Персики не бывают серыми

Какой прекрасный денёк на улице - птички поют, цветочки цветут. Хотелось бы так сказать. Но на деле же погода хуже, чем ужасна: ледяной ливень срывает с веток редкие листья, раскидывая их по всему тротуару на зло дворникам, а ветер так и наровит залезть под одежду и пощекотать разные мягкие места бедных прохожих, отважившихся на прогулку в этот злосчастный мартовский день. По крышам домов ритмично барабанят капли, кажется, вот-вот пробьют тонкую фанеру. В такие дни, как этот, хочется просто лежать на спине и грустить, смотря в потолок, пока по щекам быстро катятся горячие слезы. Только, проблема - у Ляпис Лазурит слез в организме не осталось, как и простого желания жить эту жизнь. И другие жизни тоже. Но вот уже почти двадцать пять лет она продолжает терпеть. Часы на худом, мертвенно холодном запястье говорят - одиннадцать утра, восьмое марта, пятница. День, когда бабы и телки превращаются в любимых нежных женщин. Не сказать, что заслуженный, но все же выходной, а значит как таковых дел быть у девушки не может. Ну, знаете, тех, которые, если их не выполнить вовремя, всю жизнь похерят. В постели мягко и тепло, чего не скажешь о морозном и гнетущем мире за окном. Отопление в квартире отключили как только официально закончился злобный и колючий февраль, а на календаре закрасовалось сладкое "Март", поэтому все комнаты наполнены отчаянием не меньше серых улиц. Отчаянием и холодом. Ляпис стала замечать это ещё перед новым годом - холода в ее жизни с каждым днем все больше, он окружает ее тело и квартиру, улицу и даже мысли, все реже появляющиеся в затуманенном сознании. Сейчас в ее голове только смог, серый и гадкий. Он заполнил весь ее череп и проник глубоко в мозг. От злоупотребления сигарет ли, или же ежесекундно накатывающей печали, но ощущение тяжести и постоянные мигрени дались впридачу. Грустно, невкусно, но ничего не сделать. Не отказываться же от единственной, казалось бы, радости в и так хреновой, хоть и достаточно короткой, жизни? Единственной и чертовски вредной. Но выбирать не то, чтобы есть из чего в принципе. Девушка активно обходит тему депрессии с окружающими, все же запрет говорить о своих проблемах в детстве сказался на ней сильнее ожидаемого. Но не думать об этом тяжело. Тяжелее, чем испытывать ее на своем теле и мышлении. Сознание Ляпис сейчас схоже с белым потолком, на который она продолжает смотреть, не в силах дальше заснуть, как и дни ранее. В сравнении со всем остальным, что с ней происходит, с тем, что она должна делать каждый день, спать Лазурит не хочет меньше всего, что и делает вот уже какую неделю. Мешки под глазами стали настолько темными, что увидеть их можно, кажется, за километр, если не два. По крайней мере каждый профессор в универе чувствует свою обязанность в том, чтобы сказать ей о них. Очень любезно напомнить, насколько она ничтожна. Было бы неприятно, если бы Лазурит хоть что-то испытывала. Но это не имеет значения. «Ничто не имеет значения.» — повторяет она себе как мантру каждое утро, день, вечер и даже ночь. Точно так же, лёжа на кровати, не способной нагреться от ее холодного тела, и смотря в по-ублюдски гладкий потолок. В комнате тихо, тише, наверное, только в морге, хотя разницы мало. Возможно, там Ляпис хотела бы оказаться даже сильнее, чем оставаться здесь. Так она хотя бы знала, что жила, а не существовала. Рука в очередной раз тянется к полупустой пачке на подушке рядом, доставая из нее табак в скрученной белой бумаге, оставляющий на руках и одежде отвратительный грязный запах. Им пропиталась уже каждая стена в съемной маленькой квартирке, как и паркет и потолки. Хозяйка перестала навещать Лазурит столь часто как раньше, видимо, пугаясь ее уставшей бледной рожи, но усердно продолжает каждый раз писать ей о вреде курения. Уже даже не о вреде курения для, на минуточку, ее квартиры, ссылаясь на здоровье девушки. Как жаль, что слова о невозможности будущей беременности или раке