаму, но сейчас даже невооруженным глазом было видно, что босса посетила гениальная мысль и он ее обязательно воплотит в жизнь. Вырвавшись из недолгого оцепенения, Накахара прошел к широкому столу и, с легким поклоном, опустил на него тяжелую папку, что до этого сжимал в руках. Спину прожигает чужой тяжелый взгляд, Чуя почти физически чувствует напряжение между всеми присутствующими в кабинете, но не делает с этим ровно ничего. – Спасибо, Чуя, – Мори первым нарушает повисшее молчание и рыжий благодарен ему за это. – Хотел отправить за тобой, даже не пришлось этого делать... Прекрасно.       Что в этом было прекрасного – Чуя не понимал, но за долгие годы работы в мафии четко уяснил, что зачастую не стоит пытаться вникнуть в мысли Огая, а просто повиноваться. В дверях он оборачивается и переводит вопросительный взгляд с Осаму на босса и обратно, а тот, скотина, усмехается и ничего не говорит, лишь смотрит привычно-вызывающе. А Чуе просто по-человечески больно от присутствия такого ненавистного и когда-то такого любимого человека, от внезапного осознания, зачем он тут, зачем они тут. И, кажется, его догадка верна несмотря на то, что Осаму издевательски кривит губы: – Не пытайся думать, Чу-уя... У тебя плохо получается.       Быстрый взгляд мутно-голубых глаз метается к говорящему, но тут же возвращается к боссу, который склонил голову набок и наблюдал за их действиями, словно пришёл на сеанс в дешёвое кино. Если его догадка верна и Огай действительно захотел их воссоединения, то он абсолютный безумец, псих и далее по списку. Кому, как не ему, знать о том, что чувства этого разрушительного дуэта друг к другу можно сравнить с пороховой бочкой посреди пожара, которая может рвануть от малейшей искорки, но почему-то еще держится? Ведь наверняка помнит, сволочь, как Чуя несколько лет назад умолял его больше не давать совместных миссий с Дазаем, обещая, что даже один сумеет сделать всю работу. Накахара вот помнит, помнит и то, как Мори просто отмахнулся от его мольбы и на следующий день отправил их обезвредить мешающую ему мелкую организацию. Сейчас тот же Мори скучающим взглядом изучает солнечные блики на скальпеле, что покачивается в бледных пальцах, будто на короткое время забывает о еще двух людях в его кабинете. – Что бы не говорил Дазай, твои догадки верны. Я хочу вернуть «Двойной Черный». Ты ведь не против? – вопрос задан только из вежливости и не подразумевает никакого другого ответа, кроме «Да». Чуя кивает, понимая, в каком же дерьме он оказался.       Зажмуриваясь на пару секунд, Накахара про себя надеется, что это попросту сон и сейчас он откроет глаза у себя в спальне, солнце будет пробиваться через плотные шторы и щекотать веснушчатое лицо, кофемашина заварит ему порцию американо, а Осаму не будет в его жизни. Но увы, встречает его все тот же кабинет в бордовых оттенках, фигура босса в кресле и чертов Осаму за спиной. Чуда не случилось. – Да, босс. – тот удовлетворённо кивает, протягивает Чуе еще одну порцию документов, поверх которых лежит скрепленный степлером контракт на возвращение дуэта. Коротко поклонившись, рыжий выходит из кабинета, даже не взглянув на Дазая, который проводил его взглядом до самых дверей.       Только те закрываются за хрупкой фигурой, Осаму удивленно смотрит на босса – он ожидал всего, даже сломанного позвоночника или выбитой челюсти, но никак не равнодушия в некогда ярких и любимых глазах. Что произошло за эти годы? Что он упустил? Сколько еще отличий он заметит между Чуей из прошлого и Чуей сейчас? Огай усмехается и элегантным движением подпирает голову, он наслаждается шоком теперь снова своего подчиненного и тем, что самый опасный дуэт Йокогамы вернулся в его цепкую хватку. В этот раз он их не упустит. – Ты знаешь, что мне нужно, Дазай. Уверен, вы сможете работать и испытывая взаимную ненависть друг к другу, но мне нужно другое. Вы когда-то были близки, не так ли? – да, настолько, что вам даже и не снилось. – Вернись к этим отношениям. На этом все, можешь быть свободен.       Вторая копия на его имя лежит на краю стола и Осаму забирает ее, налегке выходя из кабинета. Через руку перекинут старый черный плащ, уже слишком короткий, чтобы носить на плечах, но все еще прекрасно показывает, что он вернулся. Звучит глупо и в стиле бульварных романчиков, но Чуя не выходит из головы. Его поведение в корне отличается от того, к которому Дазай привык и это раздражает, пугает, черт знает как еще описать эти чувства, что внезапно переполняют его, но оно настолько непривычно, что заставляет прокручивать перед глазами раз за разом эти жалкие несколько минут. Жалеет ли он о том, что ушел тогда? В мафии нет места жалости, так было нужно. ×××       Дазай на редкость послушно выполняет приказ Мори – уже через неделю после возвращения в ряды мафии он ведет Чую в кофейню, которая когда-то давно стала их местом. Тот идет рядом, но это не приносит должного удовлетворения без его угроз убийства и, если честно, Осаму был бы не против получить пару синяков от его кулаков. Но нет, что-то определенно идет не так. Бариста узнает его и машет рукой, но с Накахарой обращается как с обычным клиентом, из чего следует, что только один Дазай, как идиот, порой, заходил сюда, надеясь увидеть за дальним столиком знакомую рыжеволосую голову. Себе он берет привычную смесь всего, что только можно – сиропы, посыпки, сахар... Да-да, крайне приторно и достаточно дорого, но в последнее время именно это в его вкусе. Он уже открывает рот, чтобы заказать для Чуи капучино без сахара и с карамельным сиропом, как и всегда, но тот перебивает его и делает заказ сам. – Американо, немного сахара, пожалуйста.       Чуя замечает как слегка расширяются карие глаза, но не придает этому особого внимания. Дазай из прошлого частенько подшучивал над его выбором, когда тот еще останавливался на капучино, называя его «кофе для девчонок» и в очередной раз сомневаясь в его принадлежности к мужскому полу. Дазай из настоящего делает в голове пометочку – вот и второе отличие. Кофе Накахары готово куда быстрее, чем ужас, заказанный Осаму, поэтому рыжий забирает его и отходит за столик у стены, на которую он опирается, чем вызывает еще одну волну удивления у напарника. Чуя никогда не предавал место у окна, любуясь видами и проходящими мимо людьми.       Пьют кофе они молча. В кофейне ненавязчиво играет джаз, болтают другие посетители, но Двойной черный не произносит ни слова. Накахара почти спит, у него мило слипаются глаза и он пытается напитком побороть желание заснуть прямо здесь, а Дазай наблюдает за ним и поедает шапочку из взбитых сливок. Воссоединения не происходит, а ведь Осаму так надеялся, что родное место пустит хоть трещинку в стене между ними... Когда кофе в маленьком стаканчике Чуи заканчивается, он поднимается с места и произносит тихое «спасибо», после чего уходит. Звенит колокольчик на двери кофейни, звенит пустота в голове и Дазай закрывает лицо руками, пытаясь не выдать своего состояния. Пытаясь подсластить горечь внутри, он делает несколько глотков своего напитка, но вкус вызывает лишь отвращение.       Больше, чем наполовину полный стакан летит в мусорку, Осаму уходит и спешит в свою квартиру. Как назло, небо хмурится и клубится почти черными тучами, вскоре крупные капли застучали по железным крышам и ткани нового черного плаща. Шатен не ускоряет шаг, нет, он, наоборот, замедляется. Останавливается посреди дороги и поднимает лицо к нему, позволяя воде течь по его лицу. Капли похожи на слезы, но только с привкусом городских осадков. ×××       На следующий день они успешно делают вид, что вчера не существует. Чуя привычно хмурится и устало отвечает на выходки Осаму, который как с цепи сорвался и ведет себя просто ужасно, пытаясь вывести напарника на агрессию. Но тот молчит. Погружается в работу и совсем не замечает его паясничества, лишь иногда отрывается и очень тихо просит остановиться. Это не то! От бессилия, Дазай плюхается на соседнее кресло и разглядывает Накахару. Он стал красивее, это видно с первого взгляда. Рыжие волосы отросли и теперь убраны в какую-то сложную прическу, вместо привычного серого худи – идеально белая рубашка и портупея, подчеркивающие все достоинства его фигуры, да и черты лица стали тоньше, острее. Чуя прекрасен – внезапно вспыхивает в его голове. –Ты как дорогое вино, Чу, ты знал? – не ожидая таких слов, Накахара вздрагивает и отрывается от бумажек, встречаясь с Осаму взглядами. – С каждым годом все лучше и лучше... – И много ты годов меня видел?       И от кого Чуя научился так орудовать словами, чтобы они били больнее пуль? Сознание услужливо подсказывает – от тебя. Рыжий хмыкает в ответ на растерянное выражение лица напарника и возвращается к работе, а Осаму кладет голову на сложенные руки на столе и придает своему лицу максимально жалостливое выражение: – Ты так изменился, Чуя... Не заменили ли моего милого Чиби инопланетяне?..       Дазай тянет руку к чужим волосам и треплет прическу, гладит по худой щеке и якобы случайно задевает мягкие губы. И – о, Боги! – какое же нездоровое удовольствие он получает от того, что Чуя наконец бьет его по кисти. Он стопроцентно уверен, что сделай он еще что-то, переходящее тонкую грань отношений напарников, то получил бы сильнее. Чую хотелось касаться до жжения на губах и кончиках пальцев, до невозможности сдерживаться. Перегибаясь через стол, Осаму легко целует Чую. Даже после стольких лет это кажется ему слишком правильным...       Чуя не отвечает, не влепляет пощечину, не злится. Стоит Дазаю отстраниться и сесть на свое место, как тот может заметить бесконечную грусть во взгляде – еще немного, и навернутся слезы. Чуе больно, очень. Он правда хотел бы простить, жить дальше долго и счастливо, но не может. Накахара не смотрит в карие глаза, упорно разглядывая очередной документ и читая одну и ту же строчку уже раз пятый подряд и не понимая его смысла. – Не делай так больше. – Голос немного хриплый после долгого молчания; Чуя безбожно врет, пытаясь защитить и так разбитое вдребезги сердце. – Мне неприятно. ×××       Их первое задание. Официально, давно уже не первое, но спустя почти четыре года оно правда ощущается так, словно они только начали работать вместе и совсем друг друга не знают. Чуя знал наизусть все фишки и тонкости старого Осаму и неплохо разобрался с новой его версией, но вот сам Дазай заново узнавал своего напарника с каждым днем, не переставая удивляться. Например, вы знали, что Чуя теперь не переносит почти никакой алкоголь? Вот и он не знал, пока не отвел рыжего в бар, пытаясь сблизиться через «напиться и нести всякий бред, поскольку Чуя раньше над этим искренне смеялся». Легкая улыбка скользнула по его лицу в тот момент, когда Осаму предложил ему выпить, протягивая стакан с некогда любимым напитком. Вежливо отказавшись, Накахара оставил его в ту ночь наедине с алкоголем и собственными эмоциями, которых в присутствии Чуи (или его отсутствии) становилось слишком много.       Зачистить небольшую группу преступников, мешающих Портовой мафии? Проще простого для таких, как «Двойной Черный». Они управились даже быстрее, чем ожидал Огай, по началу выдавший им чуть больше времени, чем обычно, и сделали бы это еще лучше и быстрее, если бы Накахара просто использовал порчу. Упрямо повторяя, что не будет ее активировать, Чуя ограничился той частью способности, которую мог контролировать. Мысли в голове Осаму не давали ему покоя, ведь дело точно было не в простом нежелании. Чуя – не капризная принцесса, он может переступить через свое «не хочу» и сделать это ради блага мафии. Осознание ослепляет его: – Ты мне не доверяешь?       Чуя оборачивается и смотрит пусто, прокручивает варианты ответа и ищет подходящий. Не находит. Отводит взгляд и снова врет, закрывается от Осаму и сжимает руки в замок так, чтобы было не видно как он нервничает. Вдавливает отросшие ногти в тыльную сторону ладони, пытаясь болью успокоиться, молится, чтоб голос не дрогнул. – Нет.       Трескается его искалеченное сердце как шарик льда в алкоголе. Дазай снова приходит в «Люпин» чтобы утопить свою боль в слезах и крови. Лезвие всегда под рукой, тонкие порезы идут поверх старых шрамов, и бордовые капли пачкают пол бара в туалете. Будь он хоть немного в состоянии трезво размышлять, то наверняка почувствовал вину перед милой старушкой-уборщицей, которая почти каждый день мыла полы и не могла не заметить кровь. Правда, сейчас его разум затуманен алкоголем, приятным чувством пустоты после селфхарма и Чуей. Никому другому нельзя приходить туда. ×××       Отличие пятое – Чуя его больше не любит. К такому выводу приходит Осаму, когда складывает все факты у себя в голове. Только вот одно он не учел – даже точные науки и такие гении, как он, могут ошибаться.