аркадия

      Весной, когда земля все еще пылала холодом и тающие бугорки снега источались в ручьи, Армин возвращался домой, различая в воздухе капельки воды. Солнце слепило глаза, и, казалось, вокруг на невидимых нитях повис прозрачный бисер. Он думал о скором дне рождения Энни, о подарке для нее, о подснежниках, которые хотел ей насобирать. Горечь сластила, витала на периферии сознания. Ее было невозможно забыть, но она соседствовала с ощущением счастья. Ему казалось, что так и должно быть. Летом, когда они узнали, что Энни ждет ребенка, Армин снова почувствовал это. Он запрокидывал голову и смотрел на обрамленное светящимися листьями небо, сиявшее лазурью. Он силился запечатлеть в памяти этот момент: касался кончиками пальцев раскрасневшихся щек жены, смотрел на тонувшие в зеленой траве воздушные шапочки одуванчиков и улыбался всему, что чувствовал. Стояла небывалая жара. Вечером, после прохладного душа, он надевал голубую хлопковую рубашку и выходил на улицу. Покачивавшиеся на ветру цветы темнели на склонах под лавандовыми облаками. Армин вдыхал слабый запах огня, идущий от соседних домов, и садился рядом с Энни за стол, где она листала книгу, подперев щеку рукой. Она улыбалась ему и показывала, что ей удалось обнаружить на страницах. Он желал, чтобы эти дни длились вечно. В августе к ним приехали Жан и Микаса и жизнь слегка изменилась. Вечерами, когда небо на западе белело, перетекая в синеву, густевшую над их головами, на углу дома они включали небольшие фонари, привлекавшие насекомых, и накрывали на стол: выносили только что вскипевший чайник и кружки. Этого было достаточно, чтобы забыться на пару часов, пока не станет совсем прохладно или жужжание комаров станет нестерпимым. Они говорили вполголоса обо всем, что заботило их сейчас: быт, немного политики и очень много мирной жизни. Конечно, невысказанные сожаления витали в воздухе, но жаловаться было невозможно. Оставалось только наслаждаться миром, прохладой, теплым чаем в аккуратно разрисованных кружках и жить так, как хотели они все — проживать заветную мечту о мире. Армин иногда встречался взглядом с Микасой и был уверен, что она чувствует то же, что и он: боль не притупилась, но дышать стало свободнее. Он был уверен, что так и должно быть.