лёгких вот никак не пугают Лазурит, в чем-то даже слегка забавят, если честно. Больно надо ей рожать мелких дурачков, когда она даже о себе любимой позаботиться не может. По этой же причине у нее нет собаки или кота. С последней сигаретой кроме ещё большей усталости под грязные, синие от краски волосы заходит и мысль о покупке новой. Мышление исключительного курильщика, хах? Стоит ли говорить, насколько не хочется вставать со смятой белой простыни и небрежно раскинутых подушек, чтобы выйти в холодное злое общество за входной дверью? Но в тоже время, без новой пачки вероятность того, что Ляпис наложит на себя руки на ледяном жёстком полу своей ванной, вырастает чуть ли не в геометрической прогрессии. Этот гнусный мир тогда бы лишился очередного невышедшего писателя, сбежавшего от своих, столь же жалких как и он сам проблем таким вот манящим образом. Эта мысль буквально через силу поднимает худое тело с матраса и ведёт к стулу, служащего такой себе вешалкой. Из кучи наложенной на него одежды она выбирает первые попавшиеся джинсы, дырявые в коленях, и старую огромную толстовку уныло-серого цвета, то ли полученную в подарок, то ли купленную на распродаже в секонде когда-то очень-очень давно. Последним Ляпис хватает среднего размера рюкзак, побитый жизнью, но любимый. Этот приятель служит девушке ещё с детства, когда она резко зафанатела по Наруто, и, поднакопив небольшую сумму с карманных, смогла-таки купить его в единственном аниме-магазине во всем городе. Радости ребенка не было предела - любимый сериал красуется на лицевой части, да ещё и полученный без мам, пап и кредитов! Лазурит хорошо запомнила тот великий день. К громаднейшему сожалению, ближайший магазин, где можно приобрести столь нужный наркотик, находится чуть ли не в получасе ходьбы от ее гнилого дома. В том же месте находится и университет, в котором она учится вот уже четвертый год, и который ненавидит больше чего-либо на свете. Курить в учебном заведении не запрещают, очевидно, главное не в корпусе или на территории. Но так или иначе встречать здесь знакомые рожи в выходной вот уж совсем не хочется, как и светить своей. Капюшон, накинутый в первую же очередь, не слишком спасает от лишних глаз, как уже было известно, но он хотя бы создаёт некое укрытие, по крайней мере серость вокруг не так сильно слепит. Дождь продолжает моросить, хоть и не с таким энтузиазмом, как утром, в воздухе летает неубранная до его начала пыль и грязь, спасибо любимым коммунальщикам. Если бы не зелёные листья и цветастые яркие вывески, можно было бы спутать серую грустную реальность с серыми и грустными чёрно-белыми фотографиями прямиком из серого грустного прошлого. В магазине с каким-то глупым неоригинальным названием, куда Лазурит приходит уже, кажется, лет с 16, никогда не было особенно многолюдно. Удивительно, что он в принципе не закрылся ещё в начале. Свет выключен, играет тихая ненавязчивая музыка, создаётся впечатление начала апокалипсиса. Проходя между полок с лапшой быстрого приготовления, вспоминается пустой печальный холодильник, с висящей посередине мышью. В пластиковой красной корзинке сразу же оказывается пара тройка пачек вредной еды с высочайшей степенью остроты. Да, сигареты и острая лапша - все, что требуется Ляпис, чтобы на время забыть о кафеле в ванной и таблетках в шкафчике над раковиной. У кассы, на удивление, уже оказывается пара покупателей. В таком месте редко когда скапливается очередь, но замечая разговорчивую бабушку, исключительно медленно достающую свой кошелек, сразу все становится на свои места. С губ женщины непрерывно срывается слово за словом, будто она словарь сожрала до того как выйти из дома. Вступать сейчас в конфликт с какой-то левой пенсионеркой нет никакого желания, поэтому Ляпис послушно встаёт за низенькой молодой девушкой с причудливой прической, напоминающей неправильный конус. На носу у нее достаточно забавные зелёные очки с круглой оправой, а на плечах большой рюкзак