Будильник в выходные дни — решение, которое мог принять человек, который либо держит на своих плечах внушительный бизнес, и через пару часов у него состоится неотложной важности совещание, либо идиот. Изуку был героем, а тут бизнесом если и пахнет, то явно не для этого простодушного парня. Ответ очевиден. Изуку идиот.
— Идиот, — пробубнил Кацуки в подушку, ворча то ли на невыносимый ему ещё со времён академии звон, то ли на безобидно лежащего рядом Изуку, который после добрых тридцати секунд отчаянно орущего гаджета не соизволил даже сонно поморщиться. В отличие от Бакуго. — Идиот, каких не сыщешь... — герой перевернулся на бок и лениво схватил смартфон, сдерживаясь, чтобы не запустить его прямиком в стену.
Режущий свет от экрана впился в глаза, заставляя часто моргать и скалиться от недовольства. Бакуго смахнул всплывшее уведомление "доброе утро! чудесного дня", при виде которого устало промычал. Он точно издевается.
— Спасибо, что хоть голос Всемогущего на рингтон не поставил, балбес, — тяжело вздохнул Кацуки и отодрал себя от кровати, жалобно скуля и принимая вертикальное положение (сил хватило только на верхнюю часть тела). — Точно балбес, — цыкнул Бакуго и протяжно зевнул, потирая переносицу двумя пальцами.
Бакуго никогда бы не подумал, что будет просыпаться в одной кровати с
Ним.
На голую спину Изуку, выглядывающую из под одеяла вместе с головой и руками, падали протекшие сквозь жалюзи солнечные полосы. Они наслаивались на светлую кожу, неравномерно обсыпанную веснушками, придавая ей нежное сияние. Хвойные завитки облепили затылок, а парочка особо непослушных кудрей спуталась ближе к макушке. Покрытые шрамами ладони сжимали впитавшее в себя тепло одеяло, с которым Мидория явно не планировал расставаться сегодня.
Кацуки все ещё не может поверить, что они встречаются уже почти полгода.
Срок не очень большой по сравнению с юбилеями, однако для них эти шесть месяцев, которые ощущались как вся жизнь, имели особую ценность. Каждый месяц. Они праздновали каждый месяц. По-своему.
Изуку любил вспоминать
их дурацкие моменты, из-за которых Бакуго мог лишь глубоко вздыхать и еле слышно рычать (однако Мидория видел, как тот со сладостной ностальгией в глазах пропускает улыбку). Стоило кудрявому герою показать своему парню их переписки полугодовой давности, как Бакуго не выдерживал и хлопал ладонью по лбу, повторяя: "Какие тупые, какие же тупые". "Зато вместе", — подхватывал Мидория, пропуская смешок с сообщений типа: "Ты замечательный
друг, Каччан" и последующее "Я бы тебя поцеловал" (ведь все друзья так делают?).
— Зато вместе, — прошептал Бакуго, с особым удовольствием прислоняясь щекой обратно к подушке.
Кацуки улыбается его затылку. Странно, ведь обычно Изуку лыбился всему, что дышит (и иногда тому, что не дышит), — даже без особой на то причины. И спустя полгода, проведенные бок о бок с «мистером Улыбущим», Кацуки начал его понимать. Он и сам сейчас, прям как Изуку, ловит себя на совершенно идиотском выражении лица.
— Каччан? — стоило вспомнить о нем, как голос Изуку развеял повисшую утреннюю тишину, в которую смел вмешиваться только просыпающийся город. — Время? Сколько?.. — слова явно не хотели вылезать из его горла, о чем говорил прерывистый бубнеж в подушку. Мидории опреленно с огромным трудом давался каждый звук.
— Отличный час для сна, — переиграл Бакуго, убрав с лица недавнюю улыбку. Она вредничала, сопротивлялась и не хотела уходить — это Мидория ее научил какого-то чёрта! Бакуго уже ничему не удивлялся. — Спи, — буркнул он, подперев рукой щеку, и продолжил смотреть, как Изуку пытался победить в схватке со сном, которую он же и затеял. Хоть где-то его герой первый решил выяснить отношения кулаками — Бакуго определенно им гордится.