с покемонами. Очень... Неспецифичный образ. Лазурит могла бы описать ее лаконичным «задрот», но в голове вертится только злобное «коротышка». В корзинке у той набор чуть ли не точь-в-точь как у самой Ляпис, за исключением банки какого-то дешёвого безалкогольного пива со вкусом персика. Малышка не выглядит как совершеннолетняя, если уж честно, видимо это единственная причина выбора первой попавшейся нулевки. Бабуля же наконец находит свою скидочную карту, на радость остальным в очереди и, особенно, кассиру, глаз которого вот уже несколько минут беспрерывно дёргается. Ещё парочка мгновений и она уходит от кассы, задорно напевая песенку из колонок. Вот уж у кого, у кого, а у этой дамочки день точно удался. — Добрый день, паспорт. Видя замельтешавшие по карманам руки и взволнованное лицо задрота, тут же становится понятна правота Лазурит чуть раньше, чем она ни разу даже не удивлена. Слишком уж жизнерадостной эта личность выглядела для взрослого человека. — Н-но оно безалкогольное, разве для его покупки нужно? — ее голос звучит до ужаса высоко, сопровождаясь постоянным то ли скрипом, то ли скачками в своем диапазоне. С каждым словом усталости в глазах кассира становится несоизмеримо больше, чем жизнелюбия. Бросая свой взгляд на точно такую же Ляпис, он ловит крайне понимающий кивок и возвращается к своему малолетнему покупателю. — По правилам, я должен потребовать у Вас документы даже при покупке кваса. Отменяю? — Да, пожалуйста.. Бедного студента почти что жаль. Такая ужасающая умы остальных задротов сцена каким-никаким образом вызвала некий проблеск сочувствия в холодящем помещение сердце Лазурит. Она почти удивилась его наличию в своей груди после такого количества времени без чувств и желаний. Далее Лазурит не слушала, а зачем собственно? Обыденные фразочки продавцов никогда не были сильно интересными. Взгляд как был, так и остался на взъерошенной блондинистой макушке, хозяин которой буквально... уменьшился в размере? Этот Кролик не перестает удивлять и так уже поражённую до глубины души Ляпис. Ее образ, вероятно, останется в голове на довольно продолжительное время. От нее исходит аура главного персонажа романа-повседневки, такой себе «нитакуси», которая совершенно обычная, но, в то же время, иная. Видя эту крохотную расстроенную фигуру, выходящую за пределы магазина, в глазах цвета ледника, утопившего Титаник, появилось то, чего не было там очень-очень давно.

Желание.

Да, вот так, неожиданно и крайне.. приятно. Этот маленький, практически незаметный, проблеск интереса как мощная пощечина, окрасившая ранее белую щеку. — Добавь мне эту банку. — Ты же не пьешь такого рода вещи? Я имею в виду без алкоголя. Сигареты как всегда? — выражение на лице Ларса легко можно понять, в отличие от слов Лазурит, льющихся, будто бы, без участия самой девушки. — Да-да. Просто пробей и ее тоже. Завершая их малый диалог и оплачивая свои покупочки, Лазурит в лёгкой спешке выходит за автоматические двери и оглядывается в надежде заметить знакомое лицо или, хотя бы, силуэт. К сожалению, или счастью, как и ожидалось, миниатюрной девушки нет нигде вокруг. Вместе с ее исчезновением медленно, но верно рассыпается и желание, кажется, окрасившее на пару секунд серость самой Ляпис. Может, так даже лучше. Вот правда, на что она надеялась? Подойти, и, пафосно, как в красивом аниме, отдать баночку маленькой милой девушке, которая, естественно, сразу же влюбится в нее, все проблемы тут же решатся, потому что сила любви! Всегда же так, верно? Но жизнь - не фанфик. Вернее, ладно, может и фанфик, но точно не в нужном жанре, а скорее Ужасы или Ангст. Жестянка тем временем с некой обидой летит вместе со все теми же пачками лапши в самый большой карман рюкзака, послушно поглотившего все без остатка, а Ляпис же в срочном порядке летит в свою привычную реальность. Без всяких забавно-странных девушек и паршивых чувств, вызванных ими же. Дорога до дома ещё никогда не была такой длинной.