— Нет, я должен вставммгм... Вставать, — Мидория пережевывал слова, которые человеческой речью то не назовешь, с нескончаемым усердием. И после минутного мычания в ткань, он всё-таки смог перевернуться на спину.
— Что ты ещё должен? — Кацуки испытывающе наблюдал за Изуку, что было довольно таки сложно, учитывая, как сильно к нему хочется прикоснуться.
— Должен... — в полудрёме промямлил парень, прикрывая глаза ладонью от слепящего солнца. — Сделать нам завтрак.
— Только через мой труп.
Утренняя духота оседала на мебели, покрывая комнату усыпляющим шлейфом. Батарейное тепло задержалось на шторах, одеяле, подушках и мягко возвращало Изуку обратно в безмятежные сны. Однако движение со стороны проявило на кончиках ушей малиновые угли румянца, стоило Бакуго дотронуться до них губами. Мидория рефлекторно дёрнулся, но так же быстро расслабился, после чего нащупал шероховатую ладонь, чуть больше его собственной, и, лавируя, накрыл ей своё успевшее нагреться на солнце плечо, которое ответно легонько сжали.
— Давай без трупов.
— Еще чего? — возмутился Бакуго, шепча в покрасневшие ухо. — Мне не нравится.
— Тебе много чего не нравится, — приподнял уголки губ Мидория, все ещё не разлепив длинных ресниц. — Но ты делаешь исключения.
— Тебе кажется.
— Я и есть главное исключение в твоей жизни, — Мидория перевернулся на бок, позволяя Кацуки приобнять его за талию, в то время как сам скрестил руки на его спине и почти соприкоснулся кончиком носа с открытыми фигурными ключицами. — Я тебе нравлюсь.
— Да-да, — мурлыкал Бакуго, перебирая кудри на зеленоватой макушке и закатывая глаза. — Я ненавижу весь мир кроме тебя.
— Раз ты признал, что делаешь исключения, тогда завтрак за мной, — не унимался Изуку, пробуждение которого близилось к конечной стадии.
— Какого черта я прогибаюсь под тебя... — глубоко вздохнул Бакуго.
— Тебе нравится, — пропустил смешок Изуку, прижимаясь ближе.
— У меня нет выбора.
— Я предлагал тебе быть сверху, — сладкий смех Изуку, который он усиленно пытался приглушить, упирался в грудь смутившегося Бакуго. Послышалось нарастающие рычание.
— Деку, блять! Я не про это, придурок, — Кацуки изрядно покраснел не только от слов парня, но и от явного проявления собственных чувств. Герой одним движением руки накрыл хихикающего Изуку одеялом с головой, игнорируя чужие попытки выбраться из тканевого плена. Он не прекращал улыбаться.
— Прости, прости, — продолжал смеяться Мидория, рефлекторно обнимая Бакуго под одеялом. — Шутка, Каччан, — объяснял Изуку, у которого щеки заболели улыбаться. — Шутка!
...
— Если у тебя... Нет, ровнее, Деку, — ворчал Бакуго, стоя за спиной у Изуку и контролируя каждое его действие по отношению к кухонным принадлежностям. — Ты порезал на такие большие и толстые куски. Они будут очень долго жариться. Надо тоньше, смотри. Отойди и наблюдай.
На лице Кацуки вспыхивает довольная ухмылка каждый раз, когда он держит рукоятку ножа. Со стороны это выглядит "крипово" — как-то говорил Киришима в UA в те редкие моменты, когда Бакуго соглашался помочь ему с готовкой. Однако Изуку утопал в сосредоточенном выражении лица Бакуго, когда тот был занят любимым делом.
Как пару лет назад, так и сейчас Мидория с крайним удовольствием и восхищением внимал каждому его слову, — не хватает тетрадки с ручкой, чтобы уж точно ничего не упустить. В алых глазах отражалось поступающее волнами умиротворение, которое выражалось и в движениях — четких и плавных. Мидория, не сдерживаясь, заворожённо ахал каждый раз, когда Бакуго за пару секунд умудрялся фигурно порезать овощи, рассказать ему про каждую специю, имеющуюся у него в арсенале, и при этом успевать посматривать за журчащими кастрюлями и сковородками, которых Изуку, честно, побаивался (потому что они плюются!).
— Я снова ничем не смог тебе помочь, — после пары минут активного наблюдения за телодвижениями Кацуки, Изуку обнял его со спины, прижимаясь щекой к майке. — Как ты со мной, с таким бесполезным и безнадежным, уживаешься?
— Прекрати, — фыркнул Бакуго, помешивая содержимое в сковородке.
— Но правда ведь, — тихо вздохнул Изуку.
— Неправда, — Кацуки остановился, закрыл сковороду крышкой и повернулся лицом к Мидории. — Я люблю тебя.
Бакуго не любил разбрасываться этим словом направо и налево. Для него "люблю" могло вырваться только в редкие моменты, закономерность которых герой все ещё пытался понять. Поэтому Бакуго было сложно сравниться со скоростным потоком слов Изуку, представляющим из себя смесь "я люблю тебя", "люблю больше всего на свете", "я люблю тебя сильно-сильно" и ещё множеством всевозможных вариаций, которые Мидория придумывал на ходу . И Кацуки это понимал.
— Хочешь, чтобы я наплакал прямо в сковородку? — шутливо пригрозил Мидория, в то время как в уголках глаз начинали проявляться слезы.
Понимал, что ему не обязательно произносить "я люблю тебя" сотни раз за день. Потому что он
всегда будет услышан, даже если ничего не скажет, а лишь уткнется в любимую шею носом. Деку понимает. А Бакуго понимает, что понимают его.
— Пересолишь, — фыркнул Бакуго, целуя кончик носа Изуку. — Ты, вроде, хотел научиться готовить. Так вот. Урок первый, — Кацуки повернулся обратно к плите и, качнув головой вправо, пригласил Мидорию на наблюдательную позицию в первом ряду. — Никаких слёз в еде.
— А если я до этого не солил? — Мидория с энтузиазмом подошёл поближе, сдвинув брови к переносице — он сосредоточен на все плюс ультра. — Смотри, если верить интернету, то около двух чайных ложек соли приходится на литр жидкости в человеческом организме, следовательно... — голос у Изуку по привычке становился тише с каждым новым словом. — Примерно одна тысячная грамма соли в среднестатистической слезинке... А это значит...
И Кацуки целует, свободной рукой притягивая Изуку к себе. Поцелуй получился коротким, потому что хоть кто-то в этой семье должен не отвлекаться и следить за тем, чтобы кухня не взорвалась. Кто, если не Бакуго. Ведь Изуку будет ещё долго приходить в себя, весь румяный до кончиков ушей, с взъерошенными волосами и полной любви довольной улыбкой.
...
— Ты опять приготовил завтрак сам, — ворчал Изуку, положив голову на колени Бакуго, и лишь изредка поглядывая на экран компьютера. Обижаться понарошку у него получалось уже чуть лучше, чем раньше.
— Завтрак был часов десять назад, — зевнул Кацуки, краем глаза наблюдая за очередным сериалом, который они выбрали из громадного списка "надо пересмотреть". — 34:0, верно? Ещё немного и ты точно меня догонишь, герой номер один, — отшутился Бакуго, приглаживая копну кудрявых волос.
— Я не проиграю. И когда-нибудь приготовлю нам больше завтраков, обедов и ужинов, чем ты, Каччан, — с непоколебимой уверенностью заявил Мидория.
— Твоя идея вести счёт и купить для этого отдельную доску с мелом превосходная и дебильная одновременно, — пропустил смешок Кацуки.
— Я знал, что тебе понравится, Каччан.
"Ты мне понравился, — отразилось в последующей улыбке Бакуго, на которой так и светится — «я люблю тебя»."
— И я тебя, Каччан, — приподнялся Изуку, чтобы продолжить прерванный утренний поцелуй